Анна Московкина - Исток Страница 34

Дом старосты мало отличался от остальных, разве что крылечко пошире, крытое такое крылечко, длинное и просторное — просящим от дождика прятаться. Думаю, шесть-семь челобитчиков сюда умещались, да и сейчас двое порог оттаптывали. Майорин переминаться с ноги на ногу не собирался, забарабанил в дверь и тут же бесцеремонно вошел, ожидающие соскочили с мест, недовольно хмуря брови.

— Эй, мужик! Ты че…?

— Я? — уточнил колдун и легонько повернул голову.

Мужичье отшатнулось.

— Да не, не поняли мы… Ты извини… — Колдун пропустил мимо ушей и ничуть не смутившись протолкнул меня вперед.

— Не стой на пороге. — А я застыла. Майорин саркастически скривил рот и сморгнул, белые светящиеся глаза потухли, превратившись в привычные — чуть менее жуткие. Мужчина наклонился к моему уху и прошептал: — Маленькая иллюзия для убедительности. Чтобы вопросов поменьше задавали. Прекращай таращиться и пошли.

— Ага. Ты больше так не делай, ладно? — Он решительно запихнул меня глубже в сени, распахнул дверь в горницу Витяка.

Староста изволил завтракать и возмущенно вскочил, услышав шаги.

— Сколько раз говорил — без приглашения не соваться, вон отсюда! Завели, с самого утра ходить!

— Доброе утро, милсдарь Витяк, — на удивление вежливо произнес Майорин, — извините, что отрываю вас от завтрака, но дело не терпит отлагательства.

— Ме-ме-милсдарь к-к-колдун, — протянул Витяк.

Из-за кухонной занавески выглянула голова в белом платке. Выглянула, осмотрела посетителей и втянулась обратно.

Староста опомнился.

— Присаживайтесь к столу, Урья, принеси господам кружки. — В этот раз к голове прилагалось тело.

Женщина выставила вперед массивный бюст и угрожающе надвинулась на нас. Севший Майорин невольно уткнулся взглядом в надвигающуюся опасность и даже побледнел, Урья победно задрала подбородок и бухнула перед ним кружку.

Витяк тяжко вздохнул.

— Нам требуется ваша помощь, — начал колдун. Излагал он красиво и гладко. Я сама заслушалась. Ничего лишнего Майорин не сказал и не приплел, но поверить, что эти отважные герои сидят здесь во плоти, не получалось. — К сожалению, мы не знаем, чем она является, так как данный вид существ нам не известен, — закончил мужчина.

Ах, вот он зачем знак надел, чтобы за деревенского дурачка, косящего под колдуна, не приняли. Я живо представила гукающего Майорина, пускающего слюни, и тихо хрюкнула. Колдун недовольно на меня покосился.

— Вы хотите отказаться от заказа, сударыня колдунья? — Видно, наш приход плохо сказался на аппетите Витяка — староста уже несколько минут флегматично ковырялся в тарелке с окрошкой и только теперь оторвался от увлекательного занятия и воззрился на меня. И не он один: я поймала укоризненный взгляд колдуна. За последние два дня он выдал мне их месячную порцию. Может, авансом?

— Не хочу.

Нет, наверное, просто бескорыстно.

— Мы должны осмотреть всех жителей деревни, а точнее — мальчиков до двенадцати лет и молодых девушек. — Колдун отхлебнул из кружки и удивленно округлил глаза.

Я сунула туда нос. И усмехнулась: в кружке была чистая ледяная вода. Староста не уточнял, чем наполнить кружку гостя. А нечего! Я тоже считаю, что пить по утрам вредно! Хотя от кваса я бы не отказалась.

— Что? — Ложка печально проскрипела по дну тарелки.

— А также узнать, кто месяц назад приезжал в эту деревню… Всех посторонних перечислите.

Мужик, видимо, смирился, так как отодвинул тарелку, допил содержимое кружки и встал. Занавеска колыхнулась. Староста опасливо покосился на подозрительно топорщащуюся ткань и очень тихо проговорил:

— Пойдемте в корчму, там разговаривать сподручнее. — Жертва матриархата направился к двери. Мы проследовали за ним. Жена проводила нашу компанию мрачным и многообещающим взглядом, сплюнув с крыльца и что-то сказав. Вряд ли доброе.

Через час, вооружившись списком всех подозрительных лиц, я вышла на центральную улицу (из четырех имеющихся). По параллельной двигался Майорин. Под сапогами взлетали облачка пыли, солнышко пекло голову. Вечером надо идти, а не в середине дня, когда все сознательные селяне торчат в грядках, пропалывая сорняки. Но колдун настаивал на немедленном претворении в жизнь плана, аргументируя тем, что хотя бы треть мне удастся отловить. Мои опасения подтвердились уже на первом подворье, где я застала только беззубую бабку, сидевшую на крылечке. Та, ритмично двигая челюстями, поглощала густую тюрю, приправленную зеленым луком.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась я.

— Чего надобно? — не переставая жевать, осведомилась хозяйка.

Тюря текла по старческим губам и заливалась за засаленный ворот рубахи. Я набрала побольше воздуха и сглотнула просящийся наружу завтрак. Чтобы завтрак остался-таки внутри (две серебряных на дороге не валяются и тошнота вещь неприятная), я уставилась в список.

— А Марьяна дома? — Снова просвечивающий насквозь взгляд.

— В поле Мафьяша. А чего надо-то?

— Я тогда вечером зайду.

— Надыть заходи. Шастають тут всякие. Сфам один! — Я развернулась и пошла дальше, размышляя, к чему относится срам.

На центральной улице стояли домики побогаче, с небольшими огородиками, в которых большинство выращивало цветы. Поля: картофельное, пшеничное и ржаное разноцветными полосами разлеглись на юге поселения. Там же пока лопушистыми листьями росла капуста. Я добрела до домика следующей жертвы, здесь обитала купеческая семья, чьи дети обычно в поле не работают, зашла в распахнутые ворота. Мне под ноги бросилась полосатая кошка, за ней, лая, неслась некрупная, но очень откормленная шавка. Кошка проскользнула между моих конечностей и понеслась дальше. Если ее напор я еще выдержала, удержав равновесие, то взявшая меня на таран собака свалила ног. Я вовремя опомнилась и упала на выставленные руки. Собака продолжала погоню, при этом не замолкая. За ней волочилась оборванная цепь. Кошка наконец встретила вожделенное дерево, на которое тут же взмыла и, усевшись на толстой ветке, издала победный клич. Шавка разочарованно выла внизу, скребя когтями по яблоневой коре.

— Вы к кому? — раздалось за спиной.

Там стояла невысокая девушка в крашеном платье, темные косы перевиты синей лентой. Девушка, несмотря на жаркое солнечное лето, была очень бледненькой, через вздернутый нос пробегала череда конопушек. Я снова развернула список.

— Вы Мира Лукятична?

— Да. Мира Лукятична, а вы кто? — Усатый молодец лихо задвинул девушку за спину и с подозрением уставился на меня, вернее, на горящий на солнце медальон, который я будто бы невзначай теребила. Ошейник пожертвовал колдун. Расставаясь, мы поделили регалии пополам: мне достался медальон, Майорину — староста.