Элеонора Раткевич - Превыше чести Страница 4

— Это что, — усмехнулся Даллен. — Это ты их еще в деле не видел. Найгери, который даст себя убить прежде, чем сам уложит пятерых, просто не существует. Хотя обычно счет куда больше.

Вот уж в это Илтарни поверить не мог… равно как и не мог открыто назвать Даллена лжецом. Рыбья у него кровь или нет, а честь свою граф Даллен йен Арелла не дает задевать никому. Ни в малейшей малости. А затевать с Далленом поединок… увольте! Убьет и не вспотеет. С тем же хладнокровным спокойствием, с которым глядит сейчас на подъезжающих найгерис. Одно слово — рыбья кровь!

— Ну… может, под командой хорошего полководца… — неуверенно промямлил Илтарни, смешавшись под холодно-ироничным взглядом Даллена.

— Не ты первый совершаешь эту ошибку, — хмыкнул Даллен. — Скольким стратегам она победы стоила! У найгерис нет полководцев в нашем смысле слова. А перед боем они просто совещаются, кто будет возглавлять остальных… а то и вовсе бросают жребий. И я что-то не слышал ни разу, чтобы выбор оказался неудачным.

При этих его словах Илтарни вытаращился на него так, как не таращился даже на самих найгерис.

— Каждый найгери — полководец, — пояснил Даллен. — Все они знают и тактику, и стратегию… и не только в теории. Стоит убить военачальника, как тут же объявится другой. Не самый старший, не самый опытный — тот, кто на момент сражения находится там, где надо. Чтобы обезглавить боевой отряд найгерис, надо обезглавить их без исключения всех.

— Да, но… — опять смешался Илтарни. — Как же определить, который из них главный? У каждого посольства должен быть глава… ведь не всем им одинаково почести воздавать!

— Не всем, — флегматично согласился Даллен. — Это как раз определить легче легкого.

— Да? — ехидно произнес Илтарни. — Тогда скажи — который?

— Вон тот, — уверенно произнес Даллен. — Который едет вторым… видишь — вон, на караковом жеребце. Тот, который не выхватывал клинка… да, этот.

Он замолчал, потому что молодой найгери на караковом жеребце как раз поравнялся с Илтарни.

~ Послушай, — прошептал Илтарни, едва найгери, которого Даллен назвал главой посольства, проехал мимо, — он какой-то другой… глаза у него — видел, какие?!

— Верно, — кивнул Даллен. — Уж на что найгерис и вообще другие, а Поющие — тем более. Это Поющий… Старший Поющий, между прочим — немалая честь для нас, учти.

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво поинтересовался Илтарни.

— Как раз по глазам, — пояснил Даллен, — У них у всех отчего-то глаза удлиняются.

— Видно, и впрямь важная особа, — с неприязнью промолвил Илтарни, — раз он единственный клинка в салюте не обнажил. Высоко небось о себе понимает.

— Да нет, — беспечно возразил Даллен. — Не в том дело, Ты не заметил — а меча у него и вовсе нет. Просто Поющим не полагается. Они чаще всего и вообще оружия не носят. Хотя и в ход его пускать умеют не хуже прочих. Но их жизнь слишком ценна для найгерис, чтобы тратить ее на дело войны. Если найгери хочет сказать, что какое-то сражение было особо ужасным, он так и говорит: «Это была такая битва, что даже Поющие сражались». Поющий — больше, чем воин, больше, чем полководец… этого человеку со стороны, пожалуй, даже толком и не объяснишь.

— И откуда ты о них столько знаешь? — надулся Илтарни. — У тебя что, знакомые найгерис есть? Может, даже в этом посольстве?

— В этом — нет, — лениво отозвался Даллен. — А вообще кое-кого из найгерис я знавал.

После этого ошеломляющего заявления Илтарни воззрился на Даллена так, будто в придачу к его, несомненно, рыбьей крови у графа йен Арелла внезапно прорезался на хребте встопорщенный острый плавник, а на шее под ушами показались жабры. Даллен в ответ усмехнулся, пожал плечами и поправил плащ.

А толпа радостно кричала, приветствуя посольство новых союзников Шайла, и швыряла цветы под копыта коней найгерис. Да и как не кричать, как не раскидывать на дороге цветы, если только благодаря найгерис Шайл может вздохнуть спокойно и забыть навсегда о притязаниях соседнего Эрвиола. Вздумай найгерис вступить с Эрвиолом в союз, и от королевства Шайл осталась бы разве что захолустная провинция Эрвиол. Стоило найгерис воздержаться, и Шайл смог бы поспорить с воинственным Эрвиолом почти на равных… но судьбу решает именно это «почти». Перевес Эрвиола, хоть и небольшой, оказался бы решающим. Но с такими союзниками, как найгерис, можно не предвкушать даже заведомую победу, а знать о ней наверняка. Вот потому-то и не будет никакой войны. На королевство, заключившее военный союз с найгерис, никто не осмелится напасть.

Войны не будет.

Шайл будет жить.

Так отчего не кричать, надсаживая легкие искренним восторгом, отчего не сыпать пригоршни цветов? Отчего не славить доблесть найгерис?

Его величеству Эгарту Шайлскому, как и любому королю, и прежде доводилось заключать договоры… но таких и так — никогда.

— Что это? — с любопытством спросил Поющий Анхейн, разглядывая пергамент с текстом договора.

Эгарт оторопело взглянул на молодого найгери. Чтобы посол и вдруг грамоты не знал… нет, в голове не укладывается!

— Это не книга, — растерянно произнес Анхейн. — И не письмо. Зачем это?

— Это договор, — как можно более терпеливо объяснил Эгарт.

— Но ведь мы его еще не заключили, — недоуменно приподнял темные брови Анхейн. — По-моему, вносить его в летописи еще не время.

— Вот мы его как раз и заключим, — призвав на помощь всю свою сдержанность, мягко промолвил Эгарт. — От имени людей подпишу я, а от имени найгерис — вы.

— Но ведь… это преступно! — выдохнул Анхейн. — Я не вправе этого подписывать.

Эгарт облился холодным потом. Столько усилий, столько стараний — и все впустую! Посол, не имеющий права подписывать договор… так какого черта его тогда и вообще прислали? Для посмешки?

— Почему? — еле выдавил он.

— Подпись под словами может ставить только тот, кто их придумал, — пояснил Анхейн с таким видом, будто он невесть почему должен растолковывать не ребенку уже, а взрослому человеку, отчего вода мокрая, а лед холодный. — Я могу подписать свои песни. Или письмо, которое я написал сам. Но ведь этих слов я сам не складывал.

Так. Ясно теперь, что у найгерис за обычаи… вот еще бы стало так же ясно, что с ними теперь делать. Не только с обычаями, но и с найгерис.

— У людей иначе водится, — медленно промолвил Эгарт. — У нас… ну, если кто ставит подпись под словами другого человека, значит, он с ними согласен.

Еще полчаса ушло на то, чтобы объяснить, что свиток пергамента мили в три длиной не понадобится, поскольку жители Шайла подписи свои под договором ставить не будут, хотя и согласны с ним всей душой. И только тогда Поющий вроде даже понял что-то и согласился запечатлеть под именем Эгарта свой стремительный росчерк.