Gita Ogg - Навсегда твой Страница 35

Та одёрнула руку, будто в неё воткнули нож и закричала,

— Не прикасайтесь! Вы можете запачкаться!

— Ну что ты, — Эни ласково улыбнулась и погладила девушку по тыльной стороне ладони.

— Это я сделала! — зло выкрикнула Гермиона и обхватила себя руками. — Я предала всех! И Вас, профессор Аттист, и профессора Снейпа, и тебя, Рон.

Рон ткнул себя пальцем в грудь и сделал удивлённое лицо. Гермиона залилась слезами. Не в силах больше выносить этого ужасного действа, я собрался с духом и сказал,

— Хватит, здесь только моя вина, — я повернулся к жене. — Эни, так случилось, что я соблазнил эту девушку.

У Рона отвисла челюсть. Он безуспешно пытался решить: посмеяться глупой шутке или наброситься на меня с кулаками.

Гермиона растёрла слёзы по щекам, всхлипнула и проговорила,

— Нет, профессор, не Вы. Это — Амортенция.

Теперь настала моя очередь судорожно глотать воздух. Горло будто перекрыли заслонкой, я закашлялся и почувствовал пальцы жены чуть выше своего локтя.

— Но Амортенция действует не так, — наконец смог выдавить я.

— Значит, на Вас — так! — закричала Гермиона и снова стала плакать.

Я ощутил, как гнев поднимается от самых пяток и медленно, словно разрушительная волна заполняет каждую клетку моего тела. Эни зажала мне рот ладонью.

— Обещай, что будешь молчать и слушать, — твёрдо сказала она.

Я стиснул зубы и заставил себя кивнуть.

— Объясни нам, пожалуйста, как это произошло? — Эни отняла ладонь от моего рта и обратилась к Грейнджер.

— Да уж, пожалуйста! — вспыхнул Рон.

Эни метнула в него уничтожающим взглядом, тот осёкся и немного сгорбился.

— Флакончик Амортенции всегда был со мной, — начала Гермиона всё ещё всхлипывая. — Я хотела как-нибудь подлить её мужу, но так и не решилась.

— Мне? — Узли снова подал голос, звучащий на очень высоких обертонах.

— Тебе, — крикнула Гермиона. — Я хотела хоть на пару часов почувствовать, что ты любишь меня.

— Но я и так люблю тебя, — сказал ошарашенный Рон.

— Да? — казалось, Грейнджер напрочь забыла, что мы присутствуем при их объяснении. — Тогда почему ты никогда не говорил? И, чтобы я не спросила, отвечал только: «Поступай, как знаешь».

Рон задумался и пожал плечами.

— Ты всегда была умнее. Я считал, тебе будет неприятно, если я начну лезть со своими советами. И ты такая серьёзная и рассудительная, что я думал — глупо приставать к тебе с объяснениями. Но я даже не догадывался…

Он не договорил, потому что Гермиона всхлипнула и прижалась к нему.

— Отлично, — я был вне себя. — Всем хорошо. Только один профессор Снейп — идиот! Сейчас же объясни мне, Грейнджер, зачем ты подлила Амортенцию, пока я сам что-нибудь не сделал с тобой.

Как бы пытаясь оградить свою жену от меня, Рон ещё крепче обнял её. Она высвободилась и не глядя на нас произнесла,

— Я всегда восхищалась Вами, профессор. Но я была уверена, что Вам не дано чувствовать, не говоря уже о любви. Там, в Авиньоне, Вы вдруг рассказали мне… — она запнулась, размышляя как бы получше объяснить, то, что случилось.

Рон посмотрел на стакан перед собой и одним глотком осушил его содержимое. Гермиона глянула на него, она выглядела виноватой, но, похоже, отводила в этой истории мужу не последнее место.

— Меня съедала тоска, — продолжила Грейнджер. — Я получила письмо от мужа с этим извечным «поступай, как знаешь» и решила, что это конец всему. А Вы рассказали мне о любви к жене. Ни разу в жизни я не слышала таких слов. Это было так восхитительно и так чарующе, что я совершенно потеряла способность адекватно мыслить и больше всего на свете захотела хоть на мгновение оказаться на её месте.

Она подняла глаза на Эни.

— Такое нельзя простить, — сказала она. — Я сама не могу простить себе.

Я медленно поднялся из-за стола, опёрся о него ладонями и чуть наклонился к девушке.

— Мисс Грейнджер, — сказал я с угрозой. — Вы понимаете, что сломали мне жизнь?

Эни вскочила, обхватила меня двумя руками и выкрикнула,

— Рон, забери её отсюда, быстро!

Уизли схватил жену и спешно трансгрессировал. Я тяжело опустился на стул, Эни осталась стоять.

— Не вини её, — сказала она тихо. — Мы, женщины поступаем, порой, вопреки желаниям и здравому смыслу.

— Пойдём домой, Эни, — устало сказал я.

Она вздохнула и села рядом, уронив голову на руки.

— Северус, я сама себя боюсь. Я боюсь, что могу однажды причинить вам боль.

— Ты о своей кошачьей натуре? — я усмехнулся. — Ну и что тут страшного? Я знал несколько анимагов — люди, как люди. Иногда, правда — животные, но это не делает их хуже или лучше, они такие, как есть, скорее это форма отражает их суть.

— Вот именно, — подтвердила Эни. — Как, по-твоему, погибли все эти маги? Это же моя суть.

По её щекам покатились слёзы. Я притянул её к себе и погладил, словно маленького ребёнка.

— Скорее это твой страх, Эни. Страх за меня, за нас. Но теперь всё изменится, и ты больше так не будешь.

Я понимал, насколько глупо звучит эта последняя фраза, но других слов не нашлось, чтобы пояснить ей всю глубину её заблуждений и убрать уничтожающий её страх. Она посмотрела на меня глазами испуганной девочки.

— А если…

— Никаких если, — я поцеловал её глаза, губы, слёзы на её щеках. — Я люблю тебя, Эни. Я люблю тебя любую. И я умираю без тебя.

Она всхлипнула, прижалась ко мне и сказала,

— Забери меня домой.

Уже в доме я отпустил жену. Отчаянно не хотелось ломать то, чего я с таким трудом добился, но я дал себе клятву больше никогда не лгать ей.

— Эни, я прочитал твой дневник, — сказал я и чуть не сломал палочку у себя в руке.

— Я знала, — убито проговорила она. — Когда?

— Когда тебя не было рядом. Все эти дни.

Она вдруг заулыбалась и посмотрела на меня с таким восхищением, что я растерялся.

— Ты действительно терпел все эти годы и ни разу не открыл шкатулку?

Я, всё ещё не понимая, что происходит, кивнул.

— Ух ты, Северус, ты превзошёл самого себя.

Она обняла меня и, аккуратно вынув из моей руки палочку, положила её на стол.

— Есть ещё кое-что, — я зарылся лицом в её волосы. — Минерва просила сказать тебе…

— Потом.

Она поцеловала меня так жарко, что я тут же вспыхнул, словно факел и, подхватив её на руки, уложил на медвежью шкуру. Камин пылал вовсю. Когда она успела?

Я любил её так, будто вообще любил в первый раз. Запах её кожи сводил сума, заставляя меня вздрагивать от каждого вдоха. В какой-то момент она вдруг перехватила контроль над происходящим, и я перестал соображать, отдаваясь на волю ощущений. Я шептал её имя, а она слово «любимый». Моё тело настолько истосковалось по её ласкам, что от осознания долгожданной близости становилось почти больно.