Люба Штаний - В любой гадости ищи свои радости Страница 38

руку? Ох ты ж!

Торопливо ощупав себя, убедилась – тело очень даже человеческое. Моё там или не очень, не

понять, но женское точно и комплекция подходящая. Может, смерть в том мире и в том теле и есть –

самый простой способ вернуться домой?! Но в таком случае, где я?

Уж точно не дома и не на работе. Ещё и в воздухе висю. То есть вишу... Тфу! Зависла в общем

непойми где! Интересно, надолго?

А если да, то...

В пятки толкнулось что-то мягкое. Упс! Кажется, я куда-то приземлилась. Куда только? Не видно ни

черта...

Опустившись на колени, медленно ощупала пол. Тот оказался не столько мягким, сколько упругим,

тёплым, очень гладким и чуть выпуклым. А ещё не оставляло ощущение, что я слега навеселе. То ли

надышавшись золотистой темноты, то ли с перепугу, но меня слегка покачивало.

На нетвёрдых ногах я шагнула вперёд, и ещё и ещё, пока не натолкнулась на стену. Стена

оказалась почти двухметровым забором из непонятного материала. Я таращилась перед собой, так

ничегошеньки и не видя, но не зря говорят, у незрячих прочие органы чувств обостряются.

Где-то на грани слуха раз за разом раздавался тихое шипение, потом едва слышный свист и гулкий,

непонятный совсем звук. Пахло прогретым на солнце красным кирпичом и чуть-чуть печкой.

Пальцы нервно подрагивали на гладком, словно подтаявшая льдинка, заборчике. Почему мне

кажется, что пол идёт под уклон?

Минуты через две острожного пробирания вперёд убедилась: не кажется. Ещё через минуту

крутизна уклона выросла настолько, что на ногах держалась исключительно благодаря упору на руки.

В смысле, держалась крепко.

Заборчик, правда, стал пониже, и потоньше кверху, да и вообще чудной он какой-то. Словно из

цельных плит сложен. И ни гвоздей, ни болтов. Ещё и кромка волнистая, как синусоида.

В конце концов, пришлось садиться на попу и скатываться вниз, тормозя скольжение всеми

конечностями. Тоже не айс, но куда приятнее, чем кубарем в неизвестность.

Скоро пол начал крениться не только в одну сторону, но будто бы выгнулся горбом справой стороны.

причём я как раз на маковке этого горба оказалась. Господи, куда меня занесло и что происходит?

И тут я сверзилась. Просто попа на ‘горбе’ перестала помещаться и съехала вбок. С перепугу

заверещав, как будильник в два ночи, я вцепилась в совсем уже низенький заборчик.

И вот ору я, болтая ногами в воздухе, животом лёжа на выпуклом полу и мёртвой хваткой цепляясь

за соломинку, а в этот момент пол как вздыбится! Как потащит меня куда- то прямо вот такую,

ошалевшую от страха и верещащую благим матом!!!

– Голос у тебя звонкий, – слышу вдруг басовитое откуда-то сверху. – пронзительный такой, прот-и-

иивненький...

Противненький?! А каким он должен быть, если такое твориться?! Я перешла на ультразвук. Не из

вредности, нет. Просто даже голос невидимки казался огромным, страшным и горячим... А я ещё и не

вижу ни фига!

- А-а-а-а-а! Мамочка, роди меня заново!!! А-а-а-а!

– Вот, же визглявая какая попалась! А на вид такая милашка, эх!

Пол под пузом резко выгнулся дугой, потом выпрямился, но я чудом удержалась на нём.

– Слушай, мелкая, у меня к тебе деловое предложение. -Пророкотало над головой. – Ты помолчишь

пару минут, а я тебе... э-э-э... Чего тебе надо?

– Шоколада! – Брякнула я на автомате и изумлённо вытаращилась на почти метровую плитку,

возникшую перед носом.

– Пойдёт?

– Эм... Не знаю. У меня руки заняты, как проверю?

– А чем это они заняты? – озадаченно вопросил голос. Тут же ничего нет кроме нас?

– Так я за пол держусь!

– За пол? Так нет тут пола!

– То-то и оно! – Пыхтя, кое-как подтянулась на ходящий ходуном горб.

Шоколад умопомрачительно пах буквально в паре сантиметров и при том никуда и не думал

скатываться, а я даже крохотного кусочка укусить не могла, опасаясь разжать руки

– Не понял...

Меня снова куда-то потащило. На этот раз вместе с заборчиком, шоколадкой и горбом.

– Да не ори ты так. Я ж оглохну, – ворчливо посетовал невидимка и пол вдруг встал. В том смысле,

что из относительно горизонтальной поверхности превратился в вертикальную. Какое-то время я

пищала, цепляясь за кромку спасительного заборчика, а потом упала.

Слава Богу, лететь оказалось совсем недолго. Приземлившись на ноги, тут же плюхнулась на попу и

проследила за падением шоколадки. Вот почему её я вижу, а кроме неё ничего? А пол тут такой же

гладкий и тёплый, но его больше и...

Впереди и чуть слева медленно раскрылся огромный светящийся глаз цвета майской травки под

утренними лучами солнца. Глаз уставился на меня.

– Надеюсь, теперь ты не будешь кричать?!

– Мама... – Какое кричать! У меня дар речи пропал просто! – Ты кто?

– Ну, одно могу сказать абсолютно точно: я не мама. Если повезёт, папой есть шансы стать, но вот

мамой...

Против воли поддавшись насмешливому обаянию говорившего, засмотрелась на лукавый прищур

и... улыбнулась. Страх сгинул бес следа, хотя рационального объяснения этому не было.

– Так кто ты?

– Я бы сказал, да нельзя. Впрочем, думаю ты и сама догадаешься, когда придёшь в себя.

– И ты туда же, – расстроилась, – тоже ничего конкретного не говоришь и только пугаешь.

– Тоже? – вкрадчиво пророкотало существо, – А кто ещё?

– Да, есть тут одна богиня – отмахнулась, обеими руками отламывая кусок шоколадки, – может, и ты

бог?

– Значит, я всё правильно понял, – проигнорировав моё предположение, обрадовался кто-то, – и как

она?

– Кто? Богиня?

Глаз смотрел пристально и выжидающе. И что мне ему ответить? Скажу ‘стерва’ ещё обидится,

‘психопатка’ – тем паче. А кроме этого и говорить нечего.

– Эм... Она... красивая. Только нервная очень и никак не может внятно объяснить, чего хочет.

– Это она тебя привела сюда, – не вопрос, констатация факта.

– Сюда? – Я демонстративно огляделась. Кроме гигантского глаза, шоколадки ему под стать и меня

самой, ничего. – Куда?

– Я имел ввиду горы. – Усмехнулось существо и в яркой зелени напротив заплясали смешинки.

– Угу. А где я сейчас?

– В нигде, – ответил голос. – Это – мои горы и, когда ты упала, я немного изменил реальность,

чтобы познакомиться и поболтать.

– Нормально... То есть, когда мы потреплемся вдосталь, я всё-таки брякнусь с бог знает какой

высоты в реку? Любишь отбивные из копытных?

Пол под ногами задрожал и воздух наполнился густым, почти материальным смехом, от которого я

почувствовала себя человекообразным желе. Будь я помясистей, порадовалась бы возможности

‘растрясти’ жирок на халяву, а так лишь начала безостановочно икать. Хорошо хоть падать некуда

было! Если бы ещё земля под попой ходуном не ходила, было бы ещё лучше.

– Трусишка, – прогудело существо на удивление добродушно. – Всё хорошо будет. Пусть я сейчас не

в лучшей форме, но уж на такую малость силёнок хватит.

– А... Домой меня вернуть вы можете? – заискивающе протянула я, уже почти обнадёженная.

– Могу, но не стану. Не проси, девочка.

– Почему? – Едва не расплакалась я. А счастье было так близко! – Ну почему?!

– Прости, но без твоей помощи никак.

– Господи, да чем тебе-то я помочь могу?!

– Не мне, малышка.

- А кому? Эйлару?

– Эйлар это который? Твой спутник?

– Нет, это такой высокий и черноволосый войн.

– А... есть тут такой. В какой-то мере и ему тоже, – задумчиво отозвался голос. – Вы оба

преследуете разные цели, но в конечном счёте идёте к одной и той же.

– И к какой?

– Узнаешь, малышка. Совсем скоро узнаешь, а сейчас тебе пора. Мне сложно так долго

удерживать временной разлом.

– А...

– Мы ещё встретимся, – уверенно выдал невидимка и огромный глаз медленно закрылся.

Золотистая мгла резко сгустилась, стала плотной и вязкой, как кисель.

– Подожди! – попыталась отсрочить неизвестное я, – Это нечестно!

Липкое нечто замерло, прильнув к коже.

– Что именно? – виновато прогудело вокруг.

– Да всё! Меня против воли запихнули в чужое тело, выдернули из родного мира и ради чего?

Почему я должна помогать и тебе, и Эйлару, и белобрысой этой?! – отчаяние испуг

трансформировались в громогласное праведное возмущение. – С Эйларом ещё худо-бедно ясно. Я

сама не против ему помочь, но это – мои тараканы. А с какого перепуга из-за вас корячиться? Только

потому, что вам нужна моя помощь? Так мне тоже много чего нужно, но как-то никто особенно не

рвётся выворачиваться наизнанку ради воплощения капризов в жизнь!

– Не плачь, – голос окрасился растерянностью и тёплым дуновением ветра скользнул по плечам и