Алекс Орлов - Золотой воин Страница 27

– Так, может, нам убить этого мальчишку, чтобы Гильгум не разузнал чего-то, что потом сможет навредить нам?

– Сделать это никогда не поздно, – ответил Вендор и вздохнул: – Но только в том случае, если мы будем точно знать, что мальчишка больше полезен Гильгуму, чем вреден. Пока что он играет на нашей стороне, и чем дольше он продержится и не растеряет воли, тем больше сил потеряет Гильгум.

– А этот пьяница, мессир, чего хочет он?

– Не слишком ли много вопросов, Харар?

– Как скажете, мессир, я лишь хочу разобраться во всех хитросплетениях этой ситуации. Я не могу, как вы, прозреть внутренней силой, поэтому полагаюсь на свой разум.

– Ну хорошо. Пьянице надоело жить в этом городе, и он желает заработать на мальчишке, вернув его родственникам, и зажить спокойно в доме у речки.

– В доме у речки, – повторил Харар.

26

Питер проснулся оттого, что кто-то ползал по его лицу. Махнув не глядя рукой, он отрыл глаза и увидел небо и несколько соломинок перед глазами. Сильный толчок отозвался болью во всем теле. Питер приподнял голову и увидел широкую спину возницы-молокана, погонявшего двух запряженных в длинную телегу быков.

Чуть позади на вороных коротконогих лошадях неизвестной породы ехали двое молоканов. Они не заметили, что пленник пришел в себя, и Питер поспешил снова улечься на солому.

Он вспомнил душившие его пальцы и попробовал глотнуть – горло болело, а во рту чувствовался привкус крови. Костяшки на пальцах были содраны, кожа на ладонях горела огнем.

«Где же Крафт? Удалось ли ему сбежать?» – подумал Питер и с трудом сглотнул. Очень хотелось пить, ведь им так и не дали попить купленной воды.

«Почему они оставили меня в живых?» – недоумевал Питер. Он помнил, как за ними погнались стражники, но потом примчались молоканы, причем они не пытались убить Питера и Крафта, в противном случае приятели не продержались бы и минуты. Эти монстры старались захватить их живыми, это было очевидно.

Питер и так и эдак обдумывал причины поведения молоканов, но не находил ему никакого здравого объяснения.

Дорога пошла под гору, но быки нисколько не ускорили шаг. Высоко в небе парил орел, и Питер завидовал его свободе. Когда-то он мечтал увидеть мир – что ж, теперь он повидал немало, но только не по своей воле.

Вскоре стали попадаться встречные экипажи – такие же молоканские телеги. Некоторые были запряжены быками, другие – поставленными цугом двойками и тройками мулов, таких же страшных и коротконогих, как и молоканские лошади. Вместе с людьми из этих мест должны были исчезнуть и их животные, молоканы приносили с собой другой мир – небольшую часть Хиввы.

Когда до поселения оставалось меньше мили, погонщик вдруг обернулся и, заметив, что Питер пришел в себя, одним ударом сбросил его с повозки. Пленник упал в пыль, ехавшие позади всадники засмеялись. Питер поспешно поднялся и пошел по обочине следом за телегой. Он не ждал от новых перемен ничего хорошего.

Прихрамывая, он осторожно посматривал по сторонам, стараясь запомнить дорогу и ориентиры на тот случай, если ему придется бежать.

На торчавших из земли скальных обломках сидели крупные отъевшиеся вороны. Ситуация в крае им благоприятствовала, еды хватало.

Наконец показалось селение орков-молоканов. Это было подобие крепости, частично сложенной из камней, которые оставались на руинах человеческих поселений, а частью из саманного кирпича и просто формованной глины. Орки до основания разрушили все, что здесь было прежде, даже вспомогательные постройки и загоны для скота, и все перестроили на свой лад, вместо окон оставив узкие бойницы, а вместо двускатных крыш – плоские площадки. Все близлежащие деревья и кусты были вырублены, отчего жилье молоканов походило на слепленный из засохшей грязи термитник.

Под стенами городка было заметно движение, люди-рабы укрепляли стены, а надсмотрщики-молоканы важно прохаживались мимо них и при случае стегали провинившихся плетками.

Увидев эту картину, Питер вздохнул, угадывая приготовленную ему участь. Еще раз оглядевшись, он понял, что пустошь вокруг городка сделана нарочно, чтобы любой беглец был виден издалека.

Поглядывая на изможденных, одетых в лохмотья рабов, Питер, шагая рядом с телегой, прошел за ворота. Не обнаружив самих створок, он поднял голову и нашел затвор, висевший в массивной раме из деревянного бруса. Затвор был сколочен из бревен с заостренными концами и держался на стопоре, от которого тянулась веревка. В случае необходимости ворота перекрывались в одно мгновение.

«И кого им здесь бояться?» – удивился Питер. Укрытые за поясом крепостной стены, огромные жилые строения молоканов казались незыблемыми. Даже внутри города каждая из усадеб представляла собой отдельную крепость. Кое-где на строительстве еще работали рабы, однако самые большие камни приходилось укладывать молоканам – человеку такое было не под силу.

Улицы, по которым вели Питера, были частью мощены булыжниками, а частью – просмоленными деревянными брусками. От жары смола расплавилась и приклеивалась к башмакам Питера.

Сделав очередной поворот, быки едва протиснули телегу между двумя столбами и остановились возле деревянных ворот, перекрывавших вход под каменную арку.

Ехавшие на лошадях орки спешились и принялись разминаться, переваливаясь с ноги на ногу. Возница постучал в ворота и что-то крикнул на своем языке. Ему ответили, потом загремели засовы и створки стали открываться.

За ними показался немолодой косматый орк, немного ниже ростом, чем другие, но зато значительно шире в плечах.

– Эй, ты, это теперь твой хозяин, – сообщил Питеру возница, указывая на косматого орка. Питер тотчас ему поклонился, надеясь не попасть в немилость с самого начала.

Схватив одного быка за рог, возница потащил повозку во двор, старый орк пошел следом.

Питер чуть замешкался и, оглянувшись, заметил, что двое орков-молоканов смотрят на него, держа своих лошадей под уздцы.

«Караулят», – подумал он и, поспешив за новым хозяином, вышел на просторный двор, посреди которого стоял столб высотой футов в тридцать. На его вершине находился выкрашенный охрой небольшой ящик с окошком. Питер подумал, что там живут птицы.

Двое рабов в дальнем углу двора строгали доски, еще один разводил в деревянном корыте известковый раствор для укладки камня. Большая куча его была свалена неподалеку, и двое молоканов выбирали из нее подходившие для стены – они наращивали одну из внутренних построек.

Пахло лошадиным навозом, а из закопченного окошка одноэтажной пристройки поднимался дым – видимо, там была кухня. У ее стены на стуле сидел человек в простых штанах и рубахе. На вид ему было лет пятьдесят, но на раба он похож не был. Положив ногу на ногу, незнакомец со скукой на лице посматривал по сторонам.