Алексей Игнатушин - Псы, стерегущие мир Страница 40

Нежелан осторожно приблизился. Стрый оскалился, приглашающе мотнул головой. Из мешка на траву хлынули различные предметы: травы, костяные обереги, камни, одежда, морщинистый шар.

Бедовик отшатнулся от злобной ухмылки мертвой головы. Стрый с усмешкой поднял за остатки волос, вгляделся во вращающиеся глаза. Рот головы непрерывно раскрывался, но, кроме шипения, других звуков не было.

– Хорошая вещь, – сказал воевода почему-то коню.

Гором скосил багровый глаз, согласно тряхнул гривой. Нежелан поглядел на громадного воина с опаской. Стрый тем временем перебирал травы, бормоча под нос:

– Так, это без толку, это тоже, вот, от живота пригодится. А это что, тирлич?

Гором кивнул, фыркнул одобрительно, бедовик едва подавил крик изумления. До сей поры единственной странностью коня он считал непомерную величину и красные глаза, а тут оказывается, что животное понимает человечью речь и в травах разбирается.

Воевода отложил голову и связку свежей травы – корни запачканы влажной землей, – Гором продолжил советовать, что брать, а чему улететь в кусты. Нежелан затосковал, но воевода как почуял, на миг оторвался от оберегов, буркнул:

– Собери коней, вьючного подгони сюда.

– Да, воевода.

Бедовик, обрадованный, что может совершить полезное дело, направился к разбежавшимся коням. Стрый уткнулся в бабкины вещи.

Буслай разлепил глаза, звон в голове рассеялся. Лют с мрачным лицом подал руку, гридень оперся, сел на траву, ошалело крутя головой.

– О, Стрый! Никогда бы не подумал, что буду так рад тебя видеть. А где этот? Где топор?!

Лют выставил руки:

– Тише ты! Не ори. Ворога Стрый бабкиным молотом расплескал, нечистый в воздухе растворился, а топор в траве валяется.

Стыд ошпарил голову. Буслай опустил глаза, с кряхтеньем поднялся: Лют вообще не ожидал удара, а меч не выпустил. Гридень прохромал до оружия, полянку огласил разочарованный возглас. Лют глянул на щербатое лезвие, усмехнулся. Меч пострадал меньше: пройтись ласково точильным камнем, и лезвие обретет начальный вид.

Стрый буркнул насмешливо:

– Что, сражаться нечем? Так возьми бабкин молоточек, мне без надобности.

Буслай нашарил взглядом заляпанный молот, глянул на воеводу неприязненно:

– Да мне не поднять!

Воевода пожал плечами:

– Как хошь, но я бы попробовал.

Буслай без охоты подошел к молоту, ладони едва сомкнулись на рукояти, осторожно потянул. Молот стремительно уменьшился, рука Буслая легко держала его на весу. Стрый наградил насмешливым взглядом, Буслай захлопнул рот, с нарочито каменным лицом повесил молот на пояс. Выщербленный топор остался лежать в траве.

Нежелан собрал лошадей, воевода обернулся на стук копыт, плечо бедовика перекосило от дружеского хлопка. Мешок со спины лошади переместился наземь.

Стрый распутал завязки, в горловине исчезла голова. Нежелан испытал облегчение, когда свирепо вращающиеся глаза скрылись, воевода стянул ремешки. В другой мешок заботливо уложил травы, разноцветные камушки, старую шапку на меху.

Гридни подошли к растерзанному Савке, лица скривились, но сил на большее не осталось, нежданная схватка опустошила. Лют запустил пятерню в бороду, спросил задумчиво:

– А как хоронить будем? В землю положим, так бабка из вредности в умрунов превратит или в упырей.

Буслай пожал плечами, взгляд застыл на безголовой туше волка, переместился на хмурое небо.

– Не знаю, придется готовить огненную краду.

Стрый уложил добычу в мешки, бедовик потянул поводья, лошадь вернулась в круг сородичей, воевода прогрохотал:

– Некогда лес валить, тут не больно топором помашешь. Положите их рядом.

Буслай принес волка, безголовое тело улеглось в лужу крови. Лют отвернулся, показалось, что вот-вот серая шерсть слезет клочьями, и взору предстанет человечье тело.

Витязь сплюнул в червивую яму, оставшуюся от избы. Стрый подошел к телам, брови мохнатыми валунами скрыли в глазах печаль. Лют выжидательно смотрел, как могучан распутывает мешочек на поясе. Утреннее солнце заиграло на неровных гранях кусочка красной смолы. Буслай глянул подозрительно, невольно попятился.

– Правильно, – кивнул воевода, – и ты, Лют, отойди, бабкины штучки опасны.

Витязь нехотя попятился. Нежелан со стороны наблюдал, как воевода кинул смолу на тела. Ярко полыхнуло, в уши ворвался рев могучего пламени. Лошади испуганно отшатнулись, в лица гридней ударил горячий кулак.

Буслай прикрылся ладонью, веки испуганно закрыли пересохшие глаза, к шуму огня добавился треск бровей. Люта повела в сторону широкая длань, лицо обдало прохладной струей, ноздри, высохшие от раскаленного воздуха, растопырились, как крылья орла.

Запахло паленым мясом, шерстью. Стрый нахмурился, огонь загустел, тела Савки и обращенного Ждана мелькнули в желтых складках, пропали. Пламя отбушевало мгновение и скрылось в земле, как клинок в ножнах.

Нежелан потрясенно уставился на угольную корку без следов павших. Воздух над пепелищем помутнел, деревья сквозь него виделись кривыми.

Стрый хмуро глянул на мрачные лица гридней. Гором положил воеводе голову на плечо, багрец конских глаз потух.

– Шевелитесь, – наказал воевода. – Мы обидели Хозяйку леса, пора убираться из ее владений.

Буслай молча подошел к коню, седло под ним скрипнуло, копыта мягко простучали по траве. Лют вскочил на коня, в глаза бросились два пустых седла. Кони вяло прядали ушами.

Растерянный Нежелан сжимал поводья, не понимая, что делать с пятью животными. Витязь подъехал к бедовику, перехватил повод, лошадь Ждана фыркнула, пошла за новым хозяином.

Стрый неспешно взобрался на Горома. Нежелан вздрогнул от сердитого рыка:

– Что стоишь? Одного коня отдай Буське и быстрее лезь в седло, а то здесь оставим.

Буслай с мрачным лицом взял повод, нарочито не глядя на бедовика. Нежелан сглотнул ком от обиды и неуклюже забрался в седло.

Черепа на тыне настороженно проводили пустыми взглядами людские спины, отряд исчез за стеной леса. Поляна, обезображенная кострищем, выжидательно затихла.

Глава четырнадцатая

С вершины холма город кажется игрушкой, сложенной из соломин. Острый глаз различает темные точки людей, похожие на муравьев. Ветер гонит волну по высокой траве, упругие стебли щекочут лошадиные брюха, всадники успокаивают животных.

Шергай с брезгливым прищуром рассматривает укрепленный город – первое в походе серьезное препятствие. Город вписан в излучину реки, крутые обрывы надежно защищают от атак с воды. Ров с холма кажется ниткой, опоясавшей деревянные стены, защитный вал скалится зубьями частокола.

Маг прикрывает слезящиеся от солнца глаза, в темноте проявляются укрепления, будто смотрит на них с близкого расстояния. Старческие губы раздвигает усмешка: бревна издали кажутся несокрушимыми, но на деле стены давно не подправляли, в стройном ряду частокола частые щербины, бревна темные, сухие, в жаркое лето заполыхают от одной зажигательной стрелы.