Мария Двинская - Дети богов (СИ) Страница 39

— Принёс? Давай сюда.

Фер подошёл ко мне и протянул какие‑то шерстяные вязаные тряпки.

— Что это? — я с интересом рассматривал поданное.

— Носки. Подойдут?

— Стираные?

— Да, но если не надо, могу свои сейчас снять, — Фер нагнулся, снимая обувь.

— Нет, нет, не надо! — торопливо остановил его я. — Эти прекрасно подойдут. Теперь свяжи их с печатью, как я тебе показывал, — я вернул носки парню.

Фер положил их в центр треугольника, сосредоточился и даже закрыл глаза. Твёрдо и чётко произнёс заклинание. Ничего не произошло. Фер тоже это понял, открыл глаза, растерянно почесал затылок. Я ждал. Можно было бы и подсказать, но хотел узнать, что Фер станет делать. Парень думал недолго. Он снова произнёс заклинание, но теперь закончил его, делая нужные жесты руками. На этот раз печать откликнулась на его действия. По её линиям пробежал серебристо — белый огонёк, оставляя за собой белый светящийся след. Огонёк зажёг все линии и перепрыгнул на носки, где и исчез с тихим шипением. Фер вопросительно посмотрел на меня.

— Неплохо, — я похвалил парня. Он справился даже лучше, чем я ожидал. Видимо, занятия по контролю и управлению силой оказались не лишними — так чисто и ровно запустить печать послушникам с традиционным обучением удавалось далеко не с первого раза. — Теперь закончи печать. Я вижу, сам справишься. Жду к обеду.

Фер радостно широко улыбнулся и выбежал со двора.

— Стой! — я еле успел крикнуть, пока он не скрылся в лесу. — А носки?

— Забыл! — Фер стукнул себя по лбу ладонью, вернулся, схватил один носок и снова убежал, на этот раз перемахнув через забор, проигнорировав калитку. Пройти лишний десяток шагов он, видимо, посчитал слишком долгим.

— Эка, какой шустрый, — заметила баба Валя, когда Фер скрылся из виду. Она наблюдала всё из окошка, стараясь не мешать. — Чего это он так? Будто Ловц за ним гнался.

— Так волнуется же. Полтора года ждал, пока соглашусь его в ученики взять. Боится, что передумаю, если промешкает.

— И что, передумаешь?

— Зачем? Он уже показал, что к магии способен. Да и обещал я. Вот если не справится с печатью… — я с сомнением покачал головой.

— А справится?

— А куда денется? — я пожал плечами. — Вторая часть намного легче. На неё даже не всегда и печать рисуют, лишь бы вещь была связана.

Чуть позже полудня Фер вернулся. Я уже знал, что он успешно создал вторую часть печати — в какой‑то момент рисунок во дворе как — бы моргнул и поменял интенсивность свечения.

Я взял заготовленный для посоха ствол и сел, скрестив ноги, в центре печати. Будущий посох положил на колени, поверх него руки и позволил силе свободно течь по дереву, как ей самой захочется. Сила заполнила каждую пору, каждую клетку дерева. Казалось, что стволик осины светится изнутри, кора стала почти прозрачной и еле заметной. Я почувствовал, что дерево полностью приняло мою силу и больше в него уже не помещается. Тогда я сам влил в него ещё немного силы. Теперь в дереве забегали светящиеся змейки, прогрызая ходы и отнорки. Обычно они бегали ближе к поверхности, но на этот раз змейки изрезали всё дерево до сердцевины. Я добавил ещё немного своей силы и произнёс несколько заклинаний. Змейки забегали быстрее, оставляя новые следы в ажурном плетении, создавая узор заклинаний, запомненных посохом. В жезле могло поместиться чуть больше десятка заклинаний, в посох опытные маги могли записать до сотни. Я не считал, что и сколько запомнил мой посох, я просто вливал в него силу, заставляя змеек писать по дереву узоры пока не закончилось место.

Я закончил работу и расслабился.

— Красиво, — прошептал Фер, поняв, что создание посоха окончено. Посох в моих руках светился приятным желтым светом. Змейки потрудились на славу, казалось, что дерево осталось только в тонких перемычках между каналами и тоннелями, по которым бежала сила.

— А он всегда такой будет?

— Нет, он скоро остынет, и узор станет невиден, — я улыбнулся и погладил тёплое дерево.

Посох медленно остывал. Сначала ушло свечение, потом начали пропадать каналы, постепенно растворяясь в глубине дерева. Побледнели и истаяли узоры на поверхности. Последней большими кусками отвалилась кора. У меня в руках остался гладкий, будто отполированный деревянный посох.

— Жалко, с узорами он был красивей, — вздохнул Фер.

— Можно было узоры оставить. Но это всё равно, что идти и кричать «маг идёт! Маг идёт!», — возразил я, поднимаясь с земли. Печать выполнила свою задачу и тоже потеряла цвет, оставшись обычным рисунком на земле. Носок истлел, от него осталась только небольшая кучка пыли, разносимая по двору слабым ветерком.

— А на них как‑нибудь посмотреть получится? — Фер помог мне встать и войти в дом. Создание посоха хоть и заняло мало времени, но забрало как магические, так и физические силы.

— Когда колдовать через него буду, тогда соответствующий рисунок проявится, — я почти упал на кровать и отвечал уже засыпая.

Сквозь сон я слышал, как по дому ходили. Показалось, что приходила девушка, плакала. О чём‑то разговаривали. Потом опять ходили. Фер собирал вещи. Завтра с утра уходить, надо отдохнуть перед дорогой. Всё уже обговорено много раз, моего участия для сборов не требуется. Будет что серьёзное, разбудят.

Утро было поначалу доброе. Я выспался, что, впрочем, неудивительно — завалился спать после обеда и проспал до утра. Но по той же причине я проснулся ужасно голодным. Обед я проспал, на ужин меня не будили, хорошо, завтрак не пропустил по причине раннего пробуждения. В доме было тихо. Вставшая ещё до рассвета баба Валя что‑то готовила на столе, повернувшись ко мне спиной. Я осторожно, чтобы она не услышала, подошёл к печи и наклонился достать горшок с чем‑нибудь съедобным, что обычно там стоял. Не успел я поднять крышку, как ощутил сильный удар чуть пониже спины. Я вскрикнул, от неожиданности подпрыгнул, ударился головой о печь и выругался. Рядом стояла баба Валя со сковородкой в руках. Видимо, ей и ударила.

— Ой, Ирвин, это ты? А я решила, что это Фер снова безобразничает. Повадился по утрам еду таскать.

— У меня растущий организм энергии требует! — с полатей слез проснувшийся от шума Фер, на ходу натягивая рубаху.

— Растущий у тебя, а сковородкой‑то моему организму досталось, — проворчал я, потирая пострадавшую часть тела.

— Что, баба Валя, обозналась? — занавеска, выполняющая роль двери второй комнаты, где жила старушка, и куда нам с Фером вход категорически запрещала, слегка отодвинулась, и в щели появилось девичье личико.

— Как не обознаться‑то, если он в такую рань и не вставал никогда? — проворчала баба Валя. — А ты как, отдохнула?