Эрик Эддисон - Червь Уроборос Страница 31

Король прикусил пальцы в неимоверном гневе, и некоторое время в зале стояла тишина. Лишь Корунд сказал королю на ухо:

— Господин, ради всего святого, проглотите свою царственную ярость. Вы сможете выпороть его, когда вернется мой сын Хакмон; покуда же он превосходит нас числом, а ваши собственные люди так одурманены вином, что, поверьте мне, если дойдет до схватки, я не дам за наши шансы и пареной репы.

Глубоко обеспокоен был Корунд, ибо хорошо он знал, сколь высоко ценила его жена мир между Ла Файризом и Витчами.

В этот момент Корс, в самое неподходящее время очнувшийся от забытья, разбуженный громкими голосами и движением, запел:

И выйдут узники на волю,Свободные как ветер в поле.Ведь уж закона не найти,Чтобы держать их взаперти.[62]

Между тем вино, сварливость и королевские упреки разожгли в Коринии огонь бездумной и неистовой злобы, в котором все увещевания о благоразумии и предусмотрительности таяли, словно воск в печи, и он громко выкрикнул:

— Не хочешь ли взглянуть на наших пленников в старом пиршественном зале, принц, и убедиться, какой ты болван?

— Каких пленников? — воскликнул принц, вскакивая на ноги. — Фурии ада! Я устал от этих туманных намеков и хочу знать всю правду.

— Зачем ты так бушуешь? — промолвил король. — Парень пьян. Хватит безумств.

— Меня так просто не проведешь. Я желаю знать правду, — настаивал Ла Файриз.

— И ты ее узнаешь, — сказал Кориний. — Вот она: мы, Витчи, — воины получше, чем ты и твои Пикси с цыплячьими сердцами или проклятые Демоны. Ни к чему больше это скрывать. Мы арестовали двоих из их выводка и приколотили их к стене в старом пиршественном зале, как крестьяне приколачивают к амбарной двери ласок и хорьков. Там они и останутся, покуда не сдохнут: Юсс и Брандох Даэй.

— О, какая низкая ложь! — сказал король. — Я прикажу порубить тебя на куски.

Но Кориний ответил:

— Я берегу вашу честь, о король. Незачем нам больше притворяться перед этими Пикси.

— За это ты умрешь, — промолвил король. — И это ложь.

На некоторое время воцарилась мертвая тишина. Наконец, принц медленно сел. Его лицо было бело и искажено, и он медленно и тихо произнес, обращаясь к королю:

— О король, за то, что я был с вами слишком резок, простите меня. И если я упустил какой-то из видов проявления лояльности вам, то знайте, что не в моей это крови — предаваться подобным церемониям, но никогда я не испытывал недостатка дружелюбия к вам, и не подвергал сомнению ваше верховенство. Все, чего бы вы ни потребовали от меня, будь то церемонии, или иные проявления верности, я с радостью исполню, если это не опорочит мою честь. И меч мой готов служить вам против всех ваших врагов, кроме Демонланда. Но теперь, о король, башня нашей дружбы шатается, она готова рухнуть и разлететься на куски. Известно вам, о король, как и всем лордам Витчланда, что мои кости уже шесть лет как белели бы в Импланде Море, если бы лорд Юсс не спас меня от диких Импов под предводительством Факс Фай Фаза, который четыре месяца осаждал меня с моим крохотным воинством в Лиде Нангуне. Моя дружба будет принадлежать вам, о король, если вы выдадите мне моих друзей.

Но король ответил:

— У меня нет твоих друзей.

— Тогда покажите мне старый пиршественный зал, — сказал принц.

— Скоро покажу, — ответил король.

— Я хочу увидеть его сейчас, — сказал принц и поднялся с места.

— Я не стану больше притворяться перед тобой, — сказал король. — Я и впрямь очень ценю тебя. Но когда ты просишь меня выдать тебе Юсса и Брандоха Даэй, то это то, чего тебе не получить за весь твой Пиксиланд и всю кровь твоего сердца. Это мои злейшие враги. Откуда тебе знать, ценой каких усилий и опасностей я, наконец, заполучил их в свои руки. И пусть надежды твои не заставят тебя усомниться в моих словах, когда я поклянусь тебе, что Юсс и Брандох Даэй сгниют и умрут в тюрьме.

И никакими кроткими речами, никакими предложениями богатств, огромных выгод и поддержки в мире и войне не мог Ла Файриз поколебать решение короля. И сказал король:

— Утихни, Ла Файриз, или ты меня разозлишь. Они должны сгнить.

И увидев, что учтивыми словами ему короля не убедить, принц Ла Файриз схватил свой прекрасный хрустальный кубок в форме яйца с тремя золотыми зубцами вместо ножек, прикрепленными посередине к украшенному топазами золотому кольцу, и швырнул его в короля Горайса, так что кубок ударил того по лбу, и хрусталь от удара рассыпался вдребезги, а из головы короля хлынула кровь, и он рухнул без чувств.

В пиршественном зале поднялся шум. Опередив всех, Корунд выхватил свой обоюдоострый меч и вскочил на стол с криком:

— Взгляни на короля, Гро! Вот до чего доводит бражничество!

Вслед за ним за оружие схватились его сыновья, и Галланд, и прочие Витчи; точно так же поступили Ла Файриз и его люди, и в большом зале Карсё началась битва. Кориний, который теперь мог держать оружие только в левой руке, тем не менее, доблестно рванулся вперед, в атаке обрушивая на принца поток оскорблений. Но испарения необузданных возлияний, что довели его до безумия, сделали его ноги ватными и лишили их привычного проворства. Поскользнувшись в луже пролитого вина, он рухнул всем весом на спину, ударившись головой о полированную поверхность стола. А Корс, почти лишившийся дара речи и отупевший после выпитого, взметнул вверх свой кубок и проревел, хотя даже ребенку было бы понятно, что идет нешуточное сражение:

— Пьянство полезнее для тела, чем лекарства! Пей вечно, и никогда не умрешь!

Крича эти слова, он получил прямо в лицо телячьей тушей, брошенной в него Элароном, начальником охраны принца, повалился на Кориния, словно боров, и остался лежать без движения и без чувств. Потом столы были перевернуты, и начался обмен ударами и ранениями; и превосходство вскоре оказалось отнюдь не на стороне Витчей. Ибо, хотя Пикси и не были столь же великими воителями, как витчландцы, им сослужило добрую службу то, что они были почти трезвы, а их враги после продолжительной попойки шатались и покачивались, словно бочки, полные вина. Не слишком помог и аметист Корунда, в жилах которого струилось вино, затруднявшее дыхание и делавшее его удары слабее и медлительнее, чем ему было свойственно.

Из любви к своей сестре Презмире и из своей преданности Витчланду принц наказал своим людям лишь подавить Витчей, по возможности никого не убивая, и под страхом смерти запретил причинять какой-либо вред лорду Корунду. И когда они, наконец, добились победы, Ла Файриз проследил, чтобы его люди взяли винные бочки и щедро окатили Корунда и его людей, пока остальные держали мечи у их горла, так что те под действием вина изнутри и снаружи вскоре лишились чувств. Затем они забаррикадировали просторные двери зала скамьями, столешницами и тяжелыми дубовыми козлами, и Ла Файриз поручил Эларону удерживать двери вместе с большинством воинов и выставить стражу у каждого окна, чтобы никто не мог выбраться из зала.