Крис Вудинг - Ткачи Сарамира Страница 39

Сонмага провел все утро верхом, осматривая армию и выступая с речами перед воинами. Решение тренироваться без перерыва, несмотря на жаркий день, было продиктовано тем, что они, по мнению вельможи, должны уметь воевать в любых условиях, и встречено подчиненными с восторгом. Иной реакции он и не ожидал. О дисциплине в армиях воинов Амаха ходили легенды. К тому же Сонмага не привык, чтобы его приказания обсуждались.

Внезапно поддавшись поэтическому порыву, он пришпорил лошадь и поскакал сквозь шеренги к дому, очертания которого расплывались в знойном мареве полдня. Но целью его был не сам особняк. Проскакав мимо, Сонмага остановился на склоне холма, спешился и стал всматриваться в пыльную даль.

Глава рода стоял на низком утесе, отколовшемся от скалы. Позади него располагались сложенные без раствора стены, огораживающие фруктовые сады. Оставив лошадь пастись на склоне, он с высоты утеса рассматривал свои войска.

От масштаба совершающихся внизу маневров и численности войск у Сонмаги перехватило дыхание. Но еще больше впечатляла необъятная ширь открывшихся равнин, на которых даже пятитысячная армия казалась незначительной. Люди выглядели муравьями на фоне величественных просторов. Великолепие и размах природы затмевали всю роскошь поместья. Синее небо, не потревоженное ни единым облаком, сияло подобно драгоценному камню. Водный поток Керрин ослеплял, мигая и переливаясь в свете глаза Нуки. Гладь реки тянулась широкой дорогой к скрытому за горизонтом Аксеками. По равнинам вдоль дорог протянулись пунктирами деревья. Сонмага страстно желал увидеть огромные стада скота, пасшегося на густой траве, но дрожавший от жары знойный воздух делал все вокруг неясным и иллюзорным.

Сонмага прошептал молитву, благодаря богов. Он не считал себя впечатлительной натурой, но в такие моменты душа таяла, словно пчелиный воск. Природа внушала благоговейный страх. Один только вид этих необъятных просторов приводил его в трепет.

Взгляд вернулся к казавшимся сверху крошечными отрядам, и Сонмага почувствовал, как исчезают последние сомнения. Что бы ни вышло из его плана, чем бы все ни закончилось, он знал, что поступает по велению сердца. Государственный переворот должен совершиться по его сценарию. Идея гражданской войны была ему противна.

Сонмага не отрицал, что жаждет власти. Ему хотелось превратить семью Амаха в правящую династию, прославить и навсегда сохранить в истории имя своего рода.

Но сейчас на кону стояло нечто большее, чем императорский трон. Глубокая, прочная любовь Сонмаги к земле не позволяла остаться в стороне и равнодушно взирать на происходящее. Всеобщий упадок и разруха больно ранили его душу. Всеобщая проказа не миновала даже ухоженные сады семьи Амаха. С каждым годом росло число испорченных плодов, новые ветки на деревьях вырастали кривыми. И хотя болезнь поразила его земли намного меньше, чем другие, менее удачливые территории, Сонмага страдал, словно зараза поражала не почву, а его самого. А в последнее время в крестьянских семьях, обитающих на подвластных вельможе землях, стали рождаться порченые дети.

Больше всего на свете этот властный человек боялся, что и сам может стать отцом такого ребенка. Уж лучше свести счеты с жизнью, чем подвергнуться подобному позору.

И вот теперь Люция… Наследница императорской семьи родилась с отклонениями. Нет большего оскорбления богам, природе и здравому смыслу. Не время закрывать глаза на подобное вопиющее попрание традиций и устоев. Если Люция воцарится на троне, порченые наводнят Сарамир. Именно они, по мнению Сонмаги, несли в мир зло, убивающее все вокруг.

Одного желания властвовать было недостаточно, чтобы заставить Сонмагу присоединиться к тем, кто готовился начать войну против императрицы. Но чтобы остановить распространение проказы, можно и должно пойти почти на все.

Он нащупал в кармане письмо с печатью Авана ту Колай и перечитал еще раз. Времени в запасе почти не оставалось.

Глава 13

Остров Фо располагался к северо-западу от побережья Сарамира, в одном дне пути по бурым волнам канала Камаран. После полудня ветер посвежел и теперь с воем и свистом прорывался сквозь огромные, раздувающиеся, как крылья какого-то великолепного морского чудовища, паруса.

«Летний ветер» был торговым судном, принадлежащим самой богатой компании в Джинке. Корабль уверенно пробивал себе путь, разрезая водную гладь резными бортами, которые до самой кормы украшали изображения резвящихся тюленей и китов, морских духов и воображаемых животных из неведомых глубин. Внушительный строй парусов с полированными деревянными шпангоутами, удерживавшими огромные полотна бежевого холста с красным символом компании, производил неизгладимое впечатление. Красивое судно несло на себе груз таких же красивых вещей: шелка, духов, специй. На борту находилось несколько пассажиров. Двое из них внимательно всматривались в очертания вырисовывающегося впереди пустынного острова.

Кайку бездельничала около дубового ограждения, отделяющего переднюю палубу. Развевающиеся волосы беспокойно метались по загорелым щекам. Ее прическа не слишком подходила благовоспитанной даме, но сейчас девушка и чувствовала себя не юной дамой, а сорванцом. Она носила мешковатые брюки из тяжелой ткани и ботинки из мягкой кожи, туго обвязанные шнурками на щиколотках. Кроме того, на Кайку была легкая голубая рубашка, застегивавшаяся на правую сторону – у мужчин было наоборот, – с широким красным поясом вокруг талии. Девушка ощущала солнечные лучи на коже и выгибалась, словно кошка, наслаждаясь теплом. Тэйн, стоявший поблизости, смотрел на спутницу голодными глазами.

Прошла неделя с тех пор, как молодые люди оставили Аксеками и сели на баржу, следовавшую до Джинки. Путешествие вверх по реке на судне без парусов оказалось довольно медленным. Но воды в Джабазе в это время года было мало, река словно ленилась, поэтому капитан нанял большое количество гребцов. Они изредка появлялись на палубе, чтобы подышать свежим воздухом. Все остальное время гребцы сидели в трюме, где стояла невыносимая жара, и нажимали на весла, приводя баржу в движение.

Отрезок пути от Аксеками вверх по Джабазе оказался легким и спокойным. Погода стояла чудесная, на небе ни облачка. И все же Тэйн с отвращением вспоминал этот этап. Путешествие омрачалось присутствием на борту «Летнего ветра» ткача, направляющегося в Джинку.

Важного гостя поселили в отдельную каюту в задней части судна, где он проводил почти все время. В услужение ткачу дали юнгу, круглолицего паренька лет двенадцати. Мальчишка приносил еду и питье и выносил ночной горшок. Юнгу звали Ранфи, и он был практически единственным человеком на борту баржи, который все время улыбался. Заразительный смех парнишки частенько раздавался в разных концах палубы.