Дана Арнаутова - Подари мне пламя. Чернильная мышь (СИ) Страница 28

Маред налила в турку воды, высыпала последние крупинки кофе и щелкнула кнопкой плиты. Вспомнила, что надо бы поесть. Мало ли, что не хочется. Сделала пару бутербродов, забрала вместе с готовым кофе в жилую часть комнаты и поставила тарелку на стуле у кровати. Продавленная металлическая сетка привычно скрипнула под весом тела. На мгновение показалось, что она забыла выключить плиту, Маред даже дернулась проверить, но тут же вспомнила, как нажимала кнопку второй раз. Нервы шалят. Глупо, она же не утонченная леди из дамских романов, чтобы позволять себе такое.

Бутерброды, даже смоченные кофе, застревали в горле, но желудок давно сводило от голода, и Маред заставила себя съесть черствый хлеб с ломтиками подозрительно потемневшей колбасы. На вкус колбаса оказалась лучше, чем на вид, а может, Маред просто была слишком голодна. Телу-то на душевные переживания плевать. Да и какие там переживания? Как будто первый раз на нее смотрят, как на дичь для мужской охоты. Правда, шлюхой поработать раньше не предлагали.

Желудок скрутило жестоким спазмом. Едва успев добежать до уборной, Маред скорчилась над сиденьем отхожего места, выворачиваясь наизнанку. Потом долго, тщательно чистила зубы, полоскала рот… Наконец устало дбрела до кровати, укрылась пледом и подумала, что сейчас что угодно отдала бы за чашку кофе. Баргест с ними, с бутербродами, а вот кофе хочется смертельно, да и просто горячего бы… И как же мерзко!

Вроде бы она уже очнулась от прострации, навалившейся после возвращения домой, да и истеричностью никогда не страдала. Сделала уборку в комнате, вымыла с уксусом продуктовый шкаф, сложила белье для прачечной… Мелкие дела отвлекали, и она сама понимала, что прячется за них, чтоб не думать. Пряталась, пряталась… И вот только сейчас осознание накрыло, руша преграды лицемерного разума.

Ну, мерзость, да… И что теперь, жизнь кончена? Глупости какие! Никакой контракт она, разумеется, заключать не будет, а вот подумать, как жить дальше — необходимо. Кое в чем лэрд Монтроз, наглый мерзавец, был все-таки прав. Если пойти к декану и попросить разрешения на ежемесячную оплату, неужели тот откажет? Ведь сколько раз ставил прилежание Маред в пример. Тут же некстати вспомнилось, как Монтроз небрежно говорил о декане, будто о старом знакомом, и Маред передернуло: не дай Бригит, чтобы Корсар использовал это знакомство…

Итак, нанести визит к декану. Как жаль теперь утраченных льгот на обучение! Когда она писала отказ от королевской помощи в связи с замужеством, жизнь казалась прекрасной, а будущее — обеспеченным. Она так верила будущему мужу! Да у нее бы язык не повернулся заговорить о брачном контракте… Ладно, хватит об этом. У нее целое лето впереди! Что-нибудь получится!

Под стареньким шерстяным пледом было тепло и уютно. И думалось четко и ясно, без лишней слезливости и тревоги. Правда, непрошеные мысли так и лезли в голову, но Маред решила, что вот сейчас обдумает их — и все. Ясно же, что это мысли, про которые никто не узнает.

Да, предложение Монтроза выглядело, как подарок от феи-крестной. Целый год отдыха от ежедневной работы, отнимающей каждую свободную минуту. И практика в «Корсаре»! Ведь прав сиятельный мерзавец, снова прав. Ей всегда удавалось гнать прочь тревожные раздумья, что мало кто из почтенных правоведов захочет взять на работу женщину, да еще и без опыта. Но мысли эти никуда не девались, возвращаясь снова и снова, так что Монтроз безошибочно ударил по больному месту. А после практики в таком респектабельном месте можно устраиваться куда угодно — репутация у фирмы высочайшая.

Сама она даже мечтать о подобном не осмелилась бы, но слухи о стажировке у лэрда Монтроза как-то слышала. Счастливчикам, получившим приглашение на практику, бешено завидовали! Ах, если б она так позорно не сглупила с кражей даблиона! Если бы не встретилась с Монтрозом первый раз — так! Хотя… Что бы изменилось?

Маред, наконец согревшись от мелкого озноба, перевернулась на спину, вытянулась под пледом и продолжила размышлять.

Допустим, тогда ей могли бы предложить стажировку законно. Был такой шанс? Может, и был. Если Монтроз говорит правду, что ему безразличен пол его сотрудников. Ему наверняка указали бы на Маред в числе лучших студентов! А теперь даже думать об этом бесполезно — шанс упущен. Правда, Монтроз положил на нее глаз, едва увидев, так что неизвестно, чем бы обернулась эта стажировка. Ну, что теперь об этом думать? Назад ничего не вернешь. Теперь лэрд Корсар видит в ней только шлюху, которую можно купить за деньги. Или все же нет? Ведь он предложил стажировку! Ей, Маред, женщине! И хвалил ум и трудолюбие. Неужели все это лишь приманка в мышеловке?

Вспоминать было неприятно, но Маред, находя в этом странное болезненное удовольствие, все же извлекла из памяти голос, интонации, взгляд. И подумала, что Корсар наверняка играл с ней. Как опытный кот, играючи, загоняет глупого мышонка. Был то мягок и вежлив, то подчеркнуто равнодушен, прямо до презрительности. Как будто разговаривал с двумя разными женщинами. И одна, с которой Монтроз говорил о работе, ему нравилась. Зато со второй — о постельном договоре — ему говорить было едва ли не противно. Ох, да что толку травить себе душу! Не будет у нее этой работы! Не будет!

Откинув плед, Маред вскочила и подбежала к окну, распахнув его и жадно глотнув холодного воздуха. Щеки горели, как тогда… в проклятых апартаментах… Что там говорил Корсар? Что Маред понравилось? Мерзавец, мерзавец, мерзавец! Потому что… это было стыдно, гадко, противно, но в какой-то самый ужасный момент показалось, что и вправду нет ничего страшного. Она свободная женщина, которой некому хранить верность, а добродетель… В наш-то век упадка морали? Только все равно это было насилие! Ну, почти… Принуждение — так уж точно.

Опираясь локтями о подоконник, она жадно дышала ночным воздухом, под холодом скрывающим привычную дневную вонь. Смотрела в темноту за окном и снова лихорадочно дрожала, не закрывая, однако, фрамугу. Ну почему эти мысли просто не закончатся? Она ведь ни за то не согласится, это понятно. Так почему просто не перестать об этом думать? Ей двадцать, вся жизнь впереди. Это замуж надо выйти до «двух девяток», как говорится, а делать карьеру — самое время позже. И она все равно ее сделает. Позже, конечно, чем выпускники-мужчины, но сделает. Это вопрос времени, ума и трудолюбия…

«А еще денег и связей. И штанов вместо юбки — безжалостно напомнил внутренний голос, почему-то предательски говорящий со знакомыми лениво-наглыми интонациями. — Честолюбивые юристы со всем выше перечисленным выходят из стен университета каждый год, и все приличные места давно поделены на двадцать лет вперед. Нотариальная контора — еще далеко не худший вариант. А вы, милочка Уинни, можете до старости ждать, пока судьба подкинет еще шанс, почище».