Виктор Демуров - Зарницы грозы Страница 35

Укреплялась Цитадель в городе нав, обрастало Тридевятое железом. Ягжаль собралась уже к себе в степи. Там где-то, на самом юго-восточном окоеме, в бесснежных еще краях, был у богатырок град — не град, лагерь — не лагерь. Баюн его ни разу не видел, но Ягжаль говорила, что место это необычное, чародейское. Оно им зимовьем служит. Да и граница близко. Если что — встанут на пути врага.

Рысь решил: поеду. А Финисту ничего не говорить. Если потом узнает, спросит — удивленные глаза сделать. Мол, поехал рубежи охранять да мудрости набираться. Пошто мне указываешь? Я зверь, могу вообще в лес уйти и буду прав.

Но они опоздали.

Князь Всеслав об одном только позабыл задуматься, а может, ему, как небожителю, такое и не приходило в голову — что, хоть Баюн и стал рысем, душой-то он был кот. Поэтому засматривался на кошечек, а с лесными сородичами дружить никакой тяги не испытывал.

Чужую он заприметил сразу. Пахнет нездешне, идет — старается не озираться, а все ж глаза косят и лапы ступают чересчур аккуратно. Шерсть холеная, блестит. И совершенно одна. Вот и Рогалик, дворовый рыжий, посматривает на тоненькую незнакомку с изящными лапками. Уже с забора спрыгнул, наперерез отправился.

— Ты куда это? — сказал ему Баюн. В детстве он ой как боялся Рогалика. Тот рос бойцовым чуть ли не с тех пор, как у него открылись глаза. Как-то раз Баюн забрел на его часть улицы, и потом удирал до самого дома Ивана. А сейчас Рогалик взглянул на зверя величиною с крупного пса, зашипел затравленно и отступил. Баюн кошкам не говорил, кто он такой, захотят — сами догадаются. Но Рогалику иногда так и подмывало об этом сказать. Не ради злорадства, а для пущей острастки. Чтобы впредь слабых гонять остерегался.

— Здрава будь, добра девица, — учтиво сказал Баюн. — Не видел тебя раньше в наших краях. Куда путь держишь?

Кошечка потупилась.

— Я не местной породы, — мяукнула она, — авалонская полосатая. Мой хозяин был знатным человеком и взял меня из очень уважаемого кошачьего рода. Но он ушел в поход на восток и не вернулся, а его слуги обо мне забыли. С тех пор я скитаюсь. Меня звали Мисс Пом-Пом, но хозяин дал мне имя Буся, или Буська. Кажется, слово «бусый» на вашем языке означает темно-бурый цвет?

Какой приятный голос у нее. И шерстка — волосок к волоску, не то что растрепанные Маньки да Соньки. Тьфу, пропасть, о чем это он, Баюн, думает?

— Буся. Ага. Буся. И где же ты теперь живешь?

— Нигде, — вздохнула кошечка. — Я бродила по улицам в поисках еды. Попыталась вернуться в дом, но меня прогнали.

— Где тот дом? Я с ними поговорю. — Баюн щелкнул зубами. — Я первый советник наместника, у меня они попляшут!

Точно, надо Финисту подсказать, чтобы еще закон ввел: «О почтительном обращении с кошачьим племенем». Как-нибудь так: «Кошка есть зверь о четырех ногах и с длинным хвостом позади. Не моги ее трогать, бо малая суть...» Или как законы пишутся нынче? Эх, хорошо все-таки иметь власть! Хотя нет. Он же с Ягой уезжать собирался, вот-вот, на днях...

— Не надо, Баюн, — грустно ответила Буся. — Я не хочу жить в нелюбви. А хозяина ты мне не вернешь. Вот если бы можно было так сделать, чтобы он не уходил на войну... — Она хотела еще что-то сказать, но смолкла.

— Мне жаль, — смутился Баюн. — Постой, откуда ты знаешь мое имя?

— Хозяин рассказывал о тебе, — удивилась кошечка. — Кто же тебя не знает? Ты герой. Ты мстил за кровь невинных и сам принял смерть. О тебе можно написать легенду.

— Но я думал, что кошки...

— Говорящий кот Баюн пропадает, а взамен его появляется говорящая рысь Баюн. По-моему, этого достаточно, чтобы умный сделал вывод. А я не глупа, — скромно сказала Буся.

— Глупым у нас как раз раздолье, — вспомнил Баюн слова Ягжаль. — Ты голодная, Буся?

Кошечка снова потупилась и что-то пробормотала.

— Не тушуйся. Я хочу, чтобы кошачий род ни в чем не нуждался. Пойдем.

В кабаке было малолюдно. Финист распорядился, чтобы днем брагу не наливали. Честный люд вечером пьет, утром оправляется, а пропойцы новому Тридевятому не нужны. А поесть... ну кто в заведения ходит, чтобы поесть? Разве только чужеземцы да странники.

— Здрав будь, Баюн! — Хозяин знал первого советника, в ополчении друг друга видели, когда обороняли Лукоморье. Да если бы даже не знал, немного по столице ходит говорящих рысей. — А это кто, знакомая твоя?

— Ее зовут Буся. Она потеряла жилье и очень голодна.

— Не беда, накормим! Ты у нас не говоришь, Буся? Ай, жалость. Ну ничего, этому доброму молодцу мурлыкни, если что понадобится.

— Ты очень сострадательный, Баюн, — тихо сказала кошечка, когда хозяин скрылся на кухне. У нее был такой вид, словно она покраснела бы, если б могла. — Спасибо.

— Ты попала в беду, а я могу тебя выручить. У вас разве в Авалоне не так?

— У нас... Я не знаю, как там. Я была еще котенком, когда меня увезли, и мало что помню. Просто многие говорят, что вы готовитесь к войне, а ты так запросто беседуешь со мной.

— Мы правда готовимся, но это же вы хотите на нас напасть. То есть... — Баюн чуть опустил кончики ушей в смущении. — Я хотел сказать, ваша королева Гвиневра, в согласии с Микки Маусом, хочет. А простые люди и звери, они ведь не виноваты. Ты же не будешь со мной воевать.

— Мы все хотим спокойно жить в мире. Авалонцы сожалеют, что ваш царь Соловей обратился к наемникам, но Авалон не смог бы ему в этом помешать. Должно быть, слуги так отнеслись ко мне именно из-за моей крови.

— Я их накажу, — пообещал Баюн. Вернулся хозяин, неся рыбу, мясо и густые сливки. Первому советнику, хоть и не совсем понятно, что это за должность такая, полагается угодить. — Виновата Гвиневра, а страдают звери. Да еще и девицы.

Он не был голоден, и тарелку с мясом тоже подвинул Бусе.

— Ну что ты, куда мне столько! — Кошечка приступила к сливкам. — Насчет Гвиневры. Я, как уже говорила, не могу знать точно. Но смотри. Ни Авалон, ни Заморье не объявляли Тридевятому царству войну. Мы обещали помочь Соловью-Разбойнику, но лишь потому, что он сам был жертвой. Мы не догадывались, к чему это приведет. И мы не дали бы ему войска в дальнейшем, но престол попыталась захватить гораздо более страшная, темная сила. Руками Соловья Гвиневра хотела освободить русичей.

— Как Заморье освободило Залесье, что ли? — едко сказал Баюн.

— Прости, — пролепетала Буся, отъедая кожу у рыбы. — Я же говорю — это не мои мысли, и не знаю, что за ними на самом деле стоит. Но ведь ты не был в том Залесье, где правил Дракула. Вы сами тоже вошли на чужую землю и назвали себя ее освободителями. Это слово не несет зла. Просто им пользуются злодеи.

Баюн смотрел, как кошечка ест — быстро, потому что проголодалась, но при том изящно.