Сергей Малицкий - Оправа для бездны Страница 33

– Нужно – не нужно, – неожиданно подал голос Уска и ответил Анхелю, вовсе не поворачивая головы: – Одры засыхать начали. Ты бы мошку вывел?

– Так, может, он сам ее и подослал! – прошипел дед.

– Тогда ты другое молвил, – равнодушно пожал плечами Уска. – Сам же сырое лето клял, ветер северный поминал да баль этому кланялся. Не ты ли сказывал, что не можешь магию на одры повернуть, потому как вся наша магия от одров и появляется? Он ведь не просто деревья вылечил – еще и состав тебе для лечения оставил. Ни одно дерево у нас не погибло, а в других поселках в тот год до трети корней засохло. Я уж о прибытке за тот состав не говорю. Сколько старост к нам за ним приходили?

– Ну что ж, – поджал губу дед. – О магии ни к чему болтать было, а в остальном… Честь есть честь. На том и решим. Зови, Рич, Ору. Побратаем ее с Насьтой. Дочерью будет Уске. Только так под крышу сможет ее Уска принять. Возьмешь ее, кузнец?

– Возьму, – кивнул Уска. – Отчего ж не взять. Жене и в радость, и в помощь. Опять же, меня не будет, Насьта умчится глаза куда не следует пялить – жена одна не останется.

– Не спеши, Уска, – проговорила Кессаа. – Будешь ты. И теперь, и после. И долго будешь. Мое слово не слабее реминьского. Вот.

Она сунула руку в вырез платья и достала черную прядь.

– Вот локон Оры.

– Подготовилась! – покачал головой Анхель. – Сирота она?

– Сирота, – кивнула Кессаа. – Отца юррг убил. Мать и сестер хенны порубили, когда перерезали переправу через Лемегу. На глазах Оры порубили. Одна она.

– Насьта! – гаркнул дед. – Живо сюда!

Мгновение ремини со столбняком боролся, затем подбежал к Анхелю и тут же и сам лишился пряди волос со лба. Вздохнул дед, сложил два локона, ладонями смял и бросил на стол. Только не долетели локоны до стола. В воздухе жарким пламенем вспыхнули, а на красные доски только пепел просыпался, и ни запаха, ни дыма едкого – ничего от этого пламени не приключилось.

– С сестрой тебя, пень сосновый! – ехидно посмотрел на Насьту дед и перевел взгляд на Кессаа: – Ну? Давай выкладывай теперь, как ты мне кузнеца сохранишь и меч выковать его заставишь. Не может ремини третьего ребенка в семью взять, иначе как выносив его. А ведь мог Уска меч выковать Марику, мог! Как сыну приемному он бы его выковал! Что теперь делать? Да и про то, как пакость эту от долины отгонять будешь, расскажи!

Замер Марик. Понял, что теперь и его судьба к разрешению подошла. Хотя к какому разрешению? Купит он себе меч. Неужели не сможет тяжким трудом карман монетой пополнить?

– Ты о другом думай, Анхель, – бесстрастно ответила Кессаа. – Парень ведь мог слово Лируда и на себя обратить. Да и плохо ты баль знаешь. Почтение от них всякий старик получить может, а вот в отцы-матери вряд ли кого баль возьмут.

Ни слова не сказал Марик деду, но поймал его взгляд Анхель и зубы стиснул.

– Лучший выход – самый простой, – повернулась к кузнецу Кессаа. – Берись за меч, Уска. Сделай для этого парня бальский меч. Так, как умеешь только ты. Но не отдавай его Марику. Пока война, что работе твоей мешает, идет, не отдавай. Дай прикоснуться к рукояти, дай прижаться щекой к клинку и оставь на хранение у себя. Подтверди клинком, что стал он воином, ему это слово для нутра нужно – не для обороны. А придет сеча и смута к концу, тут меч и отдашь. Что скажешь, Марик?

– Я согласен, – прошептал баль и поймал взгляд кузнеца. И хоть стальным цветом заволокло глаза его, все одно разглядел Марик облегчение в зрачках.

– Вот такушки, – неожиданно брякнул Насьта, и Кессаа позволила себе улыбнуться.

– Вот ведь! – сгреб со стола ножичек Анхель. – Тебе, девка, прямо свары купеческие на дештском рынке разводить доверить можно! О пакости что мне скажешь? Придумала что?

– Не будет пакости, – поднялась Кессаа. – Через неделю не будет. Уведу я ее. Унесу след из долины. И след Оры, что лихо из Суррары сюда гнало, и собственный след, который мертвечину приманивал. А куда унесу – неважно, сюда не вернется. А вернется – не от меня и не за мной придет, а на всю Сетору мерзостью накатит. Но это вряд ли скоро случиться может… Не думай об этом. Вот только Оре тихо сидеть придется. Реминьское платье носить. На берег в светлое время не выскакивать. Если и врачевать кого – так только своих, в долине. Ну это я ей сама расскажу.

– А как хозяин дома вернется? – сдвинул брови дед.

Долго молчала Кессаа, Анхель уже ерзать на чурбаке начал, когда открыла рот сайдка:

– Не вернется. Оттого и насторожи и отводы его таять начали. Оттого и пакость дорогу разнюхала. Нет больше хозяина. Что и как случилось с ним – не знаю, но уверена – мертв он.

– А дочь его? – нахмурился Анхель.

– Нет, – мотнула головой Кессаа. – Не чувствую я ее, но, чтобы ее убить, постараться нужно. Не так-то это просто. Да и чего тебе волноваться, Анхель? Дом еще крепок, за разор с тебя никто не спросит, замки на дверях тяжелые.

– Что они искали? – прищурился дед. – Ведь не за сайдским же жезлом ученическим четверть Оветты до Сеторы мерили?

– Если вернусь – расскажу, – усмехнулась Кессаа и к Насьте обернулась: – Ты вот что, стрелок. По тому берегу лазутчики какие-то бродят. Постарайся, чтобы их дозорные твои не спугнули. Мне нужно, чтобы увидели они, что ушли мы из долины. Понял?

– Понял! – расплылся в улыбке Насьта.

– Пока все, – шагнула Кессаа в сторону, но Анхель остановил ее:

– Подожди, красавица. Не решили мы еще, как Марик за меч отрабатывать будет. Или тоже после войны отработает?

– Мне работник не нужен, – поднялся Уска.

– Что ж ты хочешь – чтобы я на заработки его отпустил? – возмутился дед. – Нет уж. Я обет с него возьму.

– Какой еще обед? – заинтересовался Насьта.

– Цыц, лучник, – отмахнулся от толстяка дед. – Слышишь меня, Марик?

– Да, – замер между чурбаком и столом баль.

– С Рич пойдешь. Проследишь, чтобы она пакость от долины отвела. Проследишь и расскажешь мне или Уске, а если не отведет – считай, что провалил ты свой обет. Смотри, парень, чтобы волос у нее на голове не посекся, пока она дело не свершит! Понял?

– Понял, – кивнул Марик и добавил, разом забыв и красноречие, Лирудом вдолбленное, и слова через одно: – Принимаю… я… как его… обет этот!

– Ох, Анхель! – рассмеялась Кессаа. – Он и так бы со мной пошел!

– Это почему же? – подбоченился старик.

– Судьба у него такая, – бросила Кессаа через плечо.

Скрылась сайдка в зарослях, тяжело поднялся Уска и молча зашагал в сторону кузни. Поплелся за ним Анхель, разом обратившись в маленького и дряхлого деда Ана.

– Что ж за судьба это такая? – тревожно уставился на Марика Насьта.

– Брось ты, – отмахнулся Марик и плюхнулся обратно на чурбак. – Разве это судьба? Это работа. Судьба – это когда работа за спиной и ты можешь обернуться и рассмотреть ее.