Елизавета Абаринова-Кожухова - Холм Демонов Часть третья Золотая лягушка Страница 33

— А не подаст ли почтенный господин что-нибудь бедной бабуле на корочку хлеба? — вдруг раздался позади него незнакомый пропитой голос. Дубов обернулся и увидел пожилую женщину — судя по описаниям скоморохов, это была ни кто иная как кладбищенская побирушка Кьяпсна. Дубов пошарил в кармане и протянул ей золотой.

— О, господин так щедр! — обрадованно зашамкала Кьяпсна, небрежно отправляя монетку в залатанную торбу, висящую на ветхих ремешках поверх разноцветных лохмотьев. — Не могу ли я быть вам чем-то полезной?

— Можете, — смекнул детектив. — Я слыхивал, что вы знакомы чуть ли не со всеми городскими покойниками, не так ли? — Кьяпсна радостно закивала. — А как насчет живых?

— Все живые — это будущие покойники, — выдала Кьяпсна афоризм, достойный майора Селезня.

— Очень хорошо, — Василий вернул колпак на голову, так как дождик несколько усилился. — Скажите, кто этот человек? — Дубов указал на невысокого господина в кафтане военного покроя, который стоял возле гроба и что-то говорил.

— Так это же сотник Левкий, временный воевода, — тут же сообщила Кьяпсна. — Хороший мужик, угостил меня чарочкой, когда поминали Афанасия, пущай земля ему будет пухом. И сказал еще: "Молись, бедная женщина, за упокой его души!". А я так думаю, что ежели человек жил по-божески, то он и так на небушко попадет — молись, не молись. А уж ежели грешил...

— А это что за дама? — перебил Василий, кинув взор в сторону женщины в темном платье, скорбно сморкавшейся в платочек близ Левкия. — Вероятно, родственница?

Приставив ладонь ко лбу, Кьяпсна внимательно пригляделась:

— Да нет, какая там родственница, у него же здесь никого не было. Это Марья Ивановна, овощная торговка, ее лавочка была рядом с Данилиной лягушатней и тоже сгорела.

— А те трое? — продолжал выспрашивать Дубов. Всего на похоронах присутствовало пять человек — не считая, разумеется, мрачного вида могильщиков, которые чуть поодаль переминались с ноги на ногу, ожидая, когда можно будет опускать гроб и закапывать могилу.

— Один — ловец лягушек и пиявок, Матвей Лукьянович, он как раз снабжал покойника товаром. Другой, что в рясе — это наш кладбищенский дьякон отец Герасим, он всех покойничков отпевает, царствие им небесное. Ну а кто же третий?.. А, знаю — Свирид Прокопьевич, сосед Данилы Ильича по Завендской слободе. Тоже неплохой мужичок, с ним завсегда есть о чем поговорить...

— Вы с ним лично знакомы? — несколько удивился Дубов.

— Да нет, но слышала о нем немало. А отец Герасим — тоже прекрасный человек. Помнится, на поминках Афанасия он выпил пол ведра кьяпса и...

Однако слова нищенки заглушил зычный рев дьякона Герасима — очевидно, таким образом он пел отходную. Василий увидел, как могильщики опустили гроб в яму и принялись закапывать. Участники траурной процессии уныло потянулись к выходу.

— Ну, я пойду, пожалуй. Если что, вы знаете, где меня искать, — торопливо проговорила Кьяпсна и засеменила вслед за теми, кто провожал в последний путь Данилу Ильича — очевидно, надеясь на дармовую поминальную чарочку в "Веселом покойнике".

А Василий Николаевич, в задумчивости бродя среди могил, размышлял и анализировал. Правда, с "информацией к размышлениям" у него было совсем не густо.

— Но это лучше, чем ничего, — бормотал детектив себе под нос, выходя на одну из кладбищенских аллей. — Кто же из этих пятерых тот "верный человек", о котором говорил покойный? Или его среди них не было? Начнем с сотника Левкия. Нет, его сразу можно отбросить. Я же помню, как Данила Ильич заподозрил и его, и Пульхерию Ивановну, и Фому в связях с заговорщиками. Так это или нет, покажет следствие, но пока что Левкием можно не заниматься. Отец Герасим тоже не в счет — он тут дьяконствует, так что на похоронах присутствовал чисто по служебной необходимости. Наконец, оставшиеся трое — торговка овощами Марья Ивановна, сосед по месту жительства Свирид Прокопьевич и поставщик лягушек Матвей Лукьянович. С одной стороны, просто случайные соседи или, так сказать, коллеги по работе. А с другой стороны, соседство или связь по торговой части могли возникнуть вследствие близких отношений. Например, ловец лягушек помог своему другу обустроить лягушачью лавочку... Да, предполагать можно все, что только угодно, и отработка любой версии займет как минимум несколько дней... Черт, дождь никак не унимается... А просто так наобум придти к любому из них и сказать, что я, мол, такой-то и такой-то, прошу вас как "верного человека Данилы Ильича" обеспечить надежную связь с Царь-Городом — это, знаете, чревато...

Неожиданно Дубов уткнулся в какую-то белую стену. Подняв взор, он обнаружил себя возле усыпальницы Загрязевых. Перед входом по-прежнему красовалась скульптура маэстро Черрителли, а чуть в стороне заброшенно темнела часовня князей Лихославских.

— Ну вот, занесла меня нечистая, — вздохнул Дубов. — И чего такого все находят в этом Черрителли? Самое обычное изваяние, каких много.

Детектив обошел вокруг скульптуры и машинально пробежал выбитую на постаменте надпись: "Дорогому и любимому Мелхиседеку Иоанновичу Загрязеву — от вдовы, сына и дочери. Ваятель Джузеппе Черрителли".

— Мел-хи-се-деку Иоанновичу, — по слогам прочел Дубов и вдруг с размаху хлопнул себя по высокому холмсовско-штирлицевскому лбу, как будто комара пришиб, хотя комары в такую погоду сидели дома и носа на улицу не казали.

Василий Николаевич резко повернулся и быстрыми шагами двинулся с кладбища.

Змей Горыныч с умилением смотрел на опорожненный штоф с самогонкой. Точнее сказать — правая голова выказала явное удовольствие, средняя отвернулась, скривившись от отвращения, а левая только обреченно вздохнула.

— Ну не понимаю, как он может пить эту гадость? — пропищала средняя голова.

— Ужасная дрянь! — согласилась с ней левая. — А главное, он пьет — а голова потом трещит у всех.

Но правая голова, похоже, не особенно брала в голову недовольство средней и левой. Она радостно ухмыльнулась и рыгнула оранжевым пламенем.

— Извиняюсь, — пробасила она.

А Баба Яга сидела на пороге в глубокой задумчивости.

— Так выходит, что вас трое в одной шкуре? — не без удивления произнесла — А то ты не знала? — сварливо пискнула средняя голова.

— Запамятовала я, запамятовала! — поспешно стала оправдываться Яга. — Память у меня никудышная стала. Все забываю. Вот и заклинания колдовские напрочь позабыла.

Все три головы посмотрели на нее с явным недоверием. Яга же виновато улыбнулась:

— У меня совсем из головы вылетело, что правая голова — это воевода Полкан. Левая — боярин Перемет. А средняя — ее сиятельство княжна Ольга.