Анатолий Нейтак - Мечтатель Страница 38

Даже о том, удастся ли мне избежать негативного влияния антимагии при прямом столкновении с большим числом орденцев, я не мог знать наверняка!

Вообще я слишком многое поставил на эффективность двух приёмов: магорадара с левитацией. При наихудшем сценарии (компетентное руководство, подавляющее качественное и численное превосходство условного противника, наличие у щитовиков мер разрушительного воздействия на магические способности, работающего на средних и больших дистанциях) у меня оставалась возможность оценить потенциал оппонентов с условно-безопасного расстояния и быстро отступить, не вступая в прямое столкновение с противником.

Но я составил план, опираясь на ряд положений с истинностью около единицы. Я учёл, что Астаний с Сульхасием не могли послать полноценные отчёты — только краткие и неполные по определению тревожные послания. На сихратов, как и на обычных почтовых голубей, нельзя навьючить многостраничную тетрадь, только маленькие записки… а средства компактной записи данных, типа микроплёнки, здесь неизвестны. Из всего этого следовало, что моя способность использовать «стихию» света окажется для адресатов посланий сюрпризом. Скорее всего. Также я учёл, что сильные независимые маги «всплывают» не особо часто, или, точнее, редко. А уж о независимых мастерах либо равных им по силе и речи нет: публика такого ранга учтена вся, тут уж даже на недоразвитую «средневековую» бюрократию положиться можно. Значит, попытки взять меня качеством маловероятны, скорее, будет ставка на количество…

Конечно, имелись варианты. Например, разбираться с ситуацией вместо толпы щитовиков мог явиться кто-то из прикормленных мастеров магии. А то и вообще грандмастер (хотя это уже сомнительно, но шанс был, был). Вместо прямой атаки могла последовать попытка переговоров с какой-нибудь пакостью, вроде распыляемого в самый неподходящий момент яда. Или банальная атака щитовика-смертника, которая могла пройти просто от неожиданности. Да, много всякого можно было придумать, если не особо сдерживать бритву Оккама.

Но я принял как наиболее вероятный именно такой расклад, какой получился в реальности. Сделал ставку на прятки — для эффекта неожиданности — а затем ослепление с ошеломлением. На раскол в сплочённых рядах, не позволяющий прибегнуть к взаимоусилению в полной мере.

И моя ставка взяла джек-пот.

Печально.

Почему я не радуюсь? Да именно потому, что всё удалось! Дело тут даже не в том, что победы, в отличие от поражений, расслабляют. Какой-нибудь мастер феодальной интриги а-ля дон Рэба меня, скорее всего, «сделает», но пока я помню о существовании противников такого класса и не задираю нос сверх меры, шансы у меня есть. Проблема в том, что мне удалось качественно просчитать реакции палатина — и дальнейшие его шаги, если следовать тем же расчётам, радости мне не доставят. Если командор Ордена поддержит его линию, а руководство гильдии Охотников решит, что прикрывать меня слишком рискованно, я окажусь в… гхм… прямой кишке очень жирного негра. И, как следствие, легализоваться на человеческих землях мне не удастся.

То есть убить-то не убьют и поймать не поймают, но ускоренно мотать в горы к хальфинам или в джунгли к эльфам радости мало. На полном серьёзе строить из себя Тёмного с большой буквы Т, подтверждая статус «врага небес и всех добрых людей»? Ещё того хуже. К тому же я этого не потяну. Не в ближайшее время. Чтобы играть на равных против целого мира (или хотя бы одной только его человеческой части), надо быть отнюдь не юным падаваном, а Лордом Ситхов. Как минимум. Но лучше, конечно, мятежным Валаром. Или обладателем Единого кольца. Или полноценным архимагом с прокачанным скиллом той самой феодальной интриги, на безрыбье. Это если не учитывать, что сама формула «я против мира» мне не нравится.

Только у Цоя оно звучит романтично: «Я чувствую, закрывая глаза: весь мир идёт на меня войной», — апофеоз подросткового бунта, яд и пепел! Только я-то давно не подросток, а типичным подростком, пожалуй, вовсе никогда не был. Столкнуться с реальностью, стоящей за подобной войной — да притом без поэтических метафор, всерьёз… что означает — лично или посредством своих приказов убивать сотни и тысячи, чтобы страхом, надеждой и пылающими словами менять реальность для миллионов…

Страшно.

И тем страшнее, что противостояния мне не избежать. Можно лишь оттянуть его, как в максиме Макиавелли. Само моё присутствие здесь и сейчас — уже фактор перемен! Что для большинства, консервативного по определению, превращает меня в того самого врага небес.

Ладно. К чертям всё это. «Делай, что должен, и будь что будет», — римские стоики были мудрыми людьми. Всё, что мне остаётся сейчас — попытки пристроиться в гильдии с постоянной учёбой всему, чему только можно научиться у Охотников. А дальше — по обстоятельствам.

Эту скалу действительно сложно спутать с другой. Косые напластования тусклых оттенков красного, жёлтого и серого цветов под определённым углом складывались в фигуру, отдалённо напоминающую этакого волкомедведя. От медведя — пропорции с общей грузностью «тела», от волка — поза с задранной вверх «головой». Как будто каменный зверь воет, жалуясь закатному небу на свои звериные обиды, или созывает товарищей на охоту.

Скала та самая. А вот остальное…

Мирг чуть ли не с самого момента знакомства обратил внимание на обувь саорэ Иан-па. А позже имел возможность как следует приглядеться и к ней, и к следам, которые она оставляла. Кстати, обувь подчёркивала чуждость Иан-па, как мало что иное. Скроенная точно по ноге — вплоть до того, что правый башмак даже в темноте нельзя перепутать с левым — из обычной чёрной кожи и каких-то ещё, явно не обычных материалов, соединённых с изумительной, почти нечеловеческой точностью. Да что там говорить! Мастер, изготовивший башмаки чужака, использовал не только очень тонкое и прочное волокно для того, чтобы сшить заготовки в единое целое, но и что-то ещё. Возможно даже, что магию. Потому что обувка лишь частично выглядела сшитой. Частично же — склеенной и даже отлитой в готовой форме. Мирг сомневался, что узор толстых подошв этих башмаков (толстых — да, но также очень гибких при этом) можно вырезать вручную, зеркально повторив его с такой ненормальной тщательностью. Нет, это точно литьё… ну, или неизвестная магия.

Впрочем, дело даже не в этом — мало ли загадок принёс с собой саорэ Иан-па? Дело в том, что хозяин этой обуви совершенно не умел и не хотел скрывать свои следы, которые из-за столь оригинальной формы подошв не перепутал бы с любыми другими следами даже трёхлетний карапуз. А уж для Ухобоя задача пройти по следам Иан-па и задачей-то не была.