Елена Величка - Ушедший в бездну Страница 28

Сказать по правде, Дингер остался доволен этим известием. "Благодатной моравской земле" он предпочёл бы Аравийскую пустыню, только бы оказаться как можно дальше от Норденфельда. Моравия была ему так же чужда, как и Бавария. Его раздражали здешние жители — все эти словаки, ганаки, чехи и прочие славяне с их уродливым языком и нелепыми обычаями. Будь его воля, он уехал бы на север, к морю…

Но с Лендертом он не стал откровенничать. Если Герхарду угодно, они поедут в Зенен и, возможно, благодаря этому, сохранят свои жизни.

Конрад с трудом скрывал горе и ярость. Отец снова унизил его, решив отослать с глаз долой.

Огорчён был и Лендерт. Он привык к Моравии. Ему нравились мягкие вершины пологих холмов, окружающих Норденфельд, золотистые поля ячменя и ржи, светлые пруды, над которыми кружили стаи чаек, совсем как на его родине, в Голландии. Он чувствовал, что никогда больше сюда не вернётся.

Ночью ему так и не удалось уснуть. Он сидел у постели своего маленького хозяина. Конрад лежал с закрытыми глазами, но не спал — неровное дыхание выдавало его.

Перед самым рассветом Лендерт ненадолго задремал и вдруг проснулся, словно на плечо ему легла невидимая рука. Постель Конрада была пуста. Мальчик стоял на балконе, подставив лицо прохладному ветру. На востоке мерцала утренняя звезда.

Лендерт вышел на балкон.

— Пойдёмте в комнату, ваша светлость, вы простудитесь.

Конрад молча кивнул. Он дрожал от холода. Лендерт увёл его в спальню.

— Я не усну, — сказал Конрад. — Скоро за нами придут. Помоги мне одеться.

Тонкая бледная полоска зари едва проступила вдали над холмами, когда пришёл капеллан. Конрад был уже одет и ждал, сидя у окна.

В комнате слуги заспанный Дингер укладывал свой немудрёный скарб в походный мешок. Лендерт тоже отправился собирать вещи, оставив Конрада наедине со священнослужителем. Беседовали они недолго: барон отвёл сыну мало времени для молитвы перед дальней дорогой.

Капеллан ещё не успел уйти, как явились два лакея проводить наследника к карете. Прижимая к груди Библию, Конрад приостановился на пороге, в последний раз обвёл взглядом свою комнату и медленно вышел. За ним последовали капеллан и лакеи. Лендерт и Дингер шли впереди, освещая путь фонарями.

Во дворе ожидала четырёхместная дорожная карета, запряжённая четвёркой лошадей разной масти: тремя гнедыми и вороной, на спине которой покоилось форейторское седло. За каретой стояла повозка с багажом. Лендерт поставил в неё сундучок со своими вещами, а сверху бросил мешок Дингера. Шестеро вооружённых слуг — охрана наследника — держали под уздцы осёдланных коней.

Один из лакеев открыл дверцу кареты.

Конрад с отчаянием оглянулся на капеллана.

— Я не могу ехать, пока отец не благословит меня! Отведите меня к нему!

Никто не двинулся с места.

— Ваша светлость… — робко начал капеллан.

В этот момент на крыльцо в сопровождении пажа, несущего факел, вышел барон Норденфельд. Конрад сделал движение, словно намеревался броситься к отцу, но, увидев выражение его лица, сдержал свой порыв. Герхард неторопливо спустился по мраморной лестнице и подошёл к сыну. Мгновение они смотрели друг на друга, будто сквозь невидимую стену. Плечи Конрада чуть заметно дрогнули, он опустил глаза. Герхард перекрестил его.

— Дитя моё, надеюсь, вы будете счастливы в Зенене и ваша душа, наконец, обретёт покой и благодать Божью.

Это были последние слова, которые довелось услышать Конраду от барона Норденфельда. По крайней мере, в земной жизни…

…У ярости ослепительный, красно-оранжевый цвет огня.

Очнувшись, Конрад резко тряхнул головой, стремясь поскорее избавиться от страшного видения: ему снились объятые пламенем, разъярённые животные. Они дрались между собой, сгорая в огне собственной ненависти…

Пока он спал, совсем рассвело. Между неплотно задёрнутыми занавесками кареты виднелось ясное небо.

Он взглянул на своих спутников. Лендерт и Дингер дремали, сидя напротив него. Высокий широкоплечий голландец упирался локтем в бок худощавого Дингера.

Карета была достаточно стара, но в её конструкции имелось важное новшество — рессоры. Перед долгим путешествием её покрасили, обтянули сидения бархатом, заменили грубые кожаные занавески более длинными и красивыми, из плотного жемчужно-серого шёлка.

Конрад лежал на заднем сидении, укутанный тёплым пледом. Бессонная ночь, переживания и долгая дорога утомили его. Он никогда не выезжал так далеко за пределы имения. У него невыносимо болела голова.

Приподнявшись, он отодвинул занавеску и выглянул в окно. Солнце озаряло долину удивительной красоты, окаймлённую такими же низкими холмами, как те, что окружали замок Норденфельд. По их склонам зеленели сады, а выше, до самых вершин, поднимался густой лес. Карета катилась по пустынной дороге, пролегающей через поля. Лошади бежали ровной рысью, направляемые твёрдой рукой опытного форейтора, и пассажиры почти не ощущали тряски. Тем не менее, Конрада укачало. Чувствуя, что не может справиться с подступающей тошнотой, он тронул Лендерта за колено.

— Прикажи остановить, мне плохо.

Не дожидаясь, пока разбуженный голландец сообразит, в чём дело, Конрад открыл дверцу кареты и выпрыгнул на ходу. Чудом ему удалось удержаться на ногах.

— Стой! — крикнул форейтору Лендерт и выскочил следом, успев оттолкнуть мальчишку на обочину дороги. Мимо них странным зигзагом проехала повозка с багажом. Испуганный возница тянул на себя поводья. К счастью, запряжённая в повозку рыжая кобыла оказалась смирной и непугливой. Она остановилась, удивлённо пофыркивая и поводя ушами. Но норовистые лошади следовавшей сзади охраны с ржанием поднялись на дыбы.

— Ну, ваша светлость, — прошипел Лендерт, потирая ушибленное плечо, — вы счастливчик… и я тоже.

Конрад рассмеялся. Его головную боль как рукой сняло. Он сидел в пыли, упираясь ладонями в землю.

— Зато меня сразу перестало тошнить. Лендерт, не сердись. Давай остановимся здесь и передохнём.

— Посреди дороги, ваша светлость? — голландец встал и протянул Конраду руку, но тот не спешил подниматься. — Не стоит останавливаться на открытом месте, — Лендерт старался быть мягким и терпеливым, хотя ушибся он сильно. — Доедем до леса, там и сделаем привал.