Татьяна Каменская - Эртэ Страница 33

— Лес, я встретил доктора Апреля там, где ты мне указал. — подал тоненький голосок Далв. — Всё произошло так, как ты мне сказал. Я его сразу узнал. Он в самом деле такой, каким ты мне его обрисовал…

— Но не богатырь! Не-е-ет! Не богатырь, косая сажень в плечах. — прищурившись, тянет старик. — Да-а-а! Последний Потомок явно измельчал…

— Позвольте, если речь идет обо мне, то я не претендую на столь высокое звание… — Сергей Викторович старается принять независимую позу, и, расправив плечи, поднимает вверх голову, что оказывается, довольно нелегко, так как тело болит и тихо ноет. — Рост у меня выше среднего, метр восемьдесят два, но это не значит, что я мал ростом…

— Последнему Потомку, не гоже оправдываться! Ни перед кем! На тебя смотрит малец! — хмурится старик. — Мать — природа создала тебя таким, каков ты есть. Ты есть и будешь лишь один такой на свете: красавец, или уродец, криволапый или криворукий, тощий или толстый…

— Едва ли мне это грозит, быть криворуким толстяком… — бормочет Сергей Викторович, на что мальчик хмыкает в ладошку, а старик хмурится ещё больше, поэтому Далв поспешно отворачивается в сторону, а доктор благоразумно умолкает, глядя вниз, на свои сгоревшие брюки, лишь бы не встречаться с грозным взглядом старика, чем-то смахивающего на деда Евсея. Как странно чувствовать былое чувство собственной неловкости, которое напоминает о детстве…

Доктор наклоняется, и стряхивает прилипшие сухие травинки со своих голых колен.

"Да! В таком экзотическом мужском наряде начала третьего тысячелетия можно что угодно подумать о человеке. Ведь встречают по одёжке…"- мысли лихорадочно скачут в голове.

— Главное в человеке не одежда, а твоя душа! — резкий голос старика прерывает этот бег мыслей.

Откашлявшись, старик не спеша продолжает:

— Душа, не запятнанная темными делами и нехорошими мыслями, прекрасная душа. Но и это ещё не всё. Что-бы стать настоящим героем следует…кхе…кхе-кхе… — вновь закашлялся старик. — Следует…

Прикольно, как сказал бы сын Славка, себя чувствовать мальчишкой, когда тебе уже много лет, и ты не страдаешь робостью от природы, и твой жизненный потенциал довольно высок в твоих собственных глазах. Но странное чувство раздвоенности, возникшее несколько минут назад, не покидает тебя, а наоборот, всё больше усиливается, и ты словно возвращаешься в своих страхах и волнениях в то далёкое время, в тот мир, когда понятия любви и ненависти так были ощутимы, и так близки, и вместе с тем так бесконечно далеки друг от друга, что приходится иной раз завидовать тем, у кого этих различий никогда не было, а была просто жизнь! Обычная жизнь!

— Позвольте узнать, уважаемый Лес, отчего вы тоже принимаете меня за какого-то Потомка? Кажется, здесь произошла ошибка! Что я — доктор, это верно. Что я — Апрель, не отрицаю… Но зачем присваивать чужое имя? Я никакой не потомок…

— Не оправдывайся сынок, предназначение уже свершилось! Твоё появление здесь все ждали…и ждут с нетерпением. Прошло уже много веков, и, наконец, звезды указали, что этот момент настал…

— Но зачем?

Как глупо звучит этот вопрос, и как стыдно смотреть старику в глаза, в которых Сергею Викторовичу вдруг чувствуется огромная боль и внутренняя борьба. Как скорбно опустились уголки его губ, скрытые наполовину большой белой бородой. И как торжественно тихо звучит его голос, словно надтреснутый от старости и слегка глуховатый.

— Значит, пришла пора! Идём Апрель, я покажу тебе древо Жизни твоих предков. Идём быстрей! Надвигается ночь… одна из самых важных для тебя ночей… А также для всех нас!

Странный он, право странный старик! Высокий и мощный, словно богатырь из далёких детских сказок…И ещё… кое-то… Уж очень типаж знакомый!

— Обрати внимание, здесь очень низко растут сталактиты… — мысли доктора вновь прерываются глуховатым голосом старика.

— Но…это древняя пещера! — вырывается возглас удивления не только у доктора, но и у маленького Далва восхищенный крик:- А эти рисунки на стене, как настоящие…

— А заходили мы, всего — навсего в маленькую деревянную избушку! — добавляет Далв, и словно ждёт похвалы за свою сметливость. — Там были половички, такие смешные…

— Я помню, такие когда-то вязала моя бабушка! — хмуро добавляет доктор и умолкает, чувствуя, что эти воспоминания приносят ему непонятную щемящую боль в сердце.

— В моей пещере вы увидите все эпохи времени, начиная с периода каменного века. Хотя это можно пропустить… — вновь глухо падает в тишину пещеры надтреснутый голос старика. — Смотри Далв, опять сталактит! Не ударься головой…Ну, что я говорил!

У мальчишки вновь неожиданно свело судорогой ногу, и теперь он важно восседает за спиной доктора. Кажется, ему пришлась по вкусу роль больного. Ох, и хитрец! Теперь он может трогать сталактиты руками. Вот ведь некому его воспитывать!

— Ты прав! У него никогда не было отца. Он его не знал. Его воспитывали все понемногу, но от этого он не стал хуже. Он достойный продолжатель своего рода- племени… — не оборачиваясь, объясняет старик, словно не замечая, как опускает голову доктор, и в раздумье хмурит брови…

Воспоминания детства волной накатывают на него, и от их ощущения становится тепло в груди, и вместе с тем он вновь чувствует боль.

Он тоже никогда не знал отца, но это не значит, что мир для него стал от этого более грубым, а он, невоспитанным, ненавидящим и озлобившимся на этот мир. Его воспитывал слепой дед Евсей, ну и мать, в промежутках между работой на ферме и подработками в школе ночной уборщицей. А ещё, его бесспорными воспитателями была школа и улица.

Да-да, он был отличником в классе, он был надеждой школы, претендовал на получение медали, которую он всё равно не получил, и которую отдали какому-то больному мальчику. Хотя это был уже семнадцатилетний парень. Сергей знал его. Новоявленный медалист никак не подходил на роль больного страдальца, но и выдающихся заслуг в нём никаких не было. Ни одно важное дело нельзя было ему поручить. Обязательно запорет. Этот парень и потом, после окончания школы, при случайных встречах, боязливо косился на него и старался бочком — бочком прошмыгнуть мимо. Злости на него не было. Не было и сожаления, что медаль ушла почти из-под носа. Нет, так нет! Всё равно Сергей Викторович поступил своими силами в мединститут и там продолжал быть отличником. Если бы были живы мать и дед Евсей, они могли бы им гордиться. Он оправдал их надежды. Хотя, едва ли он тогда подходил на роль славного продолжателя своего рода- племени. Последнего в роду Гараниных! Но об этом он никогда и не думал. Мальчиком, Серёжа был слишком спокоен, совсем не в деда…