Елизавета Абаринова-Кожухова - Холм Демонов Часть третья Золотая лягушка Страница 32

— Рыжий! Подь сюда!

Рыжий вздрогнул, но не от неожиданности, а от удивления. Это был голос царя. Настоящего царя. Отца и заступника верноподданных своих. Царя, понимающего всю ответственность, лежащую на его плечах, и готового достойно нести это бремя во имя Народа и Отечества.

— А неплохой человек ваш градоначальник, — как бы между делом заметил Василий, когда они с Миликтрисой остались вдвоем.

— Не знаю, я с ним не знакома, — равнодушно повела плечами Миликтриса Никодимовна.

— А разве дядя Митяй не... Миликтриса искренне расхохоталась:

— Дядя Митяй — градоначальник! Но с чего ты это взял?

— Ну, не знаю даже, — смутился Василий. — Он мне показался таким... — Детектив запнулся, подбирая подходящее слово. — Солидным, импозантным — в общем, представительным.

— Вообще-то он человек при должности, но чтобы градоначальник — это уж ты хватил... Постой, Савватей Пахомыч, куда ты? Уютная постелька ждет нас!

— Никаких постелек, любимая! — ласково, но твердо пресек Василий любовные поползновения. — Лично меня ждет не постелька, а важное задание.

— Да благословит тебя Господь! — Миликтриса Никодимовна набожно поклонилась образам и осенила крестным знамением спину Дубова, который уже шел к выходу.

От обладательницы "собственного дома в Садовом переулке" детектив решил направиться прямиком на кладбище. Правда, с несколько иными намерениями, чем те, о которых он сказал дяде Митяю. Во всяком случае, вряд ли он ожидал встретить на погребении истинных убийц Данилы Ильича. Во-первых, если бы Анисим и Вячеслав ходили провожать в последний путь всех, кого загубили, то они, скорее всего, просто не вылезали бы с кладбища. А во-вторых, Василий надеялся, что "новые мангазейские" уже отработали даденные им шесть золотых — пять за исполнение и один за срочность.

На похороны Василий шел с иной целью. После гибели Данилы Ильича он, подобно Штирлицу после провала Кэт, остался безо всякой связи с Царь-Городом. Посылать донесения Рыжему с обычной почтой или специально нанятым вестовым он не хотел — это было бы и долго, и рискованно. Дубов помнил, что Данила Ильич собирался отправить в столицу "верного человека", и надеялся вычислить его среди тех, кто придет отдать долг старому воину.

Майор Селезень неспеша, как бы растягивая удовольствие, выложил на стол два туза.

— Взял, — мрачно отозвался Мстислав.

— А теперь две шестерки на погоны, — шлепнул по столу картами майор и плотоядно ухмыльнулся.

— Вот черт, — прошипел Мстислав, — ну не везет, так не везет.

— Подставляй уши, — подвел резюме Селезень.

— Да опухли уже уши, — взвился Мстислав, — мать твою...

— Ты сам сел играть, — с деланным сочувствием развел руками майор.

— Ты не имеешь права подвергать меня пыткам, — продолжал хорохориться Мстислав. — На меня как на военнопленного распространяется действие Женевской конвенции!

— Насколько мне известно, — с ленцой потянулся Селезень, — ни князь Григорий, ни царь Дормидонт никакую Женевскую конвенцию не подписывали. Да и вообще, здесь про такую фигню никто даже и не слыхивал.

Мстислав открыл рот, но не нашелся, что сказать. Только уныло глянул в окно баньки. А майор тем временем все с тем же нарочитым спокойствием продолжал:

— В этом мире с тобой могут поступить, как в нашем с командос. Если ты представляешь ценность, могут обменять. А если нет...

Майор быстрым движением прихлопнул муху, ползшую по столу. Двумя пальцами он поднял ее за крылышко и поднес к самому носу Мстислава. Тот, побледнев, отпрянул. А выражение лица Селезня внезапно сменилось с наигранно благодушного на полное мрачной решительности:

— Фамилия, звание, род войск и так далее, и быстро!

— Мстислав Мыльник, младший лейтенант запаса, участвовал в боевых действиях в Придурильской республике, награжден...

— Отставить! — рявкнул майор. И уже тише, но с нажимом продолжил: — Звание в армии князя Григория?

— В этой армии нет званий, — позволил себе ухмыльнуться Мстислав. — Поясни!

— Мы все здесь солдаты, вроде как. А они командиры. — Кто вы такие, я знаю, а вот кто такие "они"?

— А хрен их знает, — с неприязнью передернул плечами Мыльник. — Мы их между собой называем — "нелюди".

— А, понятненько, — протянул майор. — Да, младший лейтенант Мыльник, хороших ты себе хозяев нашел. Нечего сказать...

— Да я бы с этими уродами, — взвился Мстислав, — и на одном поле срать бы не сел, если бы они не обещали потом и нам помочь.

— Ах вот даже как, — мрачно усмехнулся Селезень, — и это чем же помочь? — Да я и не знаю, — стушевался наемник.

— Так я тебе подскажу, — жестко отвечал майор. — Тем секретным оружием, что в крытых телегах хранится. И вы охраняете его пуще собственной задницы.

Мстислав снова побледнел, как полотно.

— Откуда ты знаешь? — пробормотал он.

— От верблюда! — ответил майор и захохотал так, что из стен баньки сухой мох посыпался.

Но смех его оборвался столь же внезапно, как и начался. И майорский кулак грохнул по столу:

— Что за оружие? Количество, способ применения, радиус действия. Быстро! — Не знаю, — съежился Мыльник.

— Значит, в Царь-Городе тебе отрубят голову, — развел руками Селезень.

— Я действительно не знаю, — затараторил наемник, — эти козлы все от нас в секрете держат. Я даже не знаю, как сюда попал. Нас привезли на какую-то дачу, потом завязали глаза, опять куда-то повезли, потом повели, потом опять повезли... Сначала говорили: "Вот Царь-Город возьмем, и тогда..." А теперь, когда мы уже в это дерьмо по уши влезли, они вообще оборзели: "Пошел на хрен, а не то в морду получишь". Паскуды. Жидовские морды. Мразь чеченская. Всех бы к стенке поставил...

— А ну заткни фонтан, — брезгливо прикрикнул на разошедшегося наемника майор. — А свои фашистские взгляды засунь себе в задницу, а не то я сейчас действительно нарушу Женевскую конвенцию. — И после паузы многозначительно добавил: — Которая здесь не действует...

Моросил мелкий дождик. На кладбище небольшая группа людей провожала в последний путь Данилу Ильича. Чуть поодаль среди могил бродил человек в ярком кафтане, совсем не подходящем к похоронной процессии и вообще к месту последнего упокоения многих поколений жителей Новой Мангазеи.

— Прощай, Данила Ильич, — вполголоса сказал он, глядя на скромный гроб, установленный перед разверстой могилой. — Ты был честным человеком, до конца исполнившим свой долг. — И Василий скорбно снял головной убор, напоминающий шутовской колпак.

— А не подаст ли почтенный господин что-нибудь бедной бабуле на корочку хлеба? — вдруг раздался позади него незнакомый пропитой голос. Дубов обернулся и увидел пожилую женщину — судя по описаниям скоморохов, это была ни кто иная как кладбищенская побирушка Кьяпсна. Дубов пошарил в кармане и протянул ей золотой.