Эрик Эддисон - Червь Уроборос Страница 28

— Бесспорно то, что в Моруне водится семнадцать видов духов, — проговорил Корс настолько громко и неожиданно, что все обернулись к нему. — Огненные духи, духи воздуха, сухопутные духи, если можно так выразиться, а также водяные духи и подземные духи. Семнадцать различных видов хоб-трашей и несколько видов духов, и если бы я был в настроении, то мог бы перечислить наизусть их все.

Необычайно серьезно было широкое лицо Корса с мешками под наливающимися кровью глазами, с отвислыми щеками, толстой верхней губой и щетинистыми седыми усами и бакенбардами. Он ел — в основном для того, чтобы вызвать жажду, — маринованные оливки, каперсы, соленый миндаль, анчоусы, сардину копченую и жареную с горчицей и теперь ожидал соленое говяжье филе, чтобы сдобрить им дальнейшие возлияния.

Леди Зенамбрия спросила:

— Знает ли кто-либо наверняка, какая судьба постигла Ялканая, Гелтерания и Зелдорния и их армии?

— Я как будто бы слышала, — сказала Презмира, — будто блуждающие огни заманили их в гиперборейские края, где они стали королями.

— Не иначе, сорока на хвосте принесла, — сказал Ла Файриз. — Когда я шесть лет назад ехал через Импланд Мор, мне довелось услышать о них много сумасбродных историй, но ни одна не заслуживает доверия.

Вот слуги внесли на огромном золотом блюде филе с луком-шалотом. Слуг было четверо — столь тяжело было блюдо и кушанье на нем. При виде него в тусклых глазах Корса сверкнул огонек, а Корунд поднялся на ноги с полным кубком и Витчи закричали:

— Песню о филе, о Корунд!

Огромный, будто буйвол, возвышался Корунд в своей красновато-коричневой шелковой рубахе, опоясанный отделанным золотом широким ремнем из крокодильей кожи. С его плеч ниспадал плащ из волчьей шкуры мехом вовнутрь, снаружи выдубленный и расшитый пурпурным шелком. Дневной свет почти угас, и факелы отблескивали сквозь поднимающийся над кушаньями пар на его обрамленной густыми седыми кудрями лысой голове, в его острых серых глазах и на его длинной и густой бороде.

— Подпевайте мне, господа! — воскликнул он. — И того, кто не поддержит меня в припеве, я не желаю больше знать.

И он запел песню о филе голосом, что звучностью своей был подобен гонгу, а они ревели припев вместе с ним, заставляя звенеть тарелки на столах:

Тащите-ка старый добрый Филей,Как с ним я управлюсь, смотрите скорей.Эх, закушу жирным окорочком,Запив его добрым мускатным вином.

Как тут не петь, как тут не пить?Как тут и повара не похвалить?

Свинья обернется и заверещит:«Оставил бы ты мне хоть ножку, бандит!»И Гусь с Каплуном, двое верных друзей,С Индюшкою вместе вам спляшут, ей-ей.Ах! Мой Филей, мой любимый Филей!

Как тут не петь, как тут не пить?Как тут и повара не похвалить?

Я брагою горло себе промочу,Потом хорошенько тебя окачуИ скушаю, парой заев пирогов.О, милый Филей, ты — пища богов!Ах! Мой Филей, мой любимый Филей!

Как тут не петь, как тут не пить?Как тут и повара не похвалить? [53]

Когда филе было разрезано, а кубки наполнены заново, король отдал приказ:

— Позвать сюда моего карлика, и пускай он кривляется перед нами.

Гримасничая и корча рожи, в зал вошел карлик, одетый в куртку-безрукавку из мокадо[54] в желто-красную полоску. Его длинный и вялый хвост волочился по полу следом за ним.

— Чересчур этот карлик фиглярничает, — сказал Ла Файриз.

— Попридержи язык, принц, — ответил Кориний. — Неужели не знаешь, как он хорош? Он был чрезвычайным послом достославного короля Горайса XI к лорду Юссу и прочим демонландским лордам в Гейлинге. И это еще была величайшая любезность с нашей стороны — отправить к ним этого дурня послом.

Карлик кривлялся перед ними к вящему удовольствию лордов Витчланда и их гостей, если не считать его шутку над Коринием и принцем, которых он назвал двумя павлинами, столь подобными друг другу в своих нарядах, что невозможно отличить одного от другого. Эта шутка несколько рассердила их обоих.

Сердце короля смягчилось под действием вина, и он сказал Гро:

— Веселись, Гро, и не сомневайся, я выполню данное мною слово и сделаю тебя королем в Зайё Закуло.

— Повелитель, я ваш навеки, — ответил Гро. — Но, думается мне, не гожусь я в короли. Думаю, мне всегда лучше удавалось распоряжаться удачей других людей, нежели своей собственной.

При этом герцог Корс, развалившийся на столе в полудреме, выкрикнул громким и хриплым голосом:

— Поджарь меня черти, если то, что ты говоришь, — не истина! Если твоя удача ускользает от тебя, к чему суетиться? Дайте мне еще вина, наполните до краев. Ха! Ха! Опрокинем! Ха! Ха! Витчланд! Когда же наденете вы корону Демонланда, о король?

— Что это значит, Корс? — произнес король. — Ты пьян?

Но Ла Файриз сказал:

— На островах Фолиот вы связали себя могучими клятвами в мире с Демонами, и навеки отреклись от претензий на Демонланд. Надеялся я, что ваша вражда окончена.

— Так и есть, — ответил король.

Корс тихонько хихикнул.

— Хорошо говорите, очень хорошо, о король, очень хорошо, Ла Файриз, — сказал он. — Наша вражда окончена. Дальше некуда. Ибо, взгляните-ка, Демонланд — это спелый фрукт, готовый вот так же упасть мне в рот, — с этими словами он, откинувшись назад, широко открыл рот, держа за одну лапку овсянку[55], приготовленную в собственном соку. Тушка птицы выскользнула из его пальцев и шлепнулась ему на щеку, затем на грудь, и, наконец, на пол, забрызгав подливой его бронзовую кольчугу и рукава его бледно-зеленой рубахи.

Кориний разразился хохотом, но Ла Файриз побагровел от гнева и, хмурясь, произнес:

— Опьянение, господин мой, смешит только рабов.

— Тогда сиди и помалкивай, принц, — сказал Кориний, — покуда мы не обсуждаем твои собственные качества. Что же до меня, то я смеюсь над своими мыслями, а они вполне достойны.

Но Корс вытер лицо и принялся распевать:

Как пью я винны соки,Печаль на ум нейдет.На что искать заботы,Хлопот, сует, работы,Желаешь или нет,А все конец придет.

Почто ж нам суетиться?Мы Вакха позовем:Не смеет к нам явитьсяПечаль, когда мы пьем.[56]

После этого Корс опять тяжело осел на стол. Карлик же, чьи шутки все до сих пор принимали благосклонно, даже когда сами становились их мишенью, подпрыгнул на месте и выкрикнул: