Анна Ринифе - Город забытых снов(СИ) Страница 27

Ночью к ней опять пришел пес. Со свалявшейся шерстью и тусклыми глазами. Или волк. Было сложно разобрать. Он выл и долго смотрел Лике в глаза. А потом улыбнулся, обнажив клыки, и спросил человеческим голосом: "Что с наследством прикажете делать, сударыня?"

***

В воскресный вечер Агния сидела на диване с листком бумаги в одной руке, ручкой и бокалом красного вина - в другой. На ней было надето пышное платье с корсетом и глубоким декольте. На ногах - алые замшевые туфли на десятисантиметровых каблуках. Платье она купила лет шесть назад в Чехии. Оно стоило ужасно дорого, и Агния знала, что никогда его не наденет, но все равно не могла отказаться от покупки. Дело не в том, что Агния любила наряжаться или у нее не хватило силы воли. Просто поездка в Прагу была сказкой, которую так не хотелось нарушать реальностью. Платье из сказки длиной в неделю Агния иногда надевала дома - когда становилось особенно невмоготу, так же, как и туфли, ни разу не видевшие городских улиц.

Сочинения студентов не радовали ни мозг, ни душу. Кто-то неумело скомпилировал эссе из интернета, кто-то просто не мог стилистически приглядно выразить свои мысли. Только некоторые работы были действительно интересными, в них были свежие идеи и искренние рассуждения. Среди лучших Агния всегда отмечала сочинения одной из своих самых любимых студенток, девочки по имени Лика.

Пусть преподаватель должен быть беспристрастным, но с этой девочкой Агния чувствовала необъяснимое родство душ. Она почти ничего не знала о Лике, но где-то внутри она хотела бы с ней познакомиться ближе. Может быть, даже подружиться. Странное желание для преподавателя, но у Агнии было только несколько занятых своей собственной жизнью друзей и ни одного человека, с кем бы она могла быть абсолютно откровенна. Почти не знакомая девочка, казалось, могла бы понять Агнию лучше, чем все ее друзья и приятели.

Агния вздохнула. Дышать в корсете было нелегко.

Она устала за дни, недели, месяцы, годы, так похожие друг на друга. Хотелось просто валяться на диване и ничего не делать, ни о чем не думать, ничего не чувствовать. Но сковывающий тело корсет ощущался на удивление хорошо, словно кто-то схватил ее, встряхнул и попытался собрать воедино, склеить ее, рассыпающеюся в пыль. Кто ты есть, вопрошал этот кто-то, сжимая ребра так, что перехватывало дыхание. Агнии надо было лишь потянуть за несколько шнурков, чтобы избавиться от этого чувства, но она не хотела. Она не могла. Она должна была его запомнить. Надолго. На следующие дни, недели, месяцы, годы. Она должна его помнить. Чтобы не раствориться в рутине. Чтобы существовать. Чтобы быть.

Агния налила еще вина. Вдохнув полной грудью, так, что хрустнули косточки корсета, она закрыла глаза и свернулась калачиком на диване. Укутавшись в вязаную кофту, Агния почувствовала, как тепло расходится по всему телу, растекаясь вместе с кровью по самым тонким капиллярам, достигая кончиков пальцев на руках и ногах. Наконец, ее сердце успокоилось. Постоянно мечущееся и страждущее, сейчас, пусть и на мгновение, оно забилось ровно и спокойно, словно очарованное предвкушением чего-то несбыточно прекрасного.

***

Рыжий снова сидел, по-турецки подогнув ноги. На нем было покоцанное меховое пальто и меховая шапка, которую он надел почему-то мехом во внутрь. Он играл в карты с двумя другими игроками. Их лиц было не разобрать. Их силуэты слишком расплывчатые, слишком серые на фоне пылающего в лисьей шубе Рыжего. Вдруг один из серых небрежно швырнул червовую даму. Откуда, подумала Лика, у него были одни тузы. Рыжий захохотал. Лика отчетливо рассмотрела его карты - только джокеры. Какая глупая игра, подумал Лика, - в колоде ведь только два джокера, и никак не шесть. Настойчивый фальцет будильника не дал увидеть, какой ход сделал Рыжий.

Лика вздохнула и сердито потерла глаза. Добравшись рукой до визжащего будильника, она с силой хлопнула по нему, заставив замолчать. Ничто не предвещало хорошего дня. Сегодня ей опять идти к проклятому доктору, и от мысли об этом становилось не по себе. Доминик обещал встретить ее у поликлиники. К ней домой он больше не придет. Все из-за Веры Павловны, в которую вчера вселился какой-то бес. Как оказалось, она полдня караулила за Ликиной квартирой, а увидев Доминика, набросилась на него с угрозами и проклятьями, она обвинила его во всех придуманных человечеством грехах и под страхом расправы запретила приближаться к Лике ближе, чем на тысячу километров. Конечно, ничего сделать ему она не могла, и подтвердить свои голословные обвинения ей было нечем, но эффект неожиданности возымел определенный результат. Очевидно, не желая становиться непрошеным гостем, Доминик достаточно быстро развернулся, и не пытаясь защититься, вышел на улицу. Вера Павловна еще кричала ему вслед некоторое время, а потом долго ворчала, сначала на лестничном пролете, контролируя, чтобы он не вернулся, а потом у себя дома.

Поздно вечером она пришла к Лике с ведром какой-то жидкости и начала опрыскивать ею все углы комнат. Девочка смотрела на пожилую женщину как на помешанную. Ее лицо пылало нездоровым румянцем, руки подрагивали, глаза бегали. Лике хотелось схватить Веру Павловну за плечи, обнять крепко-крепко и встряхнуть со всей силы, так, чтобы она опять стала той доброй, заботливой женщиной, которую она знала и любила, а не ограниченной старухой с навязчивыми страхами, какой она стала за последнюю неделю, но обида так и не позволила сделать это, и Лика неподвижно сидела на диване, молча наблюдая за "изгнанием нечистой" из собственной квартиры.

Облив обои достаточным, по ее мнению, количеством волшебного снадобья, Вера Павловна деловито огляделась, и оставшись довольной результатами своей работы, ушла к себе. Лика осталась одна, рассерженная и возмущенная.

Сейчас осадок от вчерашнего царапал Лике сердце и душу. Она не понимала, что случилось с Верой Павловной, но сквозь злобу и иронию колола мысль о том, что женщине, возможно, нужна помощь. Еще больше раздражало то, что Доминик даже не попробовал объясниться с Верой Павловной. То, что вчера воспринималось как болезненная вежливость или нежелание навязываться, сегодня больше походило на бегство.

Лика громыхнула чашкой по столу и стала собираться в поликлинику. Мысль о ненавистном враче немного затмила две другие. Он забрал ее зеркало. Он издевается над ней каждый раз, как она оказывается у него в кабинете. И ему что-то от нее надо. Что-то, несомненно, надо. Но что? И кто он вообще такой? И почему Доминик заявил, что доктор не тот, за кого себя выдает? Если он не врач, то кто? Может быть, она сходит с ума?

Лика опустилась на табуретку и закрыла лицо руками. Рыжий швырнул джокера, и он перекрыл червонную даму. "Твой ход", - сказал один из серых. "Ему нечем ходить", - визгливым тенором прохихикал второй. "Нет, твой, - оскалился Рыжий, - потому что я уже знаю Имя".