Виктор Демуров - Зарницы грозы Страница 34

— Зачем же плети? — спросил Баюн. — Пусть бы только награды ради старались.

— Затем, что человек ленивая тварь. Ради награды пара-тройка будут стараться, а прочие — лишь бы как.

Для острастки, ну и Волха лишний раз порадовать, Финист законы ужесточил. Сделал, как при Багровых Летах было. За воровство — ноздри рвать и руку отрубать, за насилие — каленым прутом содомировать, за убийство — казнь. На казни особенно расщедрился, способов двадцать расписал.

— У нав есть хорошая за предательство, — говорил он Баюну, — владыке Волху отдавать на съедение. Жаль, что у нас так не получится. Не в том смысле жаль, конечно, что мне предатели нужны...

Баюн в царском тереме нашел сундуки со шкурками. Человеку, может, и не отличить, а рыси понятно, какие из них кошачьи, по запаху. Настоящих соболей отдал Ясному Соколу, остальные сказал похоронить. Все коты и кошки Лукоморья пришли на похороны: и дворовые, и домашние. Пришел даже один человек, хозяин того кота, которого выкрали и продали за разбавленную водку. Вместа креста, который зверям не ставится, Баюн положил на могилу клубок из черных ниток.

— Он так и не научился без ужаса относиться к смерти, — сказал Князь Всеслав, наблюдая за этим из небесных чертогов. — Но я и не ждал другого.

С чем можно сравнить совет Конклава? Если бы там присутствовал человек, он увидел бы исполненные мудрости и благородства лики, сияющие одежды, древние символы на венцах и лазурный зал с высоким куполом, за окнами которого простирается розовато-золотистое небо. Но ни один смертный не может быть допущен так высоко в небесные миры. И к тому же, картина эта не отразила бы и половины реального великолепия. Слишком узок и мал для такого человеческий разум.

— За ним по пятам идет беда, — сказал Светлый Император.

— Это, к сожалению, так, — подтвердил Светлый Князь, — но...

— Я не о том сейчас, брат. Его действия уже повлекли за собой последствия, которых мы все всегда стремимся избежать. Одно цепляется за другое, и вот уже вновь льется кровь казнимых на моей земле, громыхает боевое железо, куются огненные трубы с драконьими пастями. Вновь стиснулись на шеях мудрых учителей и мирных поэтов стальные пальцы государства, а монахи разучивают не молитвы, а способы убийства голыми руками. И во всем этом есть его вина — вместе с твоей.

— В жилах Чи-Ю полыхает кровь старого Волха, — сказал Светлый Шах.

— Да, но и на моих землях начинает бряцать металл! — Светлый Кшатрий указал вниз — там, видный как бы сквозь жемчужную пелену, расстилался весь мир. Перед Конклавом поплыл Хидуш. Для глаз небожителей сквозь его поверхность зримо было и подземное царство Нарака, где ворочалась, надзирая и командуя, гороподобная тень. — Военный гром проникает в танцы и песни, хохочет Дурга, предвкушая пиршество! Я пытался остановить Муругана, но уговорам тот не внял...

— И правильно сделал, — отозвался Светлый Рыцарь. — Сторожевой пес хорош, покуда его зубы остры, а мышцы сильны. Необходимо вышколить его и сделать ласковым к домочадцам, но когда в дом заберутся воры — он должен терзать их безо всякой жалости. Для этого мы сотворяли демонов, и именно в качестве бойцов они для нас ценны.

— Но почему-то, по большей части, воюют они с нами, а потом уже — со внешним врагом, — заметил Светлый Император.

— И снова я настаиваю, чтобы наши мечи оставались в ножнах, — сказал Светлый Князь. — По крайней мере, для этих трех и тех, кто возжелает к ним присоединиться.

— Трех? Ах да... ты имеешь в виду своего.

— Я много думал, а не опрометчиво ли поступил. Тяжелой, изнуряющей была моя борьба со старым Волхом, и, как я ни старался, немногие были вырваны из его хватки, а воистину обратилось ко Свету еще меньше. Но сейчас я вижу на лицах русичей радость. Да, радость: после долгих лет унижения, после безвластия и смуты у них воцаряется порядок, а в погасших было сердцах вновь пылает гордость. Мне горько знать, что воля сына корежит чистые души, что крепнет и ширится мрак, который он ведет за собой, но иначе я никак не спасу Тридевятое. Помогать демонам мы невправе. Но не следует и мешать им.

— Я просто боюсь, что рухнут все мои столь кропотливые усилия, — сказал Светлый Кшатрий.

— Не бойся, — ответил ему с улыбкой Князь. — Они рухнули бы, только если бы Муруган преклонился перед Вием — а этого сейчас, я думаю, поостережется даже Чи-Ю. Волх их хорошо запугал. Твоему заострить клыки перед сражением не повредит, ведь страшного он еще ничего не совершил. Что до Чи-Ю, то эту жертву принять придется. Он сильный союзник. Наказание подождет.

— Нужно прикрытие и с запада, — сказал Светлый Конунг. — Скимен, мой лев, трепещет. Вокруг него смыкается дуга, концы которой нацелены в Волха. Все демоны королевств, повинуясь приказу из ада, встают на подмогу Заморью. Это будет бойня, не сражение — а на земле погибнут тысячи русичей, хидушцев и синьцев.

— Если только я им не помогу, — подал голос Светлый Генерал.

Все посмотрели на него.

— Ты? — переспросил Светлый Князь. — Брат, но...

— Да, я знаю. Я бился неисчислимые годы, и лишь горстка душ выпорхнула из-под мрачной глыбы, осененной самим сатаной. Быть может, такова будет моя кара за бессилие, или же за попустительство. Кто-то должен уравновесить шансы так, чтобы не множить тьму. И я, братья, наиболее подходящий из вас. Демоны могут только вести войны. Мое же оружие — бескровно, и оттого еще более разрушительно в конечном итоге.

— Ты обрекаешь не только себя. Ты обрекаешь своих людей...

— Разве не поступил ты со старым Волхом точно так же?

— Я всего лишь отстранился!

— Но и зло тогда было совсем иным. Я давно уже об этом думал, брат. Мой народ превратился в изнеженных кукол, ведомых лишь низменными страстями. Скоро мне станет не за кого бороться. Испепеляющий огонь лучше медленного гниения. Те, кто выживут, уже не повторят ошибки.

— Что ж, — произнес Светлый Князь, — да будет так.

— Когда же придет конец веку демонов? — проговорил Светлый Император. — Сколько лет духовидцы и пророки предсказывали закрытие этой страницы — и срок ее раз за разом отодвигался.

— Не раньше, чем человечество станет другим, — сказал ему Светлый Шах.

Хидуш и Син ответили Тридевятому согласием. Правда, извещать об этом пришлось по яблочку — послы не могли покинуть царства, потому что восток пылал. Слухи о его освобождении оказались, увы, только слухами. Синьцы к этому отнеслись равнодушно, только порубежную стражу усилили, зато хидушские чародеи, в обмен на щедрые посулы, пособили — привели необыкновенное количество тигров в восточные леса Тридевятого. Тигры загрызали нечисть, но тела не ели, и пропадали так же внезапно, как появлялись. Несмотря на это, послы сидели безвылазно, пока не вернулись с самим царевичем Русланом. В боях тот лишился ноги и уже не мог ездить верхом — его везли на подводе. Ягжаль рассердилась на Финиста после этого, но предъявить ему ничего не смогла. Так-то вроде предъявлять и нечего.