Анна Московкина - Исток Страница 33

— Подумаем по дороге. — Майорин поднялся и задумчиво оглядел выпачканные доски моста. — Знаешь, вот так навскидку, кровь человеческая…

Мы зашагали в глубину села. Меч я завернула в тряпку, пожертвовав на оную подол рубахи. Я отвязала от пояса кошель с авансом и протянула колдуну.

— Оставь.

— Я же не угадала.

— Сам думал, что это вьерд, больно похоже было.

— Ты понимаешь, кто они?

— Не знаю… есть одна мысль. — И замолчал. Значит, не скажет, пока не будет уверен. Как всегда.

Здесь пахло умирающей рекой, запутавшейся в болотных камышах. И близким морозом наступающей зимы. В поблекшей листве кто-то шуршал, раскапывая лапами землю под опавшим желто-коричневым ворохом. Или руками?

Почуяв меня, зверь замер, насторожил уши и оскалил клыки, сморщив морду. И я с трудом узнала девушку с моста. В которой совсем не осталось человеческих черт.

Я поискала Майорина взглядом. Но его не было. Я и без этого знала, что он сейчас был далеко. И сегодняшняя битва будет только моей. Рука привычно метнулась за спину — к мечу.

И… схватила воздух.

На мне была нательная рубашка и домашние, небеленого льна порты. Спутанные волосы струились по плечам, закрывая большую часть меня.

Девушка устала ждать, она подцепила лапой находку и метнула. Я вскинула руки, полусгнившая человеческая кисть опала, не долетев до меня на пядь. Тварь зарычала. Листва под босыми ногами взметнулась — тварь сорвалась в прыжок.

Но я прыгнула раньше, распластавшись отражением твари. Время застыло, даже парок, идущий изо рта, будто замерз.

Два тела покатились по земле, окутанные шорохом листьев.

Я могу с ней справиться, нужно только открыть дорогу. Распахнуть клетку истока.

Могу.

Исток предлагал силу, силу с которой я стану непобедимой. Сильнейшей.

И я согласилась.

Сила рванулась как вода, смывая все препоны. Сила отшвырнула мою противницу на сажень. Я вскочила на все четыре конечности и зарычала.

Не будет тебе пощады, тварь!

Бить наверняка. Хлестнуть по морде раскрытой ладонью, и на нежной коже останутся глубокие царапины. Поверх моей кожи растеклась сила. Тварь мазнула по мне когтями, но никаким когтям не проломить сейчас окружающей меня брони из чистой силы.

Мы катались по земле, трепали друг друга. Позабыв, что когда-то были ЛЮДЬМИ. Две твари, в которых не найдешь ничего человеческого.

Девушка замерла, а потом начала трясти меня за плечи.

— Идем со мной! — рычала она. — Идем со мной. Я дам тебе силу, и ты никогда не будешь бояться! Будут бояться тебя! Будут дрожать при звуке твоего имени, а увидев, побегут! Пойдем!!!

Или говорил исток?

— Нет! Я никуда не пойду! — отпихивала я девушку.

Та открыла мерзкую пасть и яростно зашипела:

— Айрин, вставай, бес тебя подери.

— Нет! — я отшвырнула ее силой, тварь отлетела, но руки, держащие мои плечи, никуда не делись. Почему?

— Нет! Оставь меня!

— Да что с тобой! — Рука хлестнула меня по щеке. И в этот раз я открыла глаза по-настоящему. Колдун сидел на краю кровати, потирая ушибленный лоб.

— Майорин?

— А кто еще? Ты чего дерешься? Да еще и силой?

— Майорин! — Я схватила его за руку, оглядываясь по сторонам.

Не было умирающей реки, не было листвы. Я лежала на кровати в постоялом дворе Выбеленок.

— Что тебе снилось? — спросил мужчина.

— С моста. Она звала меня с собой.

— Куда?

— Не знаю, — прошептала я, сон с каждой секундой терял реальность, и испуг становился глупым. Мне было неловко, я отпустила руку и поплотнее закуталась в одеяло. — Глупый сон.

— Рассказывай.

— Да я уже не помню! — Я отмахнулась, но картинка стояла перед глазами, не желая уходить.

— Врешь. Вставай давай.

— Дай еще немного полежать…

— Пойдем, пойдем. — Майорин потянул одеяло, но я крепко вцепилась в вожделенную ткань, уже проснувшись и борясь исключительно за право выбора и свободу воли. Мне отчего-то хотелось вернуться в сон, еще раз ощутить силу, пронизывающую насквозь. Колдун дернул сильнее, одеяло вместе со мной сползло на пол и проехало шага два. Больно стукнувшись всеми частями тела, я безоговорочно приняла поражение и встала.

Поспать удалось часа два, не больше. Солнышко только оторвалось от земли, готовясь вступить на большой путь. Селяне уже бодро сновали по улицам, батраки шествовали в поле. Девочка с хворостиной гоняла стайку мохнатых козлят, а в отдалении мама коза, привязанная к столбу, закручивала третий круг веревки. Веревка становилась все короче, коза мекала все истошнее. Ближайшие кусты были начисто обглоданы — давненько привязали. Я вышла на крылечко и потянулась всем телом, с удовольствием подставляя лицо утреннему солнышку. Даже давешний сторож был бодр и свеж.

— И что это колдун твой с рассвета шурует, все не спится ему. Поймали вчера тварь?

— Нет, дедушка, сбежала. Завтра пойдем.

— Ох уж эти колдуны, — привычно начал дед, в это время в сенях появился Майорин.

Старик проглотил задуманную речь. Колдун сегодня отличался особенной помятостью (будто его одежку та самая коза пережевала) и мрачностью. Было очень странно видеть его, застегивающим на шее цеховой знак Илнеса. Медальоны Майорин не любил и иначе, как ошейником, цеховой знак не называл, надевался же оный только в крайних случаях, если требовалась помощь властей.

— Пошли к старосте. Колдунья. — Он бесцеремонно ухватил меня за косу, таща к старосте.

— Отпусти, я сама пойду!

— Да? Сегодня ты что-то ни сама встать не можешь, ни пойти… вот я и помогаю.

— От такой помощи окочуриться недолго, — ворчала я, отбирая косу. И послушно поплелась за колдуном. Что такого он там надумал, раз ошейник нацепил, да еще и к старосте в нем направляется?

Цеховые знаки начали применять с распада единой школы магов. Я украдкой поглядела на черные руны, выгравированные по кругу, в центре которого было изображено дерево — могучий ствол, стрелой устремленный вверх, и две ветки справа и слева, расположенные симметрично. Рисунок указывал ранг колдуна, и чем меньше веток было на дереве, тем сильнее был носитель медальона. На бляхе «ошейника» архимага вообще не было рисунка. Майорин был на два ранга ниже. Я тихо присвистнула, разглядывая сияющий на солнце овал. Он никогда не говорил, что занимает третью ступень в иерархии чародеев Инессы. Собственно, про себя Майорин вообще мало говорил, заставляя меня путаться в догадках и домыслах.