Пастыри чудовищ (СИ) - Кисель Елена Владимировна Страница 41

— То есть это всё, что тебя в нём не устроило во время выезда?

Кейн морщит лоб, начинает перечислять прямо-таки напоказ:

— Гм, он общается, как распоследний урод, игнорирует большую часть моих реплик… Так, что там ещё, отбит на всю голову… ага, жуткий. Это-то я всё знал и до выезда, но вот с ранними побудками он уже совсем за границы дозволенного выходит.

И закатывает глаза, показывая — в каком он невозможном ужасе.

Тонко ноет левый висок — в нём засел сегодняшний вызов… ещё один частный зверинец, ещё один всплеск бешенства зверей. Разница только в том, что в зверинце оказались толковые вольерные и хорошие клетки, так что пришлось поработать только с яприлями да единорогами из открытых вольеров… но никто не погиб, да, чудом никто не погиб. И не удалось обнаружить — кто из посетителей это мог быть, и пришлось долго объясняться с директором питомника, и ноет висок… Очень может быть — Кейн видит это, потому что тут же и прекращает валять дурака.

— Не худший из моих напарников, если уж начистоту. И да, о худших я не буду рассказывать, чтобы не вселять ужас… ну вот, в Морвила, хотя бы.

«Мгррр?» — вскидывается Морвил, услышав своё имя.

— А вот представь себе, — отзывается Кейн, — О чём это я бишь? Так вот, он уехал сразу же после выполнения задания. А мне пришлось повозиться с выжиманием денежек до вечера. Этот староста из Маслюток оказался не дурак поторговаться! Всё пытался спихнуть, что и зверь был не на их территории…

Драккайна — очень возможно, что кормящая или с детёнышами. Раз уж они потом обнаружили логово… и девочку в нём. Раз уж самка драккайны для чего-то охотилась на людей и уносила добычу к себе.

Кто ещё был в логове — Кейн не рассказывает. Гриз благодарна за это.

Висок начинает ныть тревожно и остро — в него втыкаются мысли-льдинки. О пятнадцати жертвах и о маленькой девочке. О драккайне. О том, что всех не спасти, а к некоторым — ещё и не успеть.

Морвил лижет ладонь шершавым языком, а Кейн Далли звенит монетами.

— …всё-таки выжал сумму целиком, хотя меди он мне накидал — хоть засыпься. Зато как бесился, когда я в третий раз пересчитывал! Так пойдёт?

Кейн Далли просто не знает — насколько редко им платят за вызовы сполна.

— Да и… кхм, — Новичок выдвигает ногой из-под кресла сумку, к которой Морвил завороженно принюхивается, — нужно же было что-то стрясти с него за то, что нам пришлось нестись в соседнюю деревню… и шкуру я как трофей сговорил в Маслютки. Деньги скряга отдавать отказывался начисто, так что вот… говорят — лучшее в округе.

Внутри сумки тщательно охлажденные, завернутые в полотно куски сливочного масла. Кейн поглаживает сливочные бруски с видом собственника.

— Двенадцать фунтов. Фреза говорила — на выпечку сгодится, но если вдруг зверушкам тоже…

Очень может быть, питомник внезапно приобрёл сокровище. В лице человека с туманным прошлым. И таким же туманным именем.

— Очень даже пойдёт. Ты здорово сработал, Кейн. Свою долю с выручки получишь одиннадцатого числа. Если вдруг нужно сразу…

Далли мотает головой. Приоткрывает рот — спросить на что-то разрешения.

— Официально разрешаю надраться вместе с Лортеном, — У Кейна делается поражённый вид. — Но чтобы завтра ты был в порядке. Зайди к Аманде за антипохмельным — она ещё не спит. Масло брось на ледник.

Новичок кивает, подхватывает сумку и выходит. Морвил приязненно вздыхает вслед — и подставляет под гребень второй бок.

Далли — день… теперь вот ещё и сокровище, да. Готовность помочь, разговоры и шутки, а за ними…

Пропасть. Тень. Непонятный, черный след, тянущийся издавна, длинный и извилистый, почему-то напоминающий скользкий хвост… чей вот только?

«От него враньём несёт», — бросила Мел. Кейн Далли умеет лгать, да. Он отличный игрок. Совершенно точно недоговаривает о своём прошлом. Но Гриз кажется, что от новичка пахнет не только ложью и загадками. Ещё — темными углами, и стенами, в которые зажат, и оковами, которые давят-давят-давят — и не скрыться. Страх, загнанность, отчаяние и опасность — вот что слышит Гриз.

Морвил мурлычет — будто одобряя её мысли. А может, ему просто нравится ощущение гребня, неспешно скользящего по мягкому боку. Нравится — что она с ним. Алапарды — собственники, как все кошачьи, а она в последние дни ушла в дела и не выделила вот даже получаса — поиграть с другом…

Да и сейчас сидит у камина — не чтобы расчёсывать алапарда.

Встречает ночь.

Далли-день отправился отдыхать и кутить. Забрал с собой шум и суету, и призраки тысяч несделанных дел — завтра они все воскреснут и явятся. Оставил тишину, полутьму и потрескивание поленьев в камине.

Ночь ходит бесшумно. Она уже давно подкралась к питомнику неслышными шагами — идеальная охотница, от которой не спрятаться. Накрыла черным брюхом загоны и хозяйственные постройки, навалилась сном на дневных животных, подняла на ноги — ночных… И сияет в небе темно-синей шерсткой, поблескивает искорками звёзд.

За ночью приходит тот, кто носит её имя. Без скрипа половиц и шума двери — проскальзывает через бывший зал таверны, почти доходит до лестницы… Останавливается, увидев Гриз в кресле.

Огонь обагряет крылья серебряной броши-бабочки — мгновенный взблеск, когда Рихард Нэйш приближается. Удовлетворённый, расслабленный.

— Аталия. Чудесная ночь, не так ли. Решила скоротать её у камина?

— Ты истребил выводок.

Лицемерный вздох сожаления, слегка разведённые руки.

— Надо же. Ни на чьё молчание рассчитывать нельзя. Кейн Далли…

— …не сказал мне ни слова и даже попытался скрыть тот факт, что речь шла о самке драккайны. Я работаю с животными не первый год, я могу догадаться, почему вдруг зверю потребовалось столько лёгкой добычи.

— Неожиданно, — говорит Нэйш, будто бы не услышав последней фразы. — Пытался скрыть? Почему бы он мог так поступить, аталия?

— Не хотел меня расстраивать, считал это неважным, или, может, думал, что ты его придушишь — не суть важно. Скольких ты…

— Это для тебя важнее? — ночь длит и длит мягкие, жутковатые секунды. Алапард застыл под её ладонью, больше не мурлычет. Рихард Нэйш, глядя куда-то над её головой, ведёт нарочито неторопливый подсчёт. — Четверо, кажется… да, четверо. Ах да, я же нарушил правила. Всё никак не запомню — чего я там лишаюсь, своей доли за вызов? Или с меня полагается штраф? Отработка?

Я могла бы сказать тебе, молчит Гриз — пальцы вцепились в шерсть напрягшегося алапарда. Я могла бы сказать — чего ты лишаешься. На самом деле. Каждый раз, как ты… Только вот зачем начинать разговор об известном, Рихард? Ты же сам знаешь — чего. Ты же поэтому каждый раз на это и идёшь.

— Жаль.

Устранитель вскидывает брови. На лице прорезается насмешка.

— Меня? Четырёх маленьких драккайн, пятнадцать жителей? Или, может, Далли?

— Что меня там не было.

— Полагаешь, ты смогла бы остановить людоеда в момент атаки? Пятнадцать жертв, самка возле логова… Или думаешь — ты смогла бы сберечь выводок. Остановила бы меня, аталия? Как?

— Ты знаешь, — говорит Гриз ночи за окном. Улыбка Нэйша на миг ломается и гаснет, когда между ними непринуждённо шагает память.

Он перестал улыбаться, когда Гриз Арделл впервые шагнула между ним и жертвой. Поняв, что приказ бесполезен.

Закрыв собой.

Она не успевала развернуть кнут, и лезвие дарта было уже в полёте, и раненая самка кербера рычала и скалилась за спиной, припадая на брюхо. «Вместе», — короткий крик, кто знает, услышит или нет, пока ты падаешь в прыжке под серебряное, неотвратимое лезвие…

Дарт не долетел двух дюймов до её груди. Предвкушающая улыбка устранителя превратилась в хищный оскал. Цепочка впивалась в ладонь: атархэ, верный приказу, рвался к крови ещё полновесный миг, два… Потом услышал хозяина и вернулся в ладонь.

И была другая ночь — давняя, и шепот мешался в волосах.

— Неосторожно, аталия… я ведь мог и не остановиться — наконец, ты же просто оставила хищника за спиной. Так можно до времени крылья опалить. Надеюсь, ты не собираешься и дальше играть в такие игры?