Сергей Девкин - Тайпэн. Оскал войны Страница 40

Южная эскадра Таури. построившись тремя походными колоннами, вышла под полными парусами через узкий проход между рифов, защищавших городской порт со стороны моря. Тайпэн Руо Шень, бессменно проведший последние тридцать пять зим на командирском мостике флагмана «Погибель Зерлаку», вглядывался вдаль через «зоркий глаз», прошедший весь этот долгий путь вместе со своим хозяином. Несмотря на былые заслуги и многие успехи, что были за плечами у полководца из рода Вейлун, это морское сражение должно было стать настоящей жемчужиной в его незримой коллекции. Дважды Южная эскадра под предводительством Руо крушила объединенные флоты сиртакских пиратов у побережья Умбея. Также был памятен бой у цепи островов Балаак, где вкусили горькое поражение бесстрашные и надменные мореходы заокеанских земель. Князья и тираны Тысячи Островов навсегда запомнил тот урок, и их послы смиренно опускались на колени у подножия нефритовой пирамиды, выпрашивая у Императора право мирной торговли и свободного прохода через воды, которые прежде всегда считали своими. Но могучий флот Юнь без сомнений превосходил их всех, и для Руо непривычным откровением стала легкая дрожь в преддверии схватки, от которой, как считал он сам, флотоводец избавился еще долгие годы назад.

Как и в случае с наземной армией, флот Империи не дал Юнь времени, чтобы подготовиться к схватке, заставляя вступить в бой на своих условиях. Стремительный удар по трем расходящимся направлениям внес смятение среди команд кораблей, стоявших на рейде. Часть экипажей на большинстве судов вообще находилась в это время на берегу, и пока только спешно грузилась в лодки, вытащенные на песчаные пляжи к югу от города, чтобы вернуться на свои родные палубы. Плавучие крепости Империи вели огонь с бортов и верхних площадок, разбивая в щепки более мелкие гребные галеры и сиртакские парусники. Одновременно с этим к силуэтам куда более внушительных кораблей противника пытались прорваться вспомогательные барки и десантные мику–дзё, чтобы позволить во всей красе раскрыть свои таланты усиленным абордажным командам.

Сиртаки, как и ожидалось всеми, включая юнь, первыми начали искать спасения в бегстве. По большому счету никто не препятствовал им в этом, позволяя смуглым матросам и капитанам вносить дополнительную панику и неразбериху в происходящее. Третья колонна имперского флота, направление атаки которой пришлось именно на скопление каперов, понесла наиболее незначительные потери. Это позволило ее хайтинам быстро перестроиться, чтобы прийти на помощь второй, наиболее многочисленной, группе, которую тайпэн Шень лично вел в бой, и которая теперь оказалась в самом тяжелом положении, вынужденная ожесточенно сражаться с лучшими силами царских эскадр. Между тем, полтора десяток куай–сё, появившихся из портовой гавани чуть позже остальной эскадры, двинулись вдоль берега с явным намерением атаковать баркасы, использовавшиеся флотом юнь как средства обеспечения и сообщения с главной полевой ставкой. Защищать береговой лагерь, где было собрано больше половины флотских запасов, могли сейчас лишь немногочисленная охрана и слуги. Это также могли бы делать солдаты–юнь из основных наземных сил, но у них на данный момент были куда более важные дела.

Занятия и тренировки городской стражи заметно отличались от тех, что проводились в регулярной армии, да и задачи, которые ставились перед хранителями спокойствия многолюдных кварталов, серьезно расходились с тем, что требовалось от солдат самой лучшей армии в известной части мира. И все же стражники могли и умели действовать как военизированные отряды, когда ситуация требовала от них чего–то большего, чем ловля карманников и поддержание общественного порядка во время многолюдных гуляний. Порою только эти люди и были способны защитить простых обывателей, как это в свое время случилось в Ланьчжоу, и пускай доблесть и ревностное следование долгу редко ассоциировались у жителей имперских провинций с городскими стражниками, свою работу они делали всегда, по мере способностей и умений.

Штурм земляного форта силами трех тысяч воинов под командованием тайпэна Ханя был определен как тактическая цель для стражи потому, что, несмотря на возможные трудности, для них это было вполне выполнимой задачей, а с другой стороны простые ополченцы с такой работой могли и не справиться. Присутствие императорского посланника должно было вдохнуть в солдат дополнительные силы, да и невероятные возможности демонов из свиты Ли совет обороны Таури оценивал очень высоко. Вероятно, даже чересчур высоко.

Впрочем, в тот момент, когда его усиленный самострел стал добивать до позиций юнь, всякие посторонние мысли разом покинули Борынчи, и обратного пути назад уже не было. Вместе с бойцами из своего десятка, стражник–хшмин двигался в четвертом ряду восьмого отряда, оказавшись практически в центре ударного построения.

За сотню шагов до редутов, сложенных из земли и бревен, им пришлось остановиться, пока первые группы имперских воинов ринулись на штурм. Задачей стрелков оставалось поддерживать наступление плотным огнем, а в нужный момент прийти на помощь товарищам в рукопашном бою. События на невысоких стенах развивались стремительно, и если на флангах юнь сопротивлялись упорно, заставив стражу Таури увязнуть на покатых насыпях, то в центре стремительный прорыв, возглавляемый кумицо, закончился тем, что оборону врага удалось прорвать сразу в нескольких местах.

Сигнальщики взметнули вверх желтые полотнища с черными лентами, и стрелки, споро убрав свои самострелы в заплечные футляры из кожи и дерева, быстро обнажили широкие палаши и короткие цзун–хэ. Кто–то прихватил с собой округлые топоры или кривые абордажные сабли, но большинство бойцов остановили свой выбор на привычном оружии, к которому за годы службы уже успели привыкнуть руки. Еще несколько бамбуковых жердей поднялись между замерших рядов, и стражники дружно бросились вперед, переходя с шага на бег.

Борынчи тоже несся в атаку вместе со всеми, но в отличие от остальных он не кричал что–то вдохновляющее и не прятал за спину своего любимого оружия. Десятник хорошо понимал, что в схватке лицом к лицу от него будет не больше проку, чем от любого из его подчиненных. Драки в закусочных или пьяные потасовки на улицах были не лучшей практикой для блестящего овладения искусствами ближней схватки, да и раньше Борынчи как–то никогда не стремился проявить себя на этом поприще, предпочитая всем известным видам ножей тот, что подавался к столу вместе с мясом и птицей. Зато у беглого ётёкабу был наметанный глаз и твердая рука, которые вполне могли сослужить ему верную службу, даже здесь и сейчас.