Виталий Момотюк - Посмертие. Второй шанс Страница 40

— Греф говорить. Вы слушать.

— Хорошо, — сказал Лангак, — мы слушаем тебя.

— Идти обратно, — Греф сделал рукой движение, рисуя в воздухе дугу, — Убийцы искать дом. Потом искать след. Так?

— Да, — подтвердил Огра, — Убийцы начнут искать следы возле селения.

— Возле селения много следов, — добавила Эйла, — Но нужные отыщутся быстро, если знаешь что искать.

— Да. Селение. Люди идти далеко. Убийцы искать людей. Зачем искать возле селения? Дом нет. Люди нет. Убийцы идти? Греф думать — они идти.

Повисла тишина. Пять пар глаз глядели то на него, то друг на друга.

— Люди покидали селение большими отрядами, — прервал молчание Лангак, — Много людей — много следов. Эйла права: нужные следы они всё равно найдут.

— Верно, — подтвердил Огра, — Именно по этой причине потом большие отряды делятся на маленькие: и следов меньше, и не отыскать всех.

— Так делали наши предки, — подхватил разговор Глатак, — Много поколений. Возле брошенных селений никто не прячется. Убийцы знают это.

— Греф думать: Убийцы искать в лес. Возле селения не искать.

— Нет, Греф. Они будут они искать и там, — возразил Лангак, — Но они вполне могут думать так: возле брошенных селений никто не прячется, а значит искать здесь нужно только следы. Мой дед однажды ослушался старейшин и ходил смотреть на лагерь Убийц. Ходил один, хорошо прятался и вернулся живой. Старейшины потом наказали его за это и запретили рассказывать, но он снова ослушался и рассказал отцу и мне.

— Что он рассказывал тебе, Лангак? — спросил Огра.

— Мало. Говорил, что Убийцы ставят лагерь на открытых местах. Среди деревьев их звери могут повредить крылья. В тот раз палатки стояли на месте сожженного селения. Я думаю, что стоит попробовать.

— Да, к Большим Валунам мы можем и не дойти, — согласился один из воинов, — Из‑за хиддим мы потеряли много времени. Но с нами женщины и дети. Нужно место, где они могут спрятаться. А времени на поиски нет.

— Жаль, что лодки все спрятали, — вступил в разговор, отмачивавшийся до этого времени невысокий плотный воин.

— Зачем тебе лодки, Таррок?

— Переправиться через Большую Реку. На берегу большого озера есть один холм. Там корни деревьев растут посреди камней. Много камней. Однажды я охотился на водяных крыс и остался ночевать на этом холме. Там есть пещеры. Я ночевал в маленькой: в большой пещере одному ночевать опасно. То было давно, но у холма ведь нет ног, и плавать он не умеет.

— Почему не рассказывал об этом раньше?

— Я предлагал Кодагу и Боленбе поохотиться в тех местах, но они отказались. Вот я и не стал рассказывать о пещерах. Зачем? От селения близко, прятаться там от Крылатых Убийц старейшины не разрешат. Да и сыро там. Думаю, что старейшины знают об этом месте, но оно слишком близко. Опасно.

— А далеко оттуда до острова, где живёт ведьма? — спросила Эйла.

— Это примерно на половине пути. Почему спрашиваешь?

— Убийцы знают, что в прошлый раз двое из них исчезли там. Они могут искать виновников.

Все задумались. Через пару минут Лангак прервал молчание.

— Не думаю, что так будет. Они никогда не ищут долго, а мстят сразу. Так рассказывали старейшины. А ведьму они так и не нашли. В любом случае, если мы не спрячем женщин и детей, то не важно, найдут нас на пути к Большим Валунам или возле озера. А путь к озеру короче. Если мы сейчас пойдем прямо к реке, то к вечеру достигнем берега.

— Но лодок там не будет, Лангак.

— Свяжем плоты и переправимся.

— Если появятся Крылатые Убийцы, они утопят всех в реке.

— Не утопят, Таррок. Мы не будем ждать утра. Переправимся ночью и сразу же двинемся к озеру. Надо спешить. Женщины и дети отдохнут, пока будут вязаться плоты и во время переправы. Воины должны выдержать.

— Идти ночью по лесу опасно. А следы?

— Тот берег высокий. Почва твердая. Листьев на земле много. Следов будет мало. А ночью нас поведёт Греф. Ты справишься?

Греф утвердительно кивнул головой. Даже сейчас он знал о состоянии дел в лесу куда больше, чем эти люди. А если получится призвать зверя, то проблем не должно быть вообще. Другое дело, что не знает ориентиров в этой местности, но в этом ему помогут. То же Таррок укажет направление. Главное к озеру выйти побыстрее, а там уже разберутся.

— Предупредить людей о Белый Зверь.

— Предупредим, — ответил Лангак, — Позовите сюда остальных воинов.

Вскоре отряд выступил. Маршрут движения резко изменился: сначала на запад. Потом на юго–запад. Во второй половине дня о следах уже почти не беспокоились: люди двигались по руслу большого ручья, который нес вои воды в сторону большой реки. По мнению самого Грефа, это несколько замедляло движение, но воины решили, что так будет безопасней.

Когда солнце уже касалось вершин деревьев, люди достигли берега большой реки. Греф уже начал опасаться, что они не успеют построить плоты. Как отыскать в темноте нужное количество брёвен? Но он ошибся.

Воины начали строить не классические плоты, а нечто вроде прямоугольных каркасных конструкций из брёвен и длинных жердей. Проблему плавучести решили весьма просто: использовали надутые воздухом бурдюки из шкур. Эти поплавки привязывались снизу к изготовленному каркасу. В результате получилось три довольно хрупких с виду, но все держащихся на плаву примитивных судна. Когда все погрузились, вода плескалась прямо под ступнями людей. Многие предпочли стоять всё время переправы, чем сидеть на сирых ветвях палубы.

Впрочем, переправа обошлась без происшествий. Течение порядком снесло эти трудно управляемые транспортные средства к югу, но это было не страшно. Главное, что после полуночи все оказались на другом берегу, и когда плоты были разобраны, к восходу солнца ещё оставалось несколько часов. Греф не принимал участия в процессе уничтожения средств переправы. Едва люди сошли на берег, он тут же отправился в лес.

Ещё во время возвращения из похода наметилось некоторое взаимопонимание, что ли, между человеческой и звериной частью его души. Он начал замечать, что во многом его действия стали основываться на инстинктах, и, самое главное, это его совсем не беспокоило. Всё как‑то упростилось. Хотелось есть — он искал пищу, не дожидаясь обеда. Уставал — старался лечь и поспать. Картина окружающего пространства открывалась человеку всё больше и больше: звуки, запахи и ощущения сразу же вызывали в сознании полноценные образы животных или предметов, сообщали о грядущих изменениях в погоде и т. д. Только когда дело касалось социальных аспектов жизни в обществе, на пути инстинктов возникали барьеры человеческой морали. И странным образом это совсем не отобразилось на способности размышлять над вполне абстрактными вещами, понимание которых, как он помнил из опыта прошлой жизни, зверю не доступны.