Юлия Васильева - Урожай собрать не просто Страница 4

Мы вошли в одну из малых гостиных — малыми в этом доме они называлась несмотря на то, что по площади соответствовали половине нашего скромного жилища.

— Садитесь, леди Николетта. Нет, не сюда, вот на это кресло. Не трогайте подушку: ее вышила моя сестра, и она дорога мне как память. И не смотрите на этот фикус: он чахнет от слишком пристального внимания. Не расправляйте юбки так сильно: у меня новая служанка, она может на них наступить.

Я замерла на краешке кресла в неестественной позе, боясь пошевелиться. Вдруг наступлю на любимую плитку двоюродного деда хозяйки или, не дай боги, чихну на фамильного паука.

— Расслабьтесь, милочка, расслабьтесь. Мы люди хоть и титулованные, но простые в обращении. Чувствуйте себя как дома. — Хозяйка с прямой как палка спиной села в кресло напротив.

Я поскорее отвела глаза, понимая, что сейчас в них отражается все, что угодно, только не любезность и хорошие манеры. Как назло, тут же наткнулась взглядом на мнительный фикус, который не упустил случая уронить на пол пожелтевший лист.

Слуги принесли чайный сервиз и очень скромный набор закусок.

— Чем же вы, милочка, занимались при дворе, если о вас по округе сейчас ходит столько нелицеприятных слухов?

Началось!

— Уверяю вас, ничем таким, что могло бы дать для них почву. Что же обо мне говорят? — Я откусила печенье так, чтобы хруст выразил все мое неудовольствие. Это очень тонкое искусство — с неудовольствием откусывать вкусное печенье.

Либо хозяйка сейчас будет вынуждена пересказать мне все слухи (кстати, я заодно узнаю об их содержании), либо ей придется закрыть неприятную тему в нашем разговоре.

— Не думаю, что прилично повторять их в этой гостиной. — Леди Рада тоже откусила от печенья, давая понять, что и она не дилетант в искусстве недовольного поглощения выпечки.

— Тогда давайте не будем вести неприличных для хорошего общества разговоров. — Я довольно решительно поставила точку в этом обмене любезностями.

— А вы смелая девица, леди… э…

— Николетта, — пришлось подсказать со вздохом.

В этот момент распахнулась дверь, и в гостиную вошел молодой человек в темном сюртуке доктора с новехоньким саквояжем в руках. Леди Рада тут же поднялась с места:

— Ну как он?

— Никакой угрозы для жизни нет, — жизнерадостно ответил вошедший, — разве что небольшая меланхолия.

— Но ведь меланхолия — это опасно?

Врач оглядел хозяйку и комнату сверкающим счастьем взглядом и подтвердил:

— В вашем положении — крайне опасно.

— Что же делать, доктор?

— Могу прописать только физические нагрузки, долгие моционы и обязательно — хорошее разнообразное общество.

— Нет-нет, нагрузки категорически исключены. — Леди Рада вдруг вернулась к своему властному тону. — У моего сына хрупкое сложение. И долгие прогулки ему тоже противопоказаны: сейчас же осень, он обязательно схватит простуду.

— Тогда он так и останется хрупким до конца жизни, — осторожно заметил врач.

— Нет, сэр Мэверин, я решительно вам заявляю, что хорошего общества моему сыну будет достаточно. Вы ведь считаете меня хорошим обществом? — И, не дав собеседнику даже шанса ответить на скользкий вопрос, эта поразительная женщина скомандовала: — Присядьте. Выпейте с нами чаю.

— Извините, но я не имею чести быть представленным вашей гостье, — повернулся ко мне врач.

— Это леди… эм… душечка, напомните мне…

— Николетта, — обреченно сказала я.

— Да, правильно, Николетта — дочь сэра Эдварда, владельца «Желтых полей». А это сэр Мэверин — наш новый доктор.

— Кажется, две недели назад я зашивал боевые раны одному из ваших братьев. — Сэр Мэверин поклонился мне и только после этого сел.

Бьюсь об заклад, что это был Ефим, опять что-то не поделивший с деревенскими.

— Я постоянно напоминала леди Иветте, что она должна лучше смотреть за своими детьми. Берите пример с меня: я всегда знаю, где мой сын и чем он занят.

— Возможно, будь у вас их восемь, вы бы не были столь уверены, — не удержалась я, крайне раздраженная подобными разговорами о моей семье.

— Но, скорее всего, это сказывается разница в положении и воспитании, — похоже, мой комментарий полностью проигнорировали. — Милочка, положите назад печенье: это уже второе, а девицы в вашем возрасте должны сохранять стройность талии. Доктор, не правда ли, ямочки на щеках просто неприличны для дочери младшего лорда, и моей гостье стоит следить за своим питанием?

Сэр Мэверин стремительно дожевал свое печенье:

— Думаю, что леди Николетта не властна над своими ямочками, и их появление не является следствием употребления печенья.

— Нет, но все же ей следует быть осторожной. Сегодня ямочки, а завтра что? У нее появится родинка над губой? Ни одна девушка такого не переживет — это слишком вульгарно.

После такой тирады растерялся даже доктор. Ну все, довольно фарса! Иначе весь запас иронии, отпущенный мне до конца жизни, останется в этой гостиной — ибо без иронии переносить светскую беседу милой соседки оказалось совершенно невозможно. Я решительно поставила свою чашку на столик:

— Леди Рада, как бы ни было хорошо у вас в гостях, но, думаю, мне пора. Время близится к обеду, а поучительная беседа с вами напомнила мне о долге перед младшими братьями.

Фух! Мне удалось похоронить свой сарказм под пластами вежливых оборотов, и хозяйка, не обладающая даже малой долей такта, ничего не заметит.

— Ну что ж, идите, вы и впрямь засиделись. Но с этого момента, движимая состраданием и добротой, которые велит проявлять церковь и о которых, к сожалению, так часто забывают люди низшего происхождения, я буду живо интересоваться вашей судьбой. И вы не слишком погрешите, если в каком-нибудь разговоре упомянете меня как свою покровительницу. — Леди Рада торжественно закончила свою речь и сложила сухие жилистые руки на животе, ожидая благодарности.

Но благодарность никак не желала изливаться из моего рта — я опешила. Мир сошел с ума! По крайней мере, в этой конкретной гостиной точно витал нездоровый дух. Я покосилась на доктора, но тот умело прикрывал свою полуулыбку чашкой чая.

Так, Николетта, еще немного, возьми себя в руки всего на пять минут, и ты сможешь уйти отсюда без скандала.

— Благодарю вас, — выдавила я и тут же захлопнула рот, чтобы остановить все те слова, которые желали вылететь вслед за короткой фразой.

За пределами поместья лорда Гордия воздух показался каким-то особенно свежим и сладким. Я прошла через витые ворота и, убедившись, что за мной не наблюдает привратник, с удовольствием потянулась, выполнила несколько наклонов в стороны, при виде которых несказанно обрадовался бы физкультурник сельской школы, зато леди Рада до конца жизни заклеймила бы меня позором.