Лиш МакБрайд - Некромант, держи меня ближе (ЛП) Страница 3

Картофелина улетела сильно вправо и Брук даже попыток не стала делать и выставлять блок. Я попал «в яблочко» и разбил фару у «Классического блестящего».

Брук подобрала с земли то, что осталось от картофелины, подошла ко мне и выбросила её в мусорный бак.

— Игра окончена, — сказала она.

Я стоял, как вкопанный.

— Если оглянуться назад, то, возможно, выбор целей был бедноват.

Брук сгребла меня за ворот футболки и потащила к двери. Я почувствовал, как кожаный шнурок, держащий мешочек, порвался. Брук отпустила меня со словами «извини», чтобы я мог его подхватить.

— Они не должны были здесь парковаться, — сказала она, кивнув в сторону автомобиля. — Кроме того, вот что бывает, когда играешь за Техас.

Я выбил ногой дверной ограничитель и придержал открытой дверь для Брук.

— Слышал в Остине неплохо, — я сунул свой разорванный кулон в карман своего балахона, когда мы вошли внутрь.

В течение следующего часа мы вертелись как белки в колесе, поскольку ресторан заполонили голодные посетители. Мы были заняты настолько, что Ничтожный из Двух Кевинов даже на секунду выскочил из своего кабинета, чтобы сообщить нам, что слишком занят, чтобы помочь. Бесполезный жест, но его заботу все оценили. Я считаю, что нам повезло. Ничтожный Кевин обычно возводил любое событие до уровня Армагеддона. А вообще-то Кевин обычно не отсвечивает.

В конце концов, поток людей иссяк и забегаловка снова была в нашем распоряжении. Я побрел в сторону гриля, в то время как Брук заставила Фрэнка отмывать шваброй очередную блевотину Фан-зоны «Пухлого». Брук облокотилась на прилавок, наблюдая за Фрэнком и приглядывая за несколькими одиночными клиентами. А мы с Рамоном затеяли увлекательную игру: «Угадай, что я положил в жаровню».

Я закрыл глаза и откинулся на машину для коктейлей. Жаровня довольно сильно шипела и потрескивала.

— Рассол, — сказал я.

— Сэм, это поразительно, — сказал Рамон.

— Да не то что бы. Просто я помогал Фрэнку выносить ведро из холодильника.

— Черт, — сказал он.

После рассола, булочки, одного набора щипцов, ложки майонеза и шляпы Рамон исчерпал идеи, и я решил не есть здесь больше ничего жареного. Я уставился на лопатку Рамона.

— Да не возжелай лопатку ближнего своего, Сэмми.

— Наверняка уверен, что это не из Библии, — сказал я.

— Откуда тебе знать? Ты её когда-нибудь читал? — он похлопал лопаткой по куриному бургеру на гриле.

— Неа, но все равно уверен, что это не оттуда.

— Поверь мне, — сказал он.

— Ладно, — сказал я, — в какой версии, тогда?

— В версии короля Рамона. В версии короля Рамона в лопатках заключен глубокий сакральный смысл.

Я сложил руки на груди.

— Ну, раз это не Христианство, я могу возжелать. Я могу возжелать на правах злодея.

— Огонек, ты не получишь гриль обратно, — сказал он.

Да, я несколько раз поджигал гриль. Ладно, больше, чем несколько раз. Ничтожному Кевину приходилось отключать пожарную сигнализацию, когда я готовил.

— Ничего не могу поделать с тем, что жир так быстро вспыхивает. Кроме того, не похоже, чтобы гриль пострадал.

— А что по поводу последнего раза? — спросил Рамон, перекидывая куриный бургер на булочку и ту перекладывая на поднос.

Я передал поднос Брук.

— Ты имеешь в виду инцидент с детской едой «Пухлого»? Много дерьма в нескольких коробках. Сделанного не воротишь.

— Сэм, игрушки воспламенились, и расплавленный пластик взорвался, испачкав твой фартук, который тоже, кстати, загорелся.

— Вот для чего нужны огнетушители.

— Маленькая девочка, стоявшая возле прилавка, начала плакать, потому что думала, что ты собираешься принести себя в жертву в жертвенном огне.

— В жертвенном огне?

— Чувак, да ты был похож на человека-факел, — Рамон изобразил звук взрыва и поскреб по грилю. — Жги, Сэм. Жги.

Я отмахнулся от него.

- Подумаешь.

И поскольку волосы на руках полностью отросли, никаких следов случившегося не осталось.

— Кроме того, — сказал он, вытаскивая противень полный полуфабрикатного бекона, — что я могу поделать, если гриль отвечает взаимностью чувственному латинскому огню? Вы тощие белые парни готовите бургеры, а я занимаюсь с ними любовью.

— Это отвратительно, — сказал я.

За час до закрытия я уселся на корточки под столом и с помощью шпателя отскребал старую жвачку. Я вел весьма бурную жизнь. Брук собиралась заставить это делать Фрэнка, но я вызвался прежде, чем он поддался. Вместо этого ему пришлось подметать пол, а я стал гораздо ближе к победе в пари. Брук дулась за прилавком, закрашивая черным маркером зубы и подрисовывая усы людям, изображенным на наших рекламных листках, лежащих на каждом подносе. Никаких клиентов не было, и единственный звук, помимо скрежета моего шпателя и метлы Фрэнка, издавал Рамон, напевая мотивчик из шоутюнз, пока чистил гриль. Мотивчик напоминал «Удача, будь же леди». Он еще и пританцовывал. Рамон у нас универсал, чисто Цезарь, три дела одновременно.

Когда я проходился шпателем вдоль пластиковой столешницы, сделанной под древесину, то все удивлялся, почему люди выбрали её последним пристанищем для своей жвачки. Нет, ну серьезно, у нас же есть мусорки, подносы, салфетки, оберточная бумага (черт, да на худой конец, на Фрэнка налепили бы что ли) — почему же все время стол? Пока я размышлял над этим, услышал, как распахнулась дверь. Звук не был громким, но я не ожидал, что еще кто-нибудь зайдет так поздно в будний день. Особенно в том, что напоминало туфли. «Пухлый» по большей части обслуживает кеды. Я наклонил голову, чтобы иметь возможность выглянуть.

Похоже, человек был среднего роста, но так как я чуть ли не лежал на полу, сложно было сказать уверенно. С этого угла все казались высокими. Я повернул голову, чтобы следить за ним глазами; когда он подошел к Брук, я решил, что он, должно быть, где-то всего на дюйм или два меньше шести футов. Еще он был худым. Но не тощим. Но из-за этого создавалось впечатление, что он выше, чем был на самом деле. Его обувь не походила ни на одну пару из тех, что я видел в универмаге, а темно-серый костюм выглядел дорогим. Он держал в левой руке старый докторский портфель, а в правой - часть картофелины.

Твою ж мать.

Он протягивает Брук картофель.

— Хотелось бы, чтобы кто-то объяснил мне все это, — сказал он.

У парня голос, как у проповедника, спокойный и раскатистый, изношенный за время эксплуатации.

От этого голоса у меня мурашки бегут по спине. Я замер под столом, даже не смея опустить руку и шпатель.