Виктор Ночкин - Дети оружия Страница 37

Леван обернулся к Сане:

— Черный мутант, говоришь?

— Здоровенный… — кивнула женщина. — Лохматый, страшный, к кровати крадется… Я как увидела — и в крик! Он к тебе, Леванушка, крался.

— Откуда здесь мутанту взяться? — буркнул Леван. — Дура ты все же. Сон это был. Сон и бабские страхи.

Он вернулся к кровати, натянул брюки и сапоги, прихватил ключ. Отпер и выглянул в коридор — все двери закрыты. А вроде что-то скрипнуло? Теперь, стоя в коридоре, Леван слышал, как внизу переговариваются несколько человек, мужчины и женщины. От крика, значит, проснулись. Снулого не видно — этот увалень, как всегда, не торопится. А может, даже не проснулся. Камень, не человек. Если его Санкин вой не может поднять, так что его разбудит?

Леван собирался пойти к нему, растолкать и отправить вниз разобраться, выяснить, кто что слышал. Потом сообразил, что лучше поручить это Дуле, а Дуля-то наверняка должен был проснуться. Из комнаты, может, носа не высунул, но такого труса и крысиный писк разбудит… Не успел Леван додумать, какое нынче странное утро, как во дворе взревел двигатель. Топая сапогами, атаман побежал к лестнице, промчался по темному коридору и выскочил из здания. Караульные, назначенные им на ночь, затворяли ворота. Сомкнули створки, один пошел за коротким бревном, которое служило засовом, другой обернулся к Левану:

— Слышь, атаман, а чего ты Лякова в одиночку отправил? Ему ж несподручно одному.

— Я? — Леван растерялся. Странности продолжались, и это ему не нравилось. Он подошел к караульным, те вдвинули засов в пазы и уставились на атамана.

— Я говорю: как же одному-то? — повторил бандит. — А ну как кочевые засаду устроили? Или еще чего?

— Не, — возразил напарник, — Ляков верно сказал: ночью кочевые от костров ни на шаг. Привыкли в пустыне, что ночью слишком опасно. Просыпается ночью пустыня, они боятся.

— Но все равно чудно, — гнул свое первый караульный. — Ляков сендер ведет, кто-то должен по сторонам в это время глядеть. Да еще пулемет он прихватил. На кой некроз, спрашивается?

Леван оглянулся — сендера на месте не было. Вчера оставили против ворот, и мотофургоны тоже. Бензина полные баки… Мысль была такая: если снова кочевые налетят — поймать их. Леван сам и распорядился технику держать наготове.

— Значит, Ляков уехал? — уточнил он, чувствуя, как от злобы кулаки сами собой сжимаются и наливаются тяжестью. Но под злостью уже закопошился страх. Леван не понимал, что происходит, а где тайна, там и опасность. Страх уцепился за это нехитрое умозаключение и стал набухать холодным комом в груди. Лекарство от страха было простое: съездить охраннику в зубы, чтобы полетел кубарем в пыль… Но Леван сдержал этот порыв — мало ли что на самом деле за всеми странными событиями скрывается. Лучше сперва проверить.

Часовые переглянулись.

— Значит, Ляков сел в сендер, установил «гатлинг»… и уехал, так? — повторил атаман.

— Не установил, — встрял второй караульный, — рядом на сиденье погрузил. Там у него еще мешок какой-то был, что ли. Ты ж ему сам приказал, атаман!

— Что я приказал?

— Ляков вышел к воротам, велел открывать. Сказал, ты ему велел окрестности объехать. Селифан, — караульный ткнул локтем напарника, — а двигателя-то не слыхать? Что-то долго старый катается.

— Сбежал Ляков, — подвел итог Леван. — Ничего я ему не велел, на кой некроз? Спал я.

Он сумел сдержать порыв порожденной страхом злобы, и зубы охранника остались нынче целы. Не время сейчас людей пугать. И без того напуганы будут, когда осознают, что хромой сбежал.

Охранник ахнул:

— Вот мутантская рожа! Точно! Иначе зачем ему мешок? И пулемет?

— Самое ценное сгреб, да и «гатлинг» — дорогая штука, — поддакнул Селифан. — Что ж нам делать, атаман?

— Для начала хлебало заткни, — буркнул Леван. — Пройдут дожди, сгоняем в Херсон за оружием. Добычу торговцам отдадим, купим и сендеры, и пулеметы. Сейчас главное — от кочевых отбиться. Ну да уж недолго осталось. Начнутся дожди — они сами уйдут.

Все трое глянули вверх. Утро выдалось пасмурное. Северный ветер наконец нагнал тучи, солнце сегодня так и не показалось. Вот-вот дожди зарядят. Леван нарочно говорил бодро и твердо, чтобы караульные не трусили, но на самом деле не был уверен в том, что все сложится так гладко, как он расписал. Оставался еще один шанс — дирижабль. Если карлик, запертый в подвале, в самом деле прилетел на дирижабле… Леван вцепился в эту мысль, однако решил ни с кем ею не делиться. Незачем всем знать. Разве что Снулому можно открыться.

— Так что глядите в оба! — заключил атаман. — Недолго осталось дикарей опасаться. Ну сколько дней — три, четыре? А потом хлынет, надолго будем в безопасности да с полным подвалом харчей.

Леван пошел к дому, а страх в груди все набухал и расползался холодной тучей, и сердцу было неуютно в сером тумане страха. Женщины уже гремели на кухне посудой, а в зале в ожидании завтрака собрались бандиты — курили, обсуждали вчерашнюю вылазку. Когда вошел атаман, все стихли.

— Значит, так, — громко произнес он. — Ляков сбежал на сендере и «гатлинг» с собой уволок, чтоб его некрозом обсыпало, старого урода. Все ясно?

— Пропали мы… — сказал Кудря.

Говорил парень едва слышно, но тишина после слов Левана установилась такая, что эти слова прозвучали отчетливо. Леван, твердо вбивая каблуки в пол, пошел к молодому, все расступались перед ним. Он сгреб Кудрю за ворот, притянул к себе и посмотрел в глаза.

— Кто пропал? Мы сидим за крепкими стенами, жратвы — полные погреба, все живы, здоровы. Ну, кроме тебя, сопля, конечно. У тебя одного со страху живот подвело…

И тут Леван наконец не сдержался, врезал молодому снизу в челюсть. Парень с грохотом повалился на пол, перевернув лавку. Сперва он лежал неподвижно. Потом завозился, медленно сел, постепенно приходя в себя, пошевелил губами. Изо рта потекло красное.

Левану сразу стало лучше. Он понаблюдал, как Кудря возится на полу, трясет головой и утирает кровавые сопли, оглядел соратничков. А что? Похоже, и у них от вида побитого Кудри прибавилось бодрости. Никто не ныл, не причитал. Даже дохнуть лишний раз боятся. Ну что ж, вот и навел порядок!

— Снулый! Зайди на кухню, возьми у баб чего-нибудь пожрать. У нас же недомерок в погребе заперт, а покормить его никто небось не догадался? Сейчас сходим проверим болезного, живой он там или со страху помер. А вы все…

Снулый кивнул и вышел. Леван снова оглядел бандитов:

— Оружие приготовить, патронов в карманы наберите побольше. Поедим — и на стены. Пока дождь не хлынет, будем сторожить. А Лякова если поймать доведется… я его… я ему… Я ему ноги отрежу и заставлю сожрать. Ясно? И то же самое с любым сделаю, кто еще бежать наладится.

Ответом была напряженная тишина. Люди прятали глаза, даже друг на друга не косились — все как по команде уставились в пол.

Леван удовлетворенно кивнул. Ему удалось нагнать страху на бойцов. Теперь будут бояться его, а не дикарей.

— Да не скроется Ляков, — негромко произнес один из бандитов и тут же отступил на шаг, словно сам испугался этих слов. Заозирался и добавил: — А чего? Его кочевые поймают и всего съедят, не только ноги.

— Это верно. — Леван выдавил из себя улыбку. — Тут я маху дал.

Ответом ему был громкий, хотя и натужный смех. Вот теперь точно порядок! Теперь у этих уродов страх правильный, злой.

В дверях показался Снулый и, ничего не говоря, помахал миской и лампой — дал знать, что готов спускаться в подвал, карлика навестить. Леван еще раз окинул взглядом соратников и строго сказал:

— Как пожрете, обойдите стену, места себе выберите. Слушайте, не начнется ли пальба. Сейчас кочевые зенки со сна продерут, в небо глянут — ай, дождь скоро, нужно шевелиться! А там уж как решат: или сбегут сразу, или воевать наладятся. Тогда сперва на фермеров ударят. Но это не беда, припасы у нас в погребах, пусть дикари хоть все фермы сожгут. Жратвы у нас надолго хватит! И глядите бодрей, что ли, некроз вас возьми! — Он подошел к Снулому, бросил: — Идем!

По дороге заглянул в миску — кукуруза карликовая. Взял початок, стал грызть. Буркнул с набитым ртом:

— Я все гляжу, тихо у нас, будто не хватает чего-то. А потом понял: Дули не видно. Он бы сейчас громче всех скулить должен был…

— Сегодня не видел, — буркнул Снулый. Он первым подошел к лестнице, запалил огонек в лампе и добавил: — Хорошо, когда Дули не слышно. Орет много.

Леван задержался, пока Снулый неловко, боком — в одной руке миска, в другой лампа — сходит по лестнице, потом пошел следом за подпрыгивающим рыжим огоньком. Спустился в подвал, шагнул за загородку, отделяющую клетки для узников… и уперся в широкую спину Снулого.

— Ты чего замер?

Молчун посторонился, встал сбоку от входа, поднимая лампу. Леван уже начал догадываться — что-то неладно, но мертвого Дулю увидеть никак не рассчитывал. Дуля лежал лицом вниз посреди широко разлившейся лужи головой к клетке. Запекшаяся кровь в дрожащем свете лампы казалась совсем черной. Решетчатая дверца, за которой полагалось бы сидеть пленнику, была приоткрыта.