Владимир Ткаченко - Амулет: Падение Империи Страница 32

Торн приблизился к Джеймсу и схватил его за голову своей правой рукой. Большим пальцем он приподнял веко и внимательно осмотрел зрачок юноши.

Джеймс не сопротивлялся и послушно стоял на месте, не шевеля головой. Он чувствовал себя как на приеме у врача, который ставил ему диагноз. Опустив руку, хаатин направился к лошадям со словами:

— Все в порядке, осложнений нет. Тебе повезло на этот раз, но впредь будь осторожней! Глупо было рисковать жизнью и выманивать тролля на себя!

— Но я ведь спас тебя! — прокричал Джеймс, захлебываясь от возмущения.

— Мне не нужна была помощь! — продолжил Торн. — Я успел бы выбраться, а вот ты — что бы ты делал дальше? Каков был твой план?

— Я. но ведь все обошлось! — еле слышно сказал Джеймс.

— Нам просто повезло! В следующий раз думай головой!

Хаатин помог юноше взобраться на коня и запрыгнул в седло. Джеймсу досталось место за седоком. Свою лошадь он упустил, и ему пришлось перебраться на коня Торна. Сидеть было неудобно из-за отсутствия седла. Держаться было не за что, и Джеймс крепко ухватился за кусок ткани, служившей прокладкой между седлом и спиной коня.

— Надо напоить лошадей, если хотим добраться до места! — крикнул Торн, пришпорив своего коня. — Если я не ошибаюсь, к северу отсюда должен быть небольшой ручей.

— Да, но мы сделаем крюк! Мы почти выбрались из леса, осталось совсем немного, — возразил Габриель.

— Ты что, хочешь идти пешком? Лошади устали, к тому же не ели несколько дней! Если их не напоить, то им не хватит сил до деревни! Габриель не стал спорить и согласился с хаатином. Они повернули на север, объезжая территорию, гнавшихся за ними ночных охотников, стороной.

Путники неспешно подбирались к ручью, пробегавшему вдоль холма и соединявшемуся с полноводной горной рекой. Боясь окончательно загнать изнеможенных долгим переходом лошадей, они шли медленно, потратив на дорогу несколько часов. Небо за это время не прояснилось, а даже наоборот, нахмурилось еще сильнее. Тяжелые свинцовые тучи, казалось, совсем не двигались, оставляя в своем мрачном плену яркое, горячее солнце.

У Джеймса урчало в животе. Он не ел уже сутки и был ужасно голоден. Запасы провизии были на исходе, и ему ничего не оставалось, как заглушать в себе это неуемное, сильное чувство. Чтобы хоть как-то заглушить его, Джеймс пил воду из фляги, но это помогало ненадолго и есть хотелось еще сильнее.

Он привык к вкусным обедам, которые готовила его мать. Каждый раз она старалась удивить семью чем-нибудь новеньким и ей это всегда удавалось. А сейчас Джеймсу приходилось растягивать кусок хлеба и несколько кусков вяленого мяса на целый день. Хотя в данной ситуации он бы счел и эти скромные яства королевским обедом.

Напоив лошадей и пополнив запасы пресной воды, путники отправились на восток, вдоль полноводной реки, простиравшей свои чистые воды до самой границы провинции Корим. Долгий путь был почти завершен. Стоило путникам выйти из леса, как на горизонте показались небольшие струйки серого дыма, исходившие от маленьких неприметных деревенских домиков. Издали они были похожи на тонкие линии, прочерченные карандашом на небе.

Грозно нависавшие над лесом тучи, рассеялись, уступив место легким белым облакам. Ветра почти не было, и дым без каких-либо трудностей добирался до них и растворялся в их бесконечно длинном караване, медленно идущим в заданном направлении. Пожелтевшая от засушливого лета трава, склонившись до самой земли, терпеливо выжидала сезона дождей, который все никак не приходил. Вечнозеленые кустарники, раскинувшие свои корни посреди необъятной долины, одинокими стражниками возвышались над сухой и примятой ветром травой. Все кругом казалось унылым и безжизненным.

Путники не стали поворачивать на дорогу, ведущую в деревню, а поскакали напрямик. Лошади бежали легкой рысью, но каждый шаг давался им с большим трудом. Они проделали огромный путь без пищи, и даже вдоволь напившись, не могли справиться с усталостью. Торн поглаживал своего коня, успокаивая и подбадривая его. Джеймс это видел, и у него почему-то не было ни малейших сомнений в том, что конь прекрасно понимал его.

Габриель немного отстал от них, но сокращать расстояние не спешил. Он, как будто нарочно притормаживал своего скакуна, желая побыть наедине со своими мыслями.

Проделав половину пути от окончания леса до деревни, Торн остановился и спешился. Спешить было некуда. Еще немного и они доставят последнего из королевского рода хранителям, у которых Габриель будет в безопасности. А сейчас, когда до захода солнца было еще далеко, хаатин устроил последний привал.

Джеймс был этому очень рад. Он сполз с коня и, прихрамывая, стал расхаживать из стороны в сторону, пытаясь размяться. Во время пути он отбил себе нижнюю часть тела, так и не привыкнув до конца к верховой езде.

Габриель не стал спешиваться, решив подождать спутников не слезая с лошади. Он был против последней остановки, но возражать не стал, оставив недовольство при себе. Ему хотелось как можно скорее попасть к хранителям, которые знали ответы на многие мучившие его вопросы. Он заметно нервничал, перестукивая пальцами левой руки по рукояти своего меча. Что ждет его там, за стенами монастыря, в который они направлялись? Кто был тот старик, который знал о Габриеле больше, чем он сам знал о себе? В глубине души он надеялся на то, что хранители расскажут ему о родителях, которых Габриель совсем не помнил. Он не верил рассказам своего дяди, который уверял, что родители его бросили и не захотели воспитывать, поручив это ему.

Торн отхлебнул воды и передал флягу Джеймсу. Покосившись на Габриеля, сидевшего на лошади верхом, он перевел взгляд на юношу. Тот жадно глотал воду, будто провел целую неделю в знойной пустыне. Хаатин молча, смотрел ему в глаза и думал о том, что ждет его дальше. О том, чем обернутся для Джеймса поиски второй половины амулета.

Для себя Торн решил, что сопроводив наследника до места назначения, он пойдет своей дорогой и не станет больше помогать людям. Это была их война, не его. Он хорошо помнил слова старца о чести и долге, об искуплении вины за свой род, но не хотел больше участвовать в борьбе за жизнь и свободу тех, кто считает его не достойным. Торн считал, что Габриель не справился бы с возложенной на него задачей, что он был слишком самонадеян и заносчив, как и другие правители Элонии. Так зачем было рисковать своей жизнью ради того, кто став королем, упечет тебя за решетку до конца твоих дней! Торн не верил Габриелю и поэтому решил дальше следовать в одиночку.

Джеймс, заглушив в очередной раз чувство голода холодной водой из фляги, сел на землю и достал из-под одежды половинку амулета. Он вновь тщательно рассмотрел его, пытаясь прочесть непонятные символы, начертанные на нем, но не смог найти ни одной знакомой буквы. Джеймс спросил о странных надписях у хаатина, но тот лишь пожал плечами, буркнув что-то про древний язык, которым владели люди. Не узнав ничего нового, он повертел переливавшийся на солнце амулет в руках и убрал обратно.