Дэвид Геммел - Друсс-Легенда Страница 38

— Боги, как они великолепны, — сказал Друссу Зибен. — По преданию, колесницу Асты влекут шесть белых дельфинов.

— Подумать только, что у кого-то могла подняться на них рука! — вздохнул Друсс. — Может, у них мясо вкусное? Не слыхал?

— Нет, невкусное. На севере они порой запутываются в сетях и тонут. Я спрашивал рыбаков — у мяса скверный вкус, и переварить его невозможно.

— Тем хуже, — проворчал Друсс.

— Мало ли на кого охотятся ради забавы, Друсс. Разве олень менее прекрасен, чем дельфин?

— Оленя можно съесть — у него вкусное мясо.

— Но ведь многие охотятся не ради еды, верно? Особенно дворяне. Они делают это ради удовольствия. Им нравится преследование, ужас жертвы, миг ее гибели. Стоит ли винить нашего стрелка? Он, как и все мы, происходит из жестокого мира.

— Не слишком красивое зрелище, верно? — сказал, подойдя к ним, Эскодас.

— О чем ты?

— О лучнике, подстрелившем рыбу.

— Мы как раз говорили об этом.

— Я не знал, что вы так хорошо разбираетесь в стрельбе из лука.

— При чем тут стрельба из лука?

— Ну как же. Он натянул тетиву и тут же выстрелил. Надо помедлить, прицелиться как следует, — а ему не терпелось убить.

— Не знаю, — раздраженно отрезал Зибен. — Мы говорили о том, допустима ли охота как таковая.

— Человек — убийца по натуре, — благодушно заявил Эскодас. — Природный охотник. Вот поглядите! — Зибен и Друсс взглянули на море — воду резал серебристо-белый плавник. — Это акула. Она учуяла кровь раненого дельфина и теперь найдет его везде, идя по следу не хуже сатулийского разведчика.

Друсс перегнулся через борт, следя за мерцающим телом внизу.

— Здоровая рыбина.

— Бывают и побольше. Я как-то плыл на корабле, который затонул в бурю близ лентрийского берега. Мы, сорок человек, уцелевшие после крушения, поплыли к земле — и тут нагрянули акулы. Нас спаслось только трое. Одному оторвали ногу, и через три дня он умер.

— Говоришь, буря была? — спросил Друсс.

—Да.

— Вроде этой? — Друсс указал на восток, где собирались темные тучи.

Молния прорезала небо, и прокатился гром.

— Да, вроде этой. Будем надеяться, что она пройдет стороной.

Через несколько минут небо потемнело, и море разбушевалось. «Дитя грома» качалось на огромных волнах, скользя с одной на другую. Потом полил дождь, все сильнее и сильнее — его ледяные иглы пронзали, как стрелы.

Зибен, скорчившись у левого борта, отыскал взглядом злополучного стрелка. Тот сидел в одиночестве, крепко держась за веревку. Молния сверкнула над самым кораблем.

— Похоже, удача и впрямь переменилась к нам, — заметил Зибен, но ни Друсс, ни Эскодас не расслышали его за воем ветра.

Эскодас крепко уцепился за поручни, продев под них руки. Огромная волна двинула корабль вбок, оторвав нескольких человек от их ненадежной опоры и швырнув через палубу к накренившемуся правому борту. Хрустнула мачта, но никто не услышал этого из-за грома с темного, как ночью, неба. Корабль взобрался на гребень высоченной волны и скользнул вниз, в кипящую водную долину. Матрос со свернутой в кольцо веревкой пробежал по палубе, пытаясь добраться до воинов у правого борта, но вторая волна накрыла его и швырнула на барахтающихся наемников. Правый борт треснул, и двадцать человек в мгновение ока смыло с палубы. Корабль взмыл на дыбы, словно испуганный конь. Эскодас почувствовал, что его хватка слабеет. Он хотел уцепиться покрепче, но корабль снова качнуло, и лучник полетел головой вперед в зияющую дыру посреди правого борта.

Чья-то мощная рука схватила его за лодыжку и оттащила назад. Друсс с усмешкой подал ему веревку. Эскодас мигом обмотал ее вокруг пояса, а другой конец привязал к мачте. Друсс прямо-таки наслаждался бурей. Обезопасив себя, Эскодас оглядел палубу. Поэт цеплялся за не слишком надежные поручни правого борта, а высоко на мостике боролся с рулем Милус Бар, пытаясь вывести судно из бури.

Еще одна мощная волна прокатилась по палубе. Правые поручни хрустнули, и Зибен скользнул к самому краю. Друсс отвязался и встал. Эскодас закричал на него, но тот то ли не услышал, то ли не обратил внимания. Падая и снова поднимаясь, Друсс пробежал по вздымающейся палубе к разбитому борту, стал на колени и втянул Зибена обратно.

Позади них человек, подстреливший дельфина, пытался привязаться к железному кольцу на палубе. Корабль снова стал торчком. Стрелок покатился по палубе, врезался в Друсса и сбил его с ног. Удерживая Зибена одной рукой, Друсс протянул другую несчастному лучнику, но тот уже исчез в бушующей бездне.

Почти в тот же миг солнце пробилось сквозь тучи и дождь стал утихать, а море успокаиваться. Друсс вглядывался в воду. Эскодас отвязался и встал, пошатываясь. Он подошел к Зибену и Друссу. Поэт был белым как мел.

— Никогда больше не выйду в море, — заявил он. — Никогда!

— Спасибо тебе, Друсс, — протянул руку Эскодас. — Ты спас мне жизнь.

— Пришлось, парень, — хмыкнул Друсс. — Ты единственный человек на борту, способный заставить нашего сказителя лишиться дара речи.

С мостика спустился Бодасен.

— Это был безумный поступок, дружище, — сказал он Друссу, — но ты молодец. Я люблю наблюдать храбрость в людях, которые сражаются на моей стороне.

Вентриец пошел дальше, пересчитывая уцелевших, и Эскодаса проняла дрожь.

— Сдается мне, мы потеряли не меньше тридцати человек.

— Двадцать семь, — сказал Друсс. Зибен подполз обратно к краю палубы, и его вырвало в море.

— Ну, скажем, двадцать семь с половиной, — подытожил Эскодас.

Глава 4

Молодой император спустился с крепостной стены и зашагал вдоль набережной в сопровождении своих офицеров. Адъютант Небучад шел рядом с ним.

— Мы можем держаться еще много месяцев, государь, — сказал Небучад, щурясь от блеска императорского золоченого панциря. — Стены здесь высокие и толстые, а катапульты не позволят вторгнуться в бухту с моря.

— Стены не помогут, — покачал головой Горбен. — Нас здесь менее трех тысяч, а наашанитов в двадцать раз больше. Видел ты когда-нибудь, как тигровые муравьи нападают на скорпиона?

— Видел, государь.

— Они облепляют его со всех сторон — вот так же неприятель будет штурмовать Капалис.

— Мы будем стоять до последнего, — пообещал один из офицеров.

— Это мне известно, — с гневом в темных глазах обернулся к нему Горбен. — Но смерть не принесет нам победы — верно, Ясуа?

— Да, государь.

Горбен прошел по обезлюдевшим улицам мимо заколоченных лавок и пустых трактиров, направляясь к зданию городского совета. Советники давно покинули город, и дом стал штаб-квартирой ополчения. Горбен прошел к себе, жестом отпустив офицеров и двух выбежавших навстречу слуг — один с золотым кубком, полным вина, другой с надушенным, смоченным теплой водой полотенцем.