Урсула Ле Гуин - Роза и Алмаз Страница 3

— Хватит петь и дудеть на дудке, сын, — заявил он. — Это время прошло, пора становиться настоящим мужчиной.

Свое подлинное имя Алмаз получил в водах реки Эйми, у самых ее истоков, которые находились высоко в горах над Глейдом. Чтобы провести обряд имяположения, из Южного Порта специально приехал волшебник по имени Болиголов, который когда-то знавал самого Великого Мага — двоюродного деда Алмаза. Ровно через год Болиголова пригласили на празднование годовщины имяположения юноши. Праздник был пышный — с бесплатным пивом и угощением для всех желающих, с подарками для детей (согласно существовавшему на Западном Хавноре обычаю каждый мальчик или девочка получили новую юбку или рубашку), и с танцами, которые состоялись теплым осенним вечером на лугу за поселком. У Алмаза было множество друзей — молодых людей и девушек его возраста; они плясали, не жалея ног, и хотя некоторые выпили слишком много пива, все вели себя пристойно, и праздник получился по-настоящему веселым и запоминающимся. А на следующее утро Золотой снова сказал сыну, что ему пора становиться взрослым.

— Я думал об этом, отец, — ответил Алмаз своим хрипловатым баском.

— И что ты надумал?

— Ну, я… — начал Алмаз и запнулся.

— Я рассчитывал, что ты пойдешь по моим стопам, продолжишь то, что я начал, — сказал Золотой. Голос его звучал совершенно нейтрально, и Алмаз промолчал. — Что же, — спросил в конце концов отец, — думал ли ты над тем, кем бы тебе хотелось стать?

— Вообще-то, да. Я часто об этом задумываюсь.

— Ты говорил с мастером Болиголовом?

Алмаз немного поколебался, потом покачал головой.

— Нет.

— Я беседовал с ним вчера вечером, — промолвил Золотой. — И он сказал, что существуют природные способности, подавить которые очень трудно. И не просто трудно — это может оказаться вредным для самого человека.

До этого момента взгляд Алмаза был сосредоточенным, даже угрюмым, но теперь в его глазах снова вспыхнул свет.

— Мастер Болиголов сказал, что этот талант, этот дар, если его не оттачивать, не тренировать, может не только пропасть впустую, но и оказаться опасным. Искусству следует учиться и постоянно его совершенствовать.

Алмаз просиял.

— И еще мастер Болиголов добавил, что обучаться этому искусству, упражняться в нем следует только ради самого искусства.

Алмаз с воодушевлением кивнул.

— Это — и в самом деле редкий дар, необычная и удивительная способность, обращаться с которой следует с осторожностью. Деревенская ведьма с ее любовными зельями не сможет причинить людям особого вреда, но даже не имеющий посоха колдун, сказал мастер Болиголов, должен быть очень внимателен, потому что, если искусство применяется в низких или корыстных целях, оно становится обоюдоострым оружием, способным серьезно ранить или даже погубить того, кто его использует… Как бы там ни было, сын, даже деревенский колдун получает какую-никакую плату. А Великие Маги, как тебе хорошо известно, живут во дворцах вместе с королями и лордами и имеют все, чего душа ни пожелает.

Алмаз слушал по-прежнему внимательно, но слегка нахмурился.

— По правде сказать, Алмаз, коли у тебя действительно есть этот дар, то для нашей торговли досками и каштанами он, скорее всего, бесполезен. Да и тебе, чтобы развивать его и совершенствовать, нужно совсем другое. Ты должен овладеть скрытыми в тебе силами, научиться держать их под контролем, управлять ими. Только тогда, объяснил мне Болиголов, твои наставники смогут сказать, что тебе с ними делать и какую пользу они могут принести. Принести тебе или окружающим, — закончил Золотой откровенно.

Алмаз молчал.

— Я рассказал Болиголову, — снова заговорил Золотой, когда молчание сделалось невыносимым, — как ты с помощью одного-единственного слова превратил вырезанную из дерева птицу в настоящего жаворонка, который летал в небе и пел. Еще я рассказал ему, как ты зажигаешь в воздухе огонек и заставляешь светить тебе. Я видел это своими собственными глазами, но ты не знал, что я за тобой наблюдаю. Все это время я молчал, потому что мне не хотелось преувеличивать то, что могло оказаться обычной детской забавой, но сейчас я уверен — у тебя есть магический дар. Быть может — великий дар! И когда я рассказал о том, что видел, мастеру Болиголову, он согласился со мной. Он предлагает тебе учиться у него; для этого ты должен будешь отправиться с ним в Южный Порт на год или больше.

— Учиться у мастера Болиголова? — переспросил Алмаз. От удивления его юношеский басок прозвучал на целую октаву выше, чем обычно.

— Да. Если, конечно, хочешь.

— Я… У меня и в мыслях ничего такого не было. Можно мне хоть немного подумать? Хотя бы один день?

— Разумеется, — кивнул Золотой. Он был очень доволен, что Алмаз проявляет разумную осторожность и не торопится с ответом. Он-то думал, что сын ухватится за это предложение, и это было бы только естественно — хотя и весьма неприятно самому Золотому. Так, наверное, могла бы чувствовать себя сова, случайно выкормившая орла.

Сам Золотой всегда относился к магическому искусству как к чему-то совершенно чуждому, однако это не мешало ему питать к нему искреннее уважение. Волшебство не было для него пустой забавой, как, например, музыка или сочинение сказок. Золотой считал магию вполне почтенным занятием, которое, кроме всего прочего, не стоило и равнять с тем, чем он сам зарабатывал себе на жизнь. Ну а если говорить откровенно, то в глубине души Золотой просто-напросто побаивался волшебников, хотя, разумеется, никогда бы не признался в этом даже самому себе. К колдунам с их фокусами, иллюзиями и заумным бормотанием он относился даже с легким презрением, а вот магов — боялся.

— Мама знает? — спросил Алмаз.

— Она узнает, когда придет время, но она не должна повлиять на твое решение. Женщины в этих вопросах не разбираются и не должны никоим образом их касаться. Ты обязан принять решение сам, как и подобает взрослому мужчине. Надеюсь, тебе понятно?

Золотой говорил совершенно серьезно. Он наконец увидел реальную возможность заставить сына раз и навсегда отцепиться от материнской юбки. Тьюли, конечно, не захочет его отпускать — ведь всем женщинам их дети продолжают казаться маленькими и несмышлеными, даже когда они давно выросли, но рано или поздно Алмазу все равно придется выйти из-под родительской опеки.

Алмаз, словно подслушав его мысли, кивнул достаточно решительно, однако лицо его оставалось задумчивым.

— Мастер Болиголов сказал, что я… что у меня есть… Что у меня может быть талант к?..

И Золотой поспешил уверить сына, что маг действительно так сказал, хотя какими конкретно способностями наделен Алмаз, еще предстоит выяснить. Одновременно он не без облегчения подумал о том, что юноша ведет себя весьма скромно, как и полагается почтительному сыну. В глубине души Золотой опасался, что Алмаз станет торжествовать, чваниться, показывать свое преимущество над родным отцом и утверждаться в своих новых способностях — этих таинственных, грозных и непредсказуемых способностях, по сравнению с которыми все богатство, опыт и авторитет Золотого были лишь горсткой праха.