Сергей Малицкий - Оправа для бездны Страница 34

– Да, парень, – усмехнулся ремини. – Что ж за наставник у тебя был? Говоришь редко, но как скажешь – заучить хочется!

– Ох уж и помучил он меня в свое время, а сейчас кажется мне, что я и еще бы помучился с ним, – вздохнул Марик и вдруг улыбнулся: – А ведь будет у меня меч, Насьта, будет!

– Меч-то у тебя будет, а вот ухи нам вряд ли хватит, – пожаловался Насьта. – Этот хромой репт ужас сколько ест! И ведь не толстеет!

– Не расстраивайся, – пожалел ремини Марик. – Ора нас голодными не оставит. И не пинай собственную полноту. Она ж тебе ловкости не убавляет?

– А ведь ты мог бы стать моим братом! – вздохнул Насьта. – Ничего. Если Единый тебя раньше времени к своему трону не призовет, станешь мне зятем.

– Кем-кем? – не понял Марик.

– Мужем моей новой сестры! – отчеканил Насьта. – Веришь? Только сегодня о ней узнал! Вот такушки! Красавица! Да и глаз с тебя не спускает! Хочешь, познакомлю?

Глава 9

Сборы

Переночевал Марик вновь в травяной хижине на гребне, на ноги поднялся вместе с Аилле, умылся из деревянного ведра, которое сам же принес с вечера из родника, и, спускаясь под кроны одров, опять нырнул в сумрак, потому что утренний свет не успел наполнить долину. У озерца баль встретил с дюжину ремини, которые, судя по тонким дротикам и плоским корзинам, уходили в лес. Марик поклонился охотникам, но ответные поклоны показались ему злыми. Из-за стен дома Уски уже поднимался дымок, но кустам молчальника ни к чему было глушить удары молота: за железо кузнец еще не взялся. Затем Марик миновал двоих дозорных, которые теперь коротали службу и на склоне над каменным домом. Они сидели на нижних ветвях раскидистой сосны вместе со столь огромной зеленой белкой, что баль невольно передернул плечами. Худощавый ремини почесывал зверя за ухом, белка блаженно жмурилась и выпускала из вытянутых лап длиннющие когти. Баль из таких когтей ладили мотыги, а в ближней деревне, куда Марик ходил к тамошнему кузнецу, он видел слепца, которого изувечил зверь, пожалуй, в три раза меньше этого.

На берегу Вег растирал худую белую ногу каким-то вонючим снадобьем и на поклон Марика неожиданно расплылся в улыбке. Ни Оры, ни Кессаа видно не было, но Насьта, сидевший за горячим котлом на вытащенном из воды черном обломке дубового бревна, и радостные крики за прибрежными кустами не оставляли сомнений – девушки поблизости. Ремини теребил в руках трубку с дырочками и время от времени выдувал из нее удивительно чистые звуки.

– Играешь или придуриваешься? – удивился баль, который до сего дня видел только свистульки да бальские пищалки.

– Это как посмотреть, – бросил ремини и пробежался пальцами по отверстиям, неожиданно выпустив над речной гладью светлую мелодию.

– Мастер! – восхитился Марик, но Насьта только вздохнул и спрятал дудочку за пазуху.

Баль присел рядом, толкнул ремини в плечо, но тот мотнул головой, не переставая вглядываться в сторону прикрытого утренней дымкой дальнего берега.

– Вернул бы я тебе, Насьта, твои же слова насчет подглядывания за купальщицами, но больно кустарник густ. Ни демона не разглядишь через него. Тут не приглядываться, а прислушиваться надо. А уж прислушиваться лучше к твоей дудочке!

– Четверо их там, – прошептал ремини, не переставая жмуриться.

– Да ты что? – не понял Марик. – Никак ваши неприступные девушки из долины соизволили в реке омыться?

– На том берегу четверо, – разомкнул губы Насьта.

– Подожди! – Марик сузил глаза, но, кроме темной полосы кустов и серой дымки, не разглядел ничего. Только шальная рыба плеснула на середине, а дальше… демон его разберет. Аилле почти в глаза светил, да и Ласка разбежалась на изгибе в ширину, – все не уже трех сотен локтей.

– Сиди, – придержал Насьта баль за плечо. – Сиди и головой не верти. Мы их не видим.

– Но ты-то видишь? – дернулся Марик.

– Я их не только вижу, но и одного из четырех мог бы стрелой снять! – прошипел Насьта. – Рич… Кессаа велела, чтобы мы виду не подавали. Она их уводить от долины собирается, хотя и неизвестно еще, кто это – сайды или риссы! Тем более что с того берега дома не видно, только навес этот да котел! Можно их заморочить, можно! И магии особой не потребуется! Впрочем, это Кессаа решать.

– Стой! – Марик похолодел. – Если уж ты можешь снять одного стрелой, так и они тоже? Ора знает?

– Нет. – Насьта почесал кончик носа. – Да сиди ты! Кессаа смотрит за ней. Сейчас уж купальщицы выбираться будут. Гляди, чтобы при хромом – ни слова!

– Да прибереги ты свои советы знаешь для кого? – обозлился Марик.

– И то дело, – кивнул Насьта. – Подскажи уж, кому советовать? Кессаа? Она сама и тебя, и меня советами засыплет, если только нужным посчитает. Вегу? Ему только один совет можно дать: чтобы на дучку не засматривался – не по его зубам ягода. Оре? Ей не советы нужны, а кое-что другое.

– Что – другое? – нахмурился Марик.

– Вот ты у нее и спроси, – вскочил Насьта на ноги, потому что от реки, отдергивая платья от влажных тел, уже поднимались Ора и Кессаа. Девушки громко смеялись, но, приблизившись к бревну, возле которого Марик при виде Оры замер, как тотемный столб, Кессаа тихо и отрывисто бросила:

– Насьта, разожги костер ярче. Ора с тобой. У котла будет возиться. Вегу ни слова. Марик, выжди пару десятков ударов сердца и неторопливо… иди к дому. Не спеша!

Марик, который с трудом оторвал взгляд от облепившего грудь Оры платья, едва не захлебнулся от тепла, что хлынуло на него из глаз дучки. Растерявшись, баль зачем-то поднял жердину с огрызком наконечника, снова положил ее в траву, опять поднял, схватился за грудь и, отчаявшись разобрать отдельные удары в суматошном громыхании под ребрами, махнул рукой и пошел к дому. Чужие взгляды жгли затылок, и поэтому все вокруг: и зеленая долина, и изгиб реки, и желтые сосны – показалось Марику островом в бушующем море, точно так же, как казалась островом родная деревня, когда с запада потянулись израненные воины и редкие беженцы. Вот только моря никогда еще Марик не видел и представлял его в виде громадной реки, которая складывалась вдоль берега плещущими слоями и заполняла ими весь мир до горизонта.

Узкие, сбитые за сотни лет ступени приняли Марика безразлично. Снова в глаза бросились древние камни, и странная весть о хозяине дома, который построил его в незапамятные времена, но умер так недавно, заерзала в голове. Марик потянул на себя тяжелую дверь – и из утренней прохлады неожиданно попал в тепло. В закопченной печи источали жар угли, холодные стены были завешены пусть ветхими, но яркими тканями, в узких окнах-бойницах сияли неровными кусками прозрачного минерала почерневшие от времени и сырости деревянные рамы, а на полу лежали шкуры. Одна из них, что занимала дальний угол, выделялась размером и поблескивала иглами.