Ольга Табоякова - From Moscow to love Страница 4

Семен искренне горевал по ненаписанным историям. Для него они были такими же родными, как и дети. Здесь Семен замолчал, а Елисей подумал, что все же ошибся он. Не знает историст всего, а это плохо, очень плохо.

Но сия эйфория длилась недолго. Длилась она до вопроса моей жены о том, знаю ли я, откуда слышу эти истории. Она хотела, чтобы я разобрался, как ко мне это приходит.

Елисей возликовал. Все же историст - хороший человек, хоть и несколько своеобразный. Городу должно быть приятно услышать остальное. Семен взял в руки свой бокал с вином и сделал глоток, в горле пересохло от такого множества слов. Семен отвык так много говорить.

Меня это озаботило. Главным в моей жизни стал страх. Я боялся, до одури и потери сознания, что у меня отнимется этот дар. Я ведь так и не понял, кто его мне дал. Я стал искать того дедушку. Я прочесал все дома и дворы в том районе. На это ушло несколько месяцев. Не было дедушки. Но благодаря опять же разуму моей любимой супруги, которая выслушала все мои тревоги, а также моих продвинутых детей, кои приобщили меня к возможностям интернета, я решил и эту загадку. Мой сын спросил, а что стало с бумажником деда и той купюрой. Помните, я говорил?

И вот тогда я взял эту купюру и попытался услышать историю. А знаете, ведь на купюре была история. И я ее услышал. Это было озарение. История может быть иллюзорная, но мне всем сердцем верится в нее.

А представилось мне то, что этот город Москва слышит так много того, что говорят люди, что желает этим делиться. Своего рода, как я. Вот город и нашел одного такого - это я про себя - чтобы передавать свои истории. Получается, что это не я у истоков, а город. Хотя город лишь слышит и видит, что творят в нем люди. А потом это идет ко мне. Я дарю это авторам, они пишут и опять же все приходит к этим людям. Представляете, какая совершенная система?

Семен радовался и восхищался. Ему чудилось, что это и есть главное чудо всех времен и народов. Елисей спрятал улыбку. Уж он-то знал, что это лишь верхушка айсберга. Город отнюдь не так однобок, как кажется Семену.

Я придумал, как мне поговорить с ним. Я понимаю, что слышится, будто бы город Москва это она. Нет, это он. Он - ГОРОД,

Елисей кивнул. Да, Москва это он. Но вот Нью-Йорк это она. Люди не всегда понимают, но на то он и лекарь, чтобы видеть какого пациента он лечит.

Я вышел в город почти в пять утра. Время, когда много людей уже угомонилось и спят. Я вышел в город и пошел, куда вели меня ноги. Я надеялся встретить старичка. Я шел по Моховой, а потом свернул на Тверскую, а потом по бульварам. А там, где-то на этих бульварах я вдруг понял, что внутренне разговариваю с городом. Это был тот же голос, который тогда меня так позвал.

Голос у города сильный, мужской и многоголосый. Эта многоголосие похоже на эхо, но при этом все слышно ярко и сочно. Как это красиво. Я спросил его, почему именно я? Город ответил, что я достоин. Это самое достоин, без дополнительных объяснений показало мне, как он мне доверяет. Ведь он пускает меня в свои мысли.

И теперь я занимаюсь всем множеством московских авторов. Я дарю им истории, они воплощают, а вы читаете.

Семен устал. Остальные, пожалуй, тоже. Но вот гостеприимный хозяин поставил очередную перемену блюд и кивнул второму человеку, надеясь на его рассказ. Сейчас Елисей слышал, что город стал прислушиваться к разговору в этом кафе. Это был еще не интерес, но все равно столь восторженные высказывания о самом городе были ему же и приятны. Сейчас надо удержать интерес Москвы. Нужна сильная история, которую вполне может рассказать "прошлогодний человек".

- Подождите, - вдруг встрял, тот которого Елисей звал "Дорожником". - А стихи?

Елисей чуть не причмокнул в досаде на этого нудного типа. Зачем истористу думать о других. Может Семена это заденет.

- Я не знаю, - в растерянности пожал плечами Семен. Такой простой вопрос никто ему не задавал. Семен не знал, что и жена и дети уже давно додумались, но вот не желали еще раз ерепенить папу.

Елисей пожелал, чтобы свой рассказ начал "прошлогодний человек".

Story N2. "Прошлогодний человек".

Меня зовут Алексей и я постарше вас всех вместе взятых.

В этом легко и чуть насмешливо признался этот седовласый, властный и до крайности циничный тип. Елисей еще раз посмотрел на "прошлогоднего". Высок, худ, пальцы длинные и сильные. Мог бы заниматься музыкой. Глаза почти ледяные, но где-то там живет зеленая искра. Именно, в этом и была сила "прошлогоднего".

Моя история будет раза в два подлиннее, чем история Семена. В ней нет размышлений, лишь погони, драки, мистицизм и всегда люди с их глупыми чаяниями.

Присутствующие приготовились слушать серьезную историю.

Я начну свой рассказ с того времени, как прибыл тогда еще в очень молодую Москву. Лет пятьсот тому назад это было. Я уж и не помню. Мы ложа избранных. Вступившие в ложу живут столько, сколько выполняют свои обязанности. Нами дан обет послушания и безбрачия. Я вот из крестьянской семьи. Отца и мать не помню. Погибли во время какого-то набега. Но это не важно. Я всегда мыслил себя только в рамках ложи Высших. Я буду назвать ее так, думаю, что имею право не раскрывать истинное наименование.

Пожалуй, начну еще раз и по порядку.

Алексей в недовольстве сам на себя хмурил брови и раздраженно барабанил пальцами. Елисей вздохнул, "прошлогодних" в мире почти не осталось. Этот предпоследний. Последний "прошлогодний" живет далеко от Москвы, где-то на Тибете.

Родителей я лишился в малолетстве. Года три мне было. Но погибнуть мне не дали. По воле случая меня подобрал тогдашний глава ложи Высших. Я рос, получил неплохое монастырское образование. Когда исполнилось мне пятнадцать, то я прошел посвящение.

Могу поведать вам о посвящении. Это довольно интересная тема. Посвящение проводит глава ложи Высших. Он приводит посвящаемого в темную комнату в подземелье глубоко под монастырем Вечного Покоя, что стоит на черных скалах, там и запирает.

В комнате есть только ведро воды и книги. А еще там лежат скелеты умерших. Двери там очень сложные. Это, наверное, еще от старых цивилизаций осталось. В общем, если вас там запрут, то невозможно определить, где дверь. Везде монолитная стена.

Туда приводит сам глава и спрашивает, готов ли ученик стать высшим? Естественно, что ученик говорит, что да. Тогда его там запирают, но на прощание глава целует в лоб и благословляет любимых учеников. Дело в том, что всех новых членов ложи приводит только глава ложи. Другие - рядовые члены ложи - не имеют подобного права. Но глава ложи не может привести и воспитывать нового ученика до того, как не решился вопрос с предыдущим.