Анна Оуэн - Стальное зеркало Страница 37

— Да зачем нам сообщать? — Хотите играть в мяч? Ну вот, я вашу подачу принял и отбил. — Мы и так спокойно все сделаем.

Время есть, деньги есть, а продать такой договор Людовику — все равно, что лошадь у слепого увести.

— Вы помните случай, чтобы дело было настолько важным, а мы узнавали о нем последними?

— При прошлом Людовике такое было, и тоже касалось Каледонии. На самом деле, мы ведь знали о том, что договор готовится, но не знали, что все пройдет настолько быстро. Зато мы можем не сомневаться, что узнали о нем первыми в Орлеане.

— Я бы за это не поручился. Я бы не поручился, что кое-кто не получает новостей из дома.

— Вы за кое-кем наблюдаете — на этой неделе было что-нибудь новое?

— Я не знаю, как мне определять разницу.

Разницу… Никки тоже не знает, как ее определять. Он ее просто видит, когда она появляется. Не заметить невозможно, как ни старайся. Разница — очень громкая, очень яркая, ее захочешь — не пропустишь, но это не умение, это врожденное свойство, вот приучить себя разглядывать постоянное, неизменное, обычное — можно, очень трудно, но можно. Можно даже объяснить, как научиться. А тут… не идти же смотреть на Хейлза своими глазами? Если не возникнет подходящая ситуация, не получится вплоть до самого приема, а это только в конце недели, а тогда уже весь город будет знать о содержании договора. Очень неудобное положение вещей.

Cэра Кристофера он понимает очень хорошо. Им не сообщили. Хотели подставить ножку — может быть, хотя вряд ли, слишком уж важное дело. Боялись утечки — более вероятно. Но почему?

— Вы заметили, сэр Николас, что наш Уайтни отрастил челку?

Трогмортона передергивает — да уж, заметил. И заметил не он один, значит, не померещилось. Никки пытается повторить движение. Может быть, если голова не помнит, вспомнит тело — чье, ну чье движение? Не получается, неудобно. Непривычно. И не всплывает ничего…

— Вы тоже обратили внимание. Может быть, вы еще и узнали, как это случилось?

— Челка принадлежит Его Светлости герцогу Беневентскому. А в его компании Уайтни появлялся открыто ровно один раз.

Да, действительно. И челка, и манера слегка наклонять голову к плечу, не сводя взгляда с собеседника. Птичья такая манера, да и взгляд тоже — птичий. Любопытный и совершенно непонятный, и еще неведомо, умеет ли ромей моргать, или и в этом тоже подобен птице. А вот с чего бы Уайтни обзавестись этой манерой… нарочно подражает? Было бы чему, право слово, тут уж лучше начать с осанки и с умения спокойно держать руки при беседе, а то молодому человеку из ведомства госсекретаря приходится сцеплять пальцы, чтобы ладони не плясали в воздухе в такт каждому слову…

— Когда успел и зачем?

— Не знаю. Может быть, просто повторяет, сам того не понимая. Может быть «снял» понравившийся жест. Может быть, дело много хуже.

Подражал бы осознанно — причесывался бы по-другому. Неосознанно — тоже… пришла бы блажь расчесать волосы на пробор, а почему нет? в Орлеане так четверо из пяти ходят. И те, кому к лицу, и те, кто отродясь не задумывался, что им к лицу. Нелепица какая-то…

— Насколько хуже?

— Так бывает, когда достаточно часто находишься в обществе человека, который произвел на тебя сильное впечатление.

— А это вообще возможно? — не впечатление, тут-то сомневаться не приходится, а вот частое пребывание в этом обществе. Как, когда, каким образом, зачем?..

— По времени? Да.

Из всего разговора можно заключить, что сэр Кристофер понятия не имеет, было ли подобное. Знал бы — поделился бы уже своими сведениями. Или, что хуже, Маллин играет в свою игру. Имеет право играть, кстати. Все, что касается посольства — его дело, его партия. И Уайтни играет в свою игру — интересно только, по распоряжению или по собственной инициативе? Второе… второе совсем никуда не годится. Совсем.

Сэр Кристофер прихватил еще несколько печеньиц, откинулся на спинку кресла.

— За мной ходят, — сказал он. — Уже неделю. Местные уроженцы. И их много. Следят не очень умело. Но их по-настоящему много, человек пятнадцать. Я думал — у вас людей попросить, или лучше у Уайтни, а тут ваши новости.

Новости, да. Новость за новостью. Хорошая одна, остальные — дурные. Уайтни… и это.

— Людей я дам. Кто это может быть?

— Я на картах не гадаю. Я не узнал никого, а ловить их на живца — значит, сообщить, что заметил.

Неделю… нет, договор тут ни при чем, и это очень плохо. Отдельные дела, одновременные, но отдельные. Очень некстати это все сейчас. Совершенно безобразно, совершенно никуда не годится: пятнадцать человек — это не шутки, это подозрительно похоже на большой такой промах. Не будем говорить, что провал, пока не будем, но… да уж, вот вам и славный месяц май, лучший месяц в Орлеане.

— Вы раньше сообщить не могли?

— Я действовал методом исключения, — улыбнулся сэр Кристофер.

— И кого же вы исключили этим методом? — Держава. Суверенная. Договороспособная, не то что Каледония, но вот суверенитет этот иногда огорчает… и сильно.

— Вас, Таддера, соседей, королевскую службу и дом Валуа. Не в этом порядке.

Вот теперь сэру Николасу делается совсем грустно. Потому что если не перечисленные, так, спрашивается, кто? Полтора десятка. Местных. Неведомо кого. Не Валуа, не король… не свои, не соседи. Полтора десятка. Что это еще за монетка такая в пироге сыскалась?!

— Вот и я думаю, почему это сразу вдруг? Что за совпадения? — добавляет сэр Кристофер.

Теперь придется разбираться с тремя задачами сразу, и с договором проще всего, а вот с этими двумя загадками… просто не будет, это сэр Николас чувствует. Будет не просто. Будет, конечно, интересно, но, проклятье, как он не любит одновременно сваливающиеся сюрпризы — не любит, а они все валятся, и приходится ими жонглировать, а жизнь подкидывает новые шары. Три, четыре, пять, шесть, семь… восемью не умеют жонглировать и самые опытные циркачи, семь — это предел, но шаров пока что три, так что не будем унывать. Будем работать.

— К сожалению, больше похоже именно на совпадения… — подумав, говорит Трогмортон.

— Скорее всего, вы правы. Но так не хочется… С совпадениями так много возни, а толку от них никакого.

— Увы, — да уж, тут они полностью согласны. Куда интереснее размотать один моток пряжи, каким запутанным он ни окажись, чем несколько попроще. Возни многократно больше, а смысла от разных клубков меньше, ничего дельного не свяжешь.

— Между прочим, что касается впечатления — Уайтни я могу понять, — улыбается Маллин. — Меня герцог тоже ухитрился удивить…

— Чем же?

— Знаете, откуда пришли к вам в тот день молодые люди из ромейского посольства?