Елена Величка - Ушедший в бездну Страница 27

Это произошло ещё до смерти Бертрана. Конраду было семь лет, когда он познакомился с паном Мирославом. Развенчанный бог свёл их в отдалённом углу парка, куда мальчик убежал от наскучивших ему слуг. В тот день у Герхарда были гости, поэтому он не сразу хватился своего младшего сына. Зная по горькому опыту, что будет жестоко наказан, Конрад не спешил домой. Побродив по парку, он зашёл в беседку, прилёг на скамью и задремал.

Ему снилось безоблачное небо. Он лежал в густой голубоватой траве иного мира, наслаждаясь тишиной. В этот мир не было доступа никому из тех, кто досаждал ему на земле. Здесь жила его мать. Она была где-то рядом. Конрад чувствовал, что она вот-вот появится, и ждал, вспоминая прошлые встречи с ней. Она приходила к нему в различных образах, человеческих и ангелоподобных.

— В моём мире есть немало существ, — говорила она, — которые будут принимать мой облик, чтобы обмануть тебя. Ты должен научиться узнавать меня всегда и везде.

И он узнавал её по особому ощущению, словно его сердце откликалось её сердцу…

В этот раз она появилась не одна. С ней был красивый незнакомец в тёмном костюме для верховой езды. Легко ступая по голубой траве, мать приблизилась к Конраду, наклонилась над ним, погладила его по щеке.

— Проснись, милый, я привела к тебе друга.

Прикосновение разбудило Конрада. Рядом с ним сидел тот самый человек. Наяву он был точно таким, как во сне: статный, черноволосый. Он смотрел на мальчика с напряжённой улыбкой.

— Значит, ты друг моей матери? — спросил Конрад.

Брови незнакомца изумлённо дрогнули. В глазах отразилась боль.

— Да, милый, — произнёс он тихим, взволнованным голосом. — Я очень давно ищу тебя…

Несколько мгновений Конрад изучал его внимательным взглядом, затем привстал и смело обнял. Тело мужчины сотрясала лихорадочная дрожь. Конрад забеспокоился.

— Ты заберёшь меня отсюда?

— Не сейчас. Когда-нибудь я непременно возьму тебя к себе, но пока ты должен остаться дома.

— Почему? — разочарование Конрада едва не обратилось в слёзы.

— Мне некуда увезти тебя, — незнакомец был откровенен, чувствуя, что этому ребёнку нельзя лгать. — Мы не сможем скрыться. Я постараюсь навещать тебя чаще. Потерпи, мы обязательно будем вместе.

Конрад глубоко вздохнул.

— Сегодня меня опять накажут… Ты идёшь туда? — он с презрением кивнул в сторону замка. — Отведи меня домой и скажи Герхарду, что я купался в пруду.

— Зачем, милый? Отец рассердится на тебя.

— Он всё равно накажет меня за то, что я ушёл в парк один, не спросив разрешения. Но если меня приведёшь ты, Герхард будет тебе благодарен.

В течение года пан Мирослав не раз приезжал в Норденфельд, но не имел возможности повидаться с Конрадом: Герхард не допускал младшего сына к гостям. Письма, которые Конрад, с невероятным количеством ошибок, писал по-чешски, доносила до адресата Лизи. Ей не возбранялось бегать, где угодно. По обе стороны ограды Норденфельда её ждали с нетерпением. Когда собачка возвращалась, Микулаш вынимал из её ошейника ответную записку и отдавал Конраду. Это была ещё более интересная игра, чем путешествия по подземелью или запретное купание в пруду. Мальчики не подозревали, что для одного из них она окончится пыткой и смертью, для другого — мучениями экзорцизма…

Думая о Мирославе, Конрад не заметил, как вошёл отец. Лендерт и Дингер прекратили работу и с почтительными поклонами отступили, давая дорогу владельцу замка. Герхард жестом приказал им выйти и направился на балкон.

Никакие беды не могли заставить барона Норденфельда пренебречь присущей ему аккуратностью. Траурный костюм подчёркивал стройность его высокой сухощавой фигуры, светлые, с годами немного поредевшие, волосы были зачёсаны ото лба к затылку. В торжественных случаях Герхард надевал парик, но в домашней обстановке предпочитал обходиться без него.

Конрад прижался к перилам балкона.

— Сын мой, — голос Герхарда был холоден, бесстрастен, — я сделал всё, что мог для спасения вашей души, но Господу угодно, чтобы мои старания не возымели успеха. Вам нельзя оставаться в Норденфельде. Завтра же вы уедете в Баварию, в Зенен. Надеюсь, что там, в уединении, под охраной верных мне людей, вы будете в безопасности.

Глава 7

Ведьма

— Где Лендерт?

— Он скоро вернётся. Его вызвал ваш отец.

— Мой отец…

Конрад в отчаянии заломил руки (у кого он научился этому жесту?!) Дингер раздражённо отвернулся. Чёрт! Не хватало, чтобы это капризное создание забилось в истерике! Скорее бы возвратился Лендерт…

— Ненавидишь меня? — Конрад усмехнулся с откровенной злобой. — Ничего, я завтра уеду. Герхард отправляет меня в Баварию, и ты поспособствовал этому, ведь на самом деле Фрица убил ты, а не я!

— Да, ваша светлость, — невозмутимо признался Дингер: трудно обмануть того, за чьей спиной стоит дьявол. — Но почему-то вы до сих пор не выдали меня и были очень любезны со мной. Стало быть, я могу надеяться на ваше прощение?

— Надейся… Только завтра меня здесь уже не будет. Какая разница, простил я тебя или нет? Мы больше никогда не увидимся. К тому времени, как я вернусь в Норденфельд, ты умрёшь от старости.

— Лучше умереть от старости, чем быть повешенным. Я благодарен вам, ваша светлость.

Конрад подошёл к окну.

— Как ты думаешь, далеко отсюда до Баварии?

— Не могу сказать точно, ваша светлость. Всё зависит от того, каким путём ехать. Мы наверняка поедем через Прагу. В любом случае недели две — три на дорогу уйдёт. Вы ведь не будете мчаться без отдыха день и ночь.

Дингеру показалось, что его слова обрадовали мальчика.

— Значит, мы поедем через Прагу, — тихо произнёс Конрад, глядя в окно на холмы, меж которыми угадывалась дорога.

Лендерт вернулся мрачный и растерянный.

— Собирайся в путь, — сказал он Дингеру, — завтра мы уезжаем в Зенен.

— Мы?!

— Да, приятель. Барон приказал нам сопровождать его сына в пути и остаться с ним в Зенене, так что простись с благодатной моравской землёй.

Сказать по правде, Дингер остался доволен этим известием. "Благодатной моравской земле" он предпочёл бы Аравийскую пустыню, только бы оказаться как можно дальше от Норденфельда. Моравия была ему так же чужда, как и Бавария. Его раздражали здешние жители — все эти словаки, ганаки, чехи и прочие славяне с их уродливым языком и нелепыми обычаями. Будь его воля, он уехал бы на север, к морю…