Альвина Волкова - Сказка для злой мачехи или в чертогах Снежной королевы (СИ) Страница 31

— Ого! Тебе удалось прочитать это?!

— Не совсем, — Ирон рассеянно огладил любимую бороду, — Текст частично зашифрован, частично написан на каком‑то древнем диалекте — я его не знаю.

— Хм! — сползла с постели, положив листок на прикроватный столик. Исчезнет — скатертью дорога, — Отвернись, пожалуйста. Я переоденусь.

Ирон послушно отвернулся. Я же быстро стянула с себя грязный костюм, развеяла неустойчивый облик Тени, — без него он стал, словно пустая оболочка, — и обрядилась в привычный для Лиена наряд: нательная рубаха, свитер и толстые вязаные лосины. За время, проведенное в этом городе, я поняла, что шубу здесь носят только по выходным и по праздникам, а в повседневной носке предпочитают либо шерстяное пальто, либо это. Вязаный костюм — он и теплый, и удобный, и не мешает двигаться, и в нем можно, как пойти пройтись по магазинам, так и порезвиться с ребенком в снегу. Связан он из какой‑то особой шерсти, которая не впитывает влагу — это мне объяснила Герда, когда я спросила, нормально ли, что люди в Лиене ходят по улице в вязаных комплектах — не промокают ли они? Кстати, действительно не промокают — убедилась на собственном опыте.

— Что ты расшифровал? — разглядывая испорченный костюм с брезгливым недовольством — эх, такую вещь загубили.

— Немного, — не оборачиваясь, пожал плечами приятель, — но этого хватило, чтобы найти сборник легенд. Он очень старый. Как видишь, еще рукописный.

— Печатные книги тебя уже не удивляют? — поддела я его.

— Ну, ты же мне рассказывала о них, а здесь это нормально. Жаль, что мы не можем сделать подобное в Ристане.

— Ты о печатном производстве?

Ирон кивнул.

— Сделать‑то его не проблема, — нахмурилась я, подворачивая рукава, — Боюсь, только храмовники воспримут это неадекватно, да и Николас… Такому прогрессу Его Величество, мягко говоря, не обрадуется.

— Хм — м, — задумчиво поскреб подбородок приятель, — Ри, ты…

— Да, да. Я переоделась. Можешь поворачиваться.

Приятель обернулся, и, взглянув на меня коротко хохотнул.

— Ну, и, что смешного? — рассердилась я.

— Ты в этом выглядишь, как юный паж. Еще и волосы короткие.

— Не такие уже и короткие, — подергала я за отросшие пряди волос, которые висели уже ниже плеч, — Эх, обросла совсем, от прически один пшик остался.

— Ты про ту, неприлично короткую? — нахмурился Ирон.

— Да, — расстроенно опустила уголки губ, — Она мне так нравилась.

— В Ристане так ходить нельзя. Не женщине.

— Знаю — знаю. Говорил уже. Поэтому и не стригу, хотя они раздражают. Что насчет текста?

Я проверила содержимое сумки и сделала мысленную зарубку прихватить с собой буханку хлеба и пакет соли. Из оружия у меня только нож, но не уверена, что смогу им воспользоваться. Я все еще — я, и насилие мне претит.

— В нем рассказывается легенда о ледяной ведьме полюбившей обычного смертного, — подошел Ирон и встал рядом, заглядывая в сумку поверх моего плеча.

— А ледяная ведьма, получается, была бессмертной? — повернула я голову.

— Нет, но все ведьмы живут больше двухсот лет, если их раньше на костер не поволокут.

Я замерла, и, повернувшись корпусом, вопросительно посмотрел на мага.

— Ты серьезно?

— Да. А ты не знала? — приподнял брови Ирон.

— Нет. Я, как‑то не интересовалась этим. Ничего себе! Совсем неплохо.

— Если за тобой не охотятся, — напомнил приятель, — или не делают злой королевой.

Я скуксилась.

— Ну, да. В этом ты прав. И, что? Полюбила ледяная ведьма смертного и что дальше?

— Он тоже ее полюбил. Ведьмы же в большинстве своем красивы. Но, увы, из‑за ее магии они не смогли быть вместе.

— Почему? Она им мешала?

— Могу только предположить, что в момент близости, ледяная магия начинала…

Затянув ремень, я закинула лямку через голову, буркнув слова благодарности, когда Ирон помог мне ее расправить.

— …как ты говоришь, сбоить.

— Хочешь сказать, что магия начинала спонтанно творить, что ей вздумается?

— Увы, — поморщился Ирон, — Так бывает со всеми, кто обладает силой. Даже с влюбленным магом нужно быть настороже, особенно если он молод и не умеет себя контролировать.

Я представила себе, что может натворить влюбленный Роди и зябко поежилась. Сразу же вспомнилось, как он любовно поглаживал колбы с законсервированными экспонатами своей коллекции внутренних органов.

— А с алхимиками так же проблема?

Ирон усмехнулся и погладил бороду.

— Алхимики отличаются от магов тем, что используют печати призыва, а их нужно чертить, мелом или в воздухе. У них есть свои особенности.

— Какие?

— Ри? — подозрительно сощурился Ирон.

Я озадаченно на него вытаращилась.

— Любопытно. Мне просто любопытно. Роди ухаживает за Жезель, вдруг ее нужно предупредить.

Приятель заметно скривился, но сразу взял себя в руки.

— Не надо. Алхимики не влюбляются. Они не ведают чувства любови, они слуги Темного — и у них нет души.

Это было сказано тихо и зло. Ирон попытался скрыть от меня отвращение, но я все равно услышала его, и вернула нас к предыдущей теме.

— Но это ведь не конец легенды, так?

— Это начало. Ведьма отправилась в путь, чтобы узнать, есть ли у них с любимым шанс быть вместе. Она посетила все ближайшие королевства, всех самых сильных магов и ведьм, но никто не знал, чем можно помочь влюбленной женщине. Тем не менее, однажды она набрела на дом отшельника. Он выслушал ее и сказал, что помочь ей может только ритуал двенадцати дев.

Почему‑то от последних слов мага я вздрогнула и покосилась на, лежащую на прикроватном столике, страницу из дневника. Исчезать она не собиралась. Взяв ее, я расправила листок и перевернула так, чтобы видеть схему.

— Что он собой представляет — этот ритуал?

— Ритуал позволяет ведьме безболезненно передать свой дар двенадцати девам, которые впоследствии становятся хранительницами ее силы.

— "Нас всегда было двенадцать", — глухо произнесла я и взглянула на мага, — В чем подвох?

— Ведьма должна была найти двенадцать женщин разных возрастов добровольно согласившихся принять ее силу. Во время ритуала они лишались способности чувствовать. Ни нежности, ни любви, ни привязанности. К тому же ритуал полностью лишал их воспоминаний. Их личность уничтожалась, оставляя красивую оболочку и заключенную в ней силу. Становясь хранительницами, они как бы начинали жизнь с чистого листа.

— "Нас всегда было двенадцать", — повторила я и вспомнила еще кое‑что, — "Ослепительно красива, безукоризненно элегантна, необычайно умна, но жестока…. Ни любови, ни нежности, ни сострадания".