Василий Тарасенко - Драконий Катарсис. Изъятый Страница 31

Туман выполз на тропу, заполняя пространство, в котором уже практически ничего нельзя было различить. Затем я почему-то оказался лежащим на какой-то волокуше, а Горотур, тварь рогатая, сосредоточенно лил мне на лицо воду. Белый туман на миг скрыл реальность и вновь отступил. Теперь надо мной почему-то маячило хорошенькое женское личико. У представительной дамы, обладавшей статью и осанкой афинской матроны, были на плечах все те же татуировки местных вождей и шарлатанов от посоха. Она нараспев что-то прошептала и дунула на свою ладонь, поднесенную к самому моему лицу. Искрящаяся серебристая пыльца жгуче въелась в глаза, разодрала нос и горло, а потом я перестал дышать. Вот совсем, словно и не умел никогда. Почувствуйте себя ежиком… Теперь бы вспомнить, как это делается. Но что-то словно выковыряло из самых основ памяти умение пробовать на вкус этот влажный прохладный воздух.

Очередное прояснение в белом тумане озадачило меня оранжевыми проблесками тепла на стенах сузившегося мира. Какие-то тени безуспешно пытались вскарабкаться по плетеным краям света… Кажется, это был просто танец. И теплое пламя за моей спиной небрежно играло с танцующими, выдавливая из них черные силуэты плохого начала, присущего каждому живому существу во вселенной. Я лежал на левом боку, связанный пресловутой паутиной, которую мой народ использовал как веревки. Передо мной на коленях стояла молодая морра… Да, морра, женщина моего народа, моркотов. Она — морра, я — моркот. А за ее спиной появилась четырехрукая мохнатая тень, смотревшая из перекатывающегося прозрачного тумана настороженными глазами, которые я уже где-то видел. Так это они что, добить меня собрались? Котяра, котяра, добрался-таки. Харрами, воин ствола, двоюродный брат всем моркотам, убийца наших детей, похититель наших жен. Тебе здесь не место. Кажется, я попытался сказать это вслух. Кошак ухмыльнулся, что-то проворчал сосредоточенной морре и пропал в сгустившемся тумане. А я так и не научился дышать. Как обидно. Вселенная закрутилась, сворачиваясь в невыносимо тяжелый камень, легший на грудь. Прохладная ладонь морры легла мне на лоб, блеснув чистейшей белизны коготками. Неужели — смерть? С этой мыслью я зажмурился, с тем чтобы через мгновение открыть глаза.

Сознание стало кристально чистым и ясным. Я лежал на кине циновок в небольшой комнате без окон и дверей. Судя по состоянию стен — внутри гигантского ствола. Значит, эпопея продолжается. Валяться дольше не было никакого резона. И тут прямо сквозь древесную преграду в комнату вошла она. Это было так неожиданно, что я даже вздрогнул. Ходящая белой ветви, а никем другим эта морра быть не могла, тепло улыбнулась и спросила:

— Как ты себя чувствуешь, Валентин?

У меня словно волосы на голове зашевелились, настолько странно и пугающе прозвучало мое же собственное имя из чужих уст впервые за семь недель пребывания в этом странном мире. Я подскочил, наплевав, что под невесомым покрывалом валялся ни разу не одетый, и спросил:

— Что ты сказала?!

— Успокойся, Валентин. — Жрица грациозно уселась на циновки и посмотрела на меня снизу вверх. — Твоя болезнь позволила мне заглянуть в самую глубину сознания. Я знаю, что ты попал к нам из другого мира, оттуда, где маги эльфов берут изъятых. Садись, в ногах правды нет.

Я рухнул обратно на постель, продолжая сверлить морру взглядом. Она же тихонько рассмеялась и сказала:

— Не надо так переживать. Однако хочу сразу огорчить тебя, человек в теле моркота. Путей назад для тебя не существует. Эльфы в безмерной самоуверенности своей могут думать иначе. Но это не так. Вижу, за эти дни ты всерьез не думал о том, чтобы вернуться?

— Думал, — ответил я. — Украдкой.

— Не позволяя себе надеяться, — кивнула морра. — Твое подсознание знает правду и не давало тебе впадать в пустые надежды. Эльфы могут попытаться выкинуть тебя за пределы нашего мира. И ты сможешь безболезненно пересечь грань между мирами, но попадешь вовсе не на свою родину, Валентин. Миры нанизаны на вселенскую ось, как отборные жемчужины в ожерелье. И в этой череде миров движение возможно только в одну сторону. Если ты пришел с Земли на Лахлан, то с Лахлана ты уйдешь отнюдь не на Землю.

Впервые услышав название моего нового мира, я лишь пожал плечами. А вот новость о перемещениях совсем не радовала. Конечно же я все-таки надеялся в глубине души найти путь домой, пусть и не озвучивал этого желания даже самому себе. А эта белая жрица спокойно так захлопнула у меня перед носом иллюзорную дверь. Вновь возникло ощущение дурного сна. Я встрепенулся — существа из плоти и крови сквозь стены ходить не могут! Значит, все-таки сон… От облегчения я даже засмеялся. Ходящая позволила мне радоваться целых пять секунд, а потом протянула ладошку и закрыла мой смеющийся рот, сказав:

— А что в этой вселенной не иллюзия, человек в теле моркота? Разве не сон то, что в теле моркота себя осознает человек? Это блаженное раздвоение сводит с ума не хуже любого наркотика. Стены этой комнаты — тоже сон, Валентин. И я сейчас просто часть твоего сна, в который мне пришлось войти, чтобы справиться с твоими расколотыми иллюзиями, чуть не убившими тебя разобщенностью. Пора бы тебе уже решить, кто ты. Пора усмирить сидящую в тебе смерть.

Белая жрица вновь улыбнулась и убрала руку. Я хрипло прошептал, глядя на висевший под потолком магический шар, дававший много желтого света:

— Раз в жизни все иллюзорно, значит, я могу прямо сейчас уйти домой.

— Можешь, — согласилась морра. — И ты даже будешь в это верить. Ты поверишь в свое возвращение. И проживешь ту свою жизнь до логического конца. Но откуда ты знаешь, что вся та жизнь не окажется лишь мгновением между шагом из этого мира и смертью? Мгновением, за которое лишь трепетный ветер звезд коснется ресниц дремлющей Силы? В твоем мире есть бесконечное выражение, которое начинается так… «И снится богу спящий человек, которому снится спящий бог, которому снится спящий человек, которому снится…»

— Спящий бог, — прервал я женщину. По коже тысячами колючих лапок пробежал морозец.

— Ты понял меня, — улыбнулась жрица. — Чего ты хочешь, Валентин? Остаться частью сна? Придумать новый сон? Проснуться? Или сотворить свой собственный иллюзорный мир, в котором будет все тот же спящий человек, которому снится спящий бог? Ты готов решить для себя это? Иначе твой внутренний сон никогда не станет единым и гармоничным. Пришла пора выбирать между сном и сном. Три раза я задам тебе вопрос. И вот он, первый раз… Кто ты, человек или моркот?

Черный мир, белое небо.

Как же вкусно пахнут яблоки! Яркие краски летнего базара обрушили на меня ворох ощущений, от которых закружилась голова. Хорошо вот так вот просто жить — дом, работа, базар, дом, работа… И Маринка в дверях с довольной миной на лице. И пошло все к черту…