Антон Медведев - Дневник Аделины Блейз. Часть 2 Страница 34

— Да что угодно... — пожал я плечами. — С кемто общаюсь. Иногда что-нибудь ищу, с кем-то воюю. Сегодня вот воевал с какими-то монстрами. Точнее, убегал от них из какого-то подземелья.

— Нормально, — кивнул Сергей. — Если ты будешь достаточно внимателен и непредвзят, то заметишь, что твои сны — это, в большинстве своем, именно болтовня и беготня. Ты с кем-то общаешься, за кем-то бегаешь или, наоборот, от кого-то убегаешь — как в твоем примере с монстрами. Воюешь, что-то ищешь, где-то ходишь. Что-то рассматриваешь. Думаю, примерная картина ясна, верно? Теперь сравним ее с другой, а именно — с обычной компьютерной игрой. По экрану бегает какойто человечек, он тоже постоянно чем-то занят. От кого-то убегает или кого-то догоняет, что-то ищет, с кем-то воюет. Бегает, мечется. «Живет». Но вот тебе надоедает его беготня, и ты отключаешь программу. Вопрос: что произошло с человечком? Он проснулся? Или умер?

Вопрос явно был риторическим, поэтому отвечать на него я не стал, ожидая продолжение рассказа.

— Довольно прозрачные аналогии с нашим сном или жизнью, верно? — продолжил Сергей. — Как и компьютерный человечек, мы постоянно чем-то заняты — как во сне, так и в реальном мире. Каждое утро мы просыпаемся, однажды проснемся и от жизни. Но не буду нагонять тоску. — Он глотнул пива.

— Итак, между нашим сном и компьютерной программой есть очень явное сходство. Наш компьютерный человечек не может жить сам по себе, все его передвижения по экрану определяются заложенной в компьютер программой. С этой точки зрения наш человечек — обычная марионетка. Нажал ты правую кнопку — он побежал вправо. Нажал левую — побежал влево. Ты для него — царь и бог. Хотя человечек наверняка считает, что бегает сам по себе, согласен? Вот что-то подобное происходит и с нами во время сна. Засыпая, мы перестаем принадлежать себе, попадая во власть некой сновиденной программы. И так же, как бегает по экрану твоего монитора ничего не сознающий человечек, бегаем во сне и мы. Согласись, не очень приятно чувствовать себя безмозглой марионеткой. И здесь возникает простой вопрос, — он внимательно посмотрел на меня. — Если сон напоминает компьютерную программу, то, может, эту программу можно взломать? Можно. Соответственно, наша задача — взломать сновиденную программу и получить свободу. Как это сделать? — Брови Сергея приподнялись, я лишь улыбнулся и пожал плечами.

— Не знаешь. Тогда давай обратимся к опыту компьютерных хакеров. Для того чтобы взломать программу, необходима еще одна маленькая программка, этакая отмычка. Вариантов таких программ придумано неисчислимое множество. Но нас интересует сам принцип: программу можно взломать, воздействуя на нее другой программой. Остается понять, как это сделать применительно ко сну, — Сергей мельком взглянул на соседний столик, за который только что сели две девушки, и слегка понизил голос.

— В общем-то, эту задачу уже решили задолго до нас. Чтобы понять это, достаточно обратиться к опыту того же Кастанеды. Вспомни, мы вчера уже говорили об этом: что советовал Кастанеде его учитель дон Хуан, чтобы обрести осознанность во сне? Искать во сне свои руки. Но что представляет собой это действие? А это, Кирилл, и есть та самая программа-взломщик. Во сне мы не принадлежим себе и слепо следуем навязанному нам сновиденной программой сюжету. Но вот ты начинаешь вносить в ткань сюжета некое непривычное действие. Даже не действие поначалу — намерение. Ты просто намереваешься во сне посмотреть на свои руки. Каждый раз, ложась спать, ты твердо говоришь себе: «Сегодня я обязательно взгляну на свои руки». Сначала ничего не получается. Но проходит неделя, другая. Месяц, два, три — у кого как. И однажды происходит чудо: ты привычно следуешь сновиденной программе, в какой-то момент твои руки в очередной раз попадают в поле твоего зрения. И тут что-то срабатывает: «Я же хотел на них посмотреть!» Ты вспоминаешь о том, что хотел это сделать, твое осознание тут же выходит из-под опеки сновиденной программы. Это похоже на чудо: ты удивленно оглядываешься вокруг, понимая, что не спишь. Точнее, спишь, знаешь, что спишь, но твое сознание работает ничуть не хуже, чем днем. Так что же произошло? А произошло то, что твое намерение увидеть свои руки, подкрепляемое изо дня в день, — а, точнее, из ночи в ночь, — оформилось в ту саму зловредную программу. И когда она окончательно сформировалась, то взломала программу сновидения, нарушила ее ход. Наш компьютерный человечек перестал бегать по экрану, огляделся, почесал затылок и удивленно спросил: «А где это я?»

Я невольно улыбнулся — образ оглядывающегося компьютерного человечка показался мне забавным.

— Разумеется, компьютер расценит такое поведение человечка как недопустимый сбой, — продолжил Сергей. — А значит, тут же попытается восстановить статус-кво. Самый логичный выход — перезагрузка. Перезапустили систему, и вот уже наш человечек снова послушно бегает по экрану. Так и в сновидении: осознался ты, огляделся. И через какие-то минуты, а то и секунды, вылетел из сновидения. А именно — проснулся. Полежал, порадовался тому, что у тебя наконец-то все получилось. Заснул снова. Но, увы, в новом сне ты начинаешь свой путь все той же марионеткой...

Сергей замолчал и с улыбкой взглянул на меня, явно ожидая моих комментариев.

— Но это просто аналогия — сон и компьютерная программа?

— И да, и нет. Аналогия, потому что для понимания нам приходится строить какие-то модели. Но эта аналогия отражает и истину: во сне мы слепо следуем навязанной нам сновиденной программе. И самое неприятное в том, что мы этого не осознаем. Но и это еще не все. Что ты ответишь, если я скажу, что и сейчас ты спишь?

Я невольно напрягся.

— То есть? Хочешь сказать, что мне все это сейчас только снится?

— Нет, нет... — усмехнулся он. — Речь о том, что все окружающее нас суть майя, иллюзия. Мы считаем, что ночью спим, а днем бодрствуем. Но на деле мы спим и во сне, и в бодрствовании. Оцени это: в обычном сне мы не можем осознанно влиять на то, что с нами происходит, мы полностью подчинены программе сновидения. Но мало кто знает, что эта же программа управляет и реалом. И здесь, в реальной жизни, большинство из

нас — те же марионетки. Мы не можем управлять своей судьбой, мы не знаем, что нас ждет в следующий момент.

— Ну, почему же? — не согласился я. — Сейчас вот я пью пиво и беседую с тобой. Потом мы вернемся домой, поужинаем. Поболтаем о чем-нибудь, будем смотреть телевизор. Затем ляжем спать. То есть все довольно предсказуемо.

Сергей снова усмехнулся:

— Наш разговор напоминает мне беседу Воланда с Берлиозом. Помнится, Берлиоз тоже говорил о том, что вечером он будет на совещании. Ты помнишь, где он в итоге оказался?

— Под трамваем. Но то книга, фантастика. А это жизнь. И именно я выбираю, что мне делать, а что нет. Я согласен с тем, что какая-то неопределенность всегда присутствует — то, что можно назвать судьбой. Но в большинстве случаев я знаю, что и как буду делать. Кроме того, — я невольно усмехнулся, — у нас в городе нет трамваев.

— Я бы посоветовал тебе на будущее ни о чем не судить столь однозначно, — произнес Сергей и как-то странно улыбнулся. — Прими на веру хотя бы то, что ты ничего не знаешь о мироздании. Ничего.

Я не ответил. Не потому, что мне нечего было возразить. Просто как-то не хотелось спорить.

Столик слева от нас заняли несколько «братков», я окинул их оценивающим взглядом — от такой компании можно ждать чего угодно.

— Пройдемся, — предложил Сергей. — Здесь становится слишком шумно.

Мы вышли из-за столика и направились в сторону центра. Ветер носил тополиный пух, я с недовольством подумал о том, какой идиот придумал засаживать города тополями.

— Так вот, о судьбе, — продолжил Сергей. — Обычный человек над судьбой не властен — и не спорь, — он коротким жестом удержал меня от возражений. — Как говорил Воланд, плохо не то, что человек смертен. Плохо то, что он смертен внезапно. Мы с тобой сейчас идем по тротуару, здесь вроде бы совершенно безопасно. Но ты не можешь дать гарантии, что на этот тротуар сейчас не вы-; летит джип какого-нибудь идиота. На тебя может упасть что-нибудь с крыши, ты можешь просто умереть от сердечного приступа или от того, что тромб перекроет в твоей голове какой-нибудь крохотный сосудик. Таких возможностей — миллион. Это отражено даже в пословицах: «Знал бы, где упасть; подстелил бы соломку», «Не говори „гоп", пока не перепрыгнешь». И так далее. Нас подстерегают тысячи неожиданностей, большинство из которых мы „ не можем предугадать. Но и это еще не все. Самая большая проблема заключается в том, что мы даже не пытаемся изменить это положение. Почему? По-, тому что нам просто некогда об этом задумываться. Мы слишком заняты собой и своими делами. Вертимся, как белка в колесе, и, чем быстрее бежим, тем стремительнее летят годы. Не успеет человек і оглянуться, а ему уже пора на кладбище. Так мы и живем. Подумай, отличается ли наша повседневная жизнь от жизни того компьютерного человечка?