Дмитрий Гаврилов - Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы Страница 35

— Здравствуй! Ты весь в делах? — приветствовала гостья хозяина.

— Доброе утро! — задумчиво ответил он, — Проверишь меня?

— Ого, впервые слышу, чтобы Ругивлад попросил о помощи слабую и беззащитную девушку! И чем же я могу помочь?

— Я хочу поговорить со Временем, но оно меня пока не понимает! Кому нравится, когда его заключают в клеть и заставляют бегать от стенки к стенке.

— О, Ругивлад — великий волхв, если решился на такой разговор! Коло не со всяким знается… — уважительно заметила она.

— Пустяки, я буду сыпать песок, а ты считай до тех пор, пока не кончится.

— Ой! Какая прелесть! — воскликнула Ольга, когда он высыпал на ладонь горсть твердых, словно камень, росинок.

— Стекло! — пояснил Ругивлад и, отложив одну капельку, спросил. — Сколько это будет?

— Один! — ответила девушка.

— Великолепно! А этих сколько? — и он выложил ей на ладонь две бусинки.

— Один да один! — последовал ответ.

Здесь молодому волхву пришлось крепко призадуматься. Ольга не понимала его так, как помогавшие словену в работах простые мастера, с которыми он быстро нашел общий язык. Да будет с ними Сварог! Должно быть, это от того, что Ругивлад давал им за меру более привычные предметы, не желая и слушать «на глазок пристрелямши». Один раз Ругивлад использовал длину шага, отмерив ее веревкой, в другой за нее приняли стрелу жупана.

Девушка любовалась кусочками стекла. Ему почему-то стало жаль Ольгу. Хотя все женщины одинаково склонны к безделушкам, и Ольга, увы, не была исключением.

Словен пообещал тут же заменить ставни в тереме жупана на прозрачное чудо. Он сдержал слово, хотя мальчишки через несколько дней всё равно разбили диковинку вдребезги и растащили по частям, чтобы с благоговением хранить. Девицы в этом озорстве не отставали от пацанов.

Вскоре, не без удивления для себя, молодой волхв выяснил, что те руны, коими пишут на севере, не во всем похожи на знаки вятичей. Девушка ведала их начертание и тут же показала символы словену, выводя ножом прямо на земле:

— Лишь немногие читают руны, лишь некоторые задумываются над их вторым, истинным, колдовским смыслом. Сама я мало знаю об этом. Раньше даже на оружии писали рунами и ведали тайны волшебных знаков. А теперь мы лишь перерисовываем. Поэтому они и не столь действенны, — объяснила девушка, как могла.

Вообще, вятичи с завидной методичностью пользовались многим, чего не понимали. А разве это удивительно?

— Да ты меня не слушаешь!

— Разве?

Поймав прямой и точный взгляд немигающих зеленых глаз, направленный в переносицу, она смутилась. Он тут же и сам потупил взор. Сегодня Ольга была еще прекрасней, чем вчера. Может, оттого, что сердилась. Ругивлад отметил для себя это необъяснимое явление.

Словен в молодости интересовался человеческой природой, и потому со временем предпочел иметь дело с чем-то более простым, что в случае ошибки не кричало от боли. Будь он белым волхвом, то почуял бы, как от боли кричит все живое и как оно поет от рабости. Черным волхвам дана защита от первой, но не ощутить им и второй за то.

И вот он, Ругивлад, как неловкий зверек, попался в самые крепкие силки, самый сладкий плен. И волей-неволей приходится ему постигать секреты своего очаровательного мучителя.

— … И были знаки эти даны нам Велесом, и каждый прежде знал их имена. Но со временем люди утратили истинный смысл и дали рунам новые имена. Лишь немногим открывают тайны древние черты и резы…

Резы! «Руна — это рана твоя, это рана и на теле божьем. Сто раз подумай прежде, чем нанести ее, но тысячу раз подумай прежде, чем стереть!» — так учили волхвы Арконы.

— Откуда ты знаешь? — поразился словен.

— А вот знаю, пустяки — сказала Ольга, довольная, однако, таким восклицанием. — Бабушка сказывала… К тому же, ты — способный ученик!

— У меня единственный и неповторимый учитель.

Девушка кокетливо улыбнулась, но сделала вид, что пропустила лесть мимо ушей.

— К чему это ты?

— Да так, просто у тебя очень древнее, звучное и красивое имя, Оля.

— Глупый, ты просто очень много и совсем непонятно думаешь! — она указала на широкий непокорный лоб словена.

— Ты считаешь, Ругивлад холоден и безразличен?

— Я ничего не …

И он старался изо всех сил подавить в себе тот небывалый прилив нежности, какой может быть только у ребенка к матери, и у мужчины к любимой.

Первые в здешних землях песочные часы пришлось подарить дочери жупана. Все последующие, впрочем, тоже не отличались точностью. В минуты уединения сердце Ругивлада билось слишком медленно, а когда мастерскую, это подобие палаты мер и весов, посещала Ольга — в висках стучало неистово, и рассудок ничего не мог поделать. Словен проклинал все на свете, но похоже, лукавил. Он ждал: вот-вот она войдет! Он желал, чтобы она пришла. И она появлялась в тот момент, когда ожидание становилось невыносимым.

— Неужели это боги подарили мне встречу с Тобой? Кто ж еще, если при одной мысли о Тебе я оживаю, а все плохое, злое, мрачное отступает… И можно вздохнуть свободно, полной грудью! Вновь и вновь радоваться всему, что есть на Белом Свете!

Увы, люди часто исчезают внезапно и бесследно. Уходят и те, кого искренне и безумно любишь. Жаль, что осознание этого настигает оставшихся слишком поздно. И с каждым таким расставанием уходят жизнь и надежда. Черствеет душа, и меркнет свет.

Счет времени вели по солнцу, и даже когда светило скрывалось за тучами, внутри каждого жителя лесной страны тикал изумительный маятник, который не давал сбоев. Воинов учили чуять его с малолетства.

Но вот, как-то раз затеял Волах беседу. Неспроста затеял, хитрый воевода. Оказалось, коло[28] вертится по-разному.

Речь зашла о прежних походах вятичей за славой да златом. И бывалый вояка не столько рассказал, сколько спел свою историю. Песнь была откровенно груба и безыскусна:

За горизонт дорога моя, путь тернист и долог.Храбрых новая манит земля, и первым среди них Волах.

Мне двадцать, я ловок и силен. Чего еще парню надо?Смел, удачлив, крепок в седле… И Карин любимая рядом.

«Ты молод, Волах, и никому на родине не известен…Если ж смел — иди в ту страну» — сказал отец невесты

«Славу честным клинком добудь, меч твердой рукой согрей!Коль стрелу не получишь в грудь — будет Карин твоей».

Сотня лучших ушла в поход. Годы у них впереди!Да Велес всех к себе призовет, вернется только один.

Вот поле, в нем высокий лен, всем травам трава.Тот лен луной посеребрен, и воина голова.

Тайной окутана гибель бойцов — ирий принял души,Кто остался не прячет лица и тайны покров нарушит.

Нас вел жупана первый сын, парня звали Ольгер.Он Лихо лесное шутя победил, но сбился отряд с дороги.

Вдруг, враги со всех сторон подло на вендов напали,И кровь лилась из ран ручьем, но побили немало тварей.

Уж половина сотни легла, и за нею — восемь,Но Волаха не достала стрела, и нечисть мира просит.

«Чтобы представить вас королю, свое откройте имя,Сложите у входа в замок броню — всех, как гостей, он примет.

Хозяин щедр и справедлив, златом одарит героев.Пейте же, в чаши вина разлив, и откуп берите с собою…»

Волах Ольгеру говорит: «Что-то он мирно настроен?Но кто над врагом твоим царит, тот сам, не иначе, ворог.

С ним я хлеба не преломлю. Знаться с врагом не стану…Заклятием в цепи нас закуют, коль имена узнают…

Мы славно бились и год минул, как вышли в этот поход.Не верь врагу, он силой не взял, поэтому нагло врет…»

Усмешка мелькнула в густой бороде: «Что жизнь пред судьбой и роком?Но если вернемся, слыть тебе, Волах, плохим пророком…!»

«Я — Ольгер, это — бесстрашный Дир. Кто о Йоне не слышал?…»В крепость сорок вошло вслед за ним, да ни один не вышел.

За горизонтом лежит та земля, но двери — на запорах.Лишь одного отпустила она, и это был Волах.

Вернулся Волах на землю отцов — Карин в живых уж нет.Ему говорят: «Ваш поход длился десять лет…»

Для тебя, Волах-герой, Время, как год, пронеслось,Ну а милой, желанной твоей долг исполнить пришлось…

В Карин жупана сын второй влюблен без памяти был,Он Владухом звался. Пять лет прошло — и руку ей предложил.

Не сгинет гордый вендов род… Не радуйтесь, враги!Чудную дочь на свет Карин на гибель вам родит!

Рассказ мой близится к концу. Я мертвой не судья,И Волю к Жизни никому переступить нельзя.

Не тронул ни яд, ни клинок, ни огонь и моря соленый шквал.Лишь треклятое волшебство убило меня наповал.

«Прими, как есть! Таков удел!» — явился Радигош, —«Другую женщину возьми, хоть счастья не найдешь!»

— Черный пепел Карин был развеян ветрами — Ольге не вышло и года. Может, потому я и люблю Олю, как дочь. Но у меня своя семья! Я выполнил волю жрецов и завет Сварожича!