Алекс Орлов - Золотой воин Страница 41

– Зачем они здесь? – спросил он Корнелия.

– Ты должен научиться хорошо держаться в седле, – ответил тот, поправляя дождевую накидку. – Случалось раньше ездить верхом?

– Совсем немного.

Питер обошел зубанов кругом, опасливо на них посматривая. Вблизи они выглядели еще страшнее.

– Почему немного?

– Мне хотелось бы больше, но дядя не поощрял никаких увлечений, кроме торгового дела, поэтому меня даже драться научить некому было, уличные мальчишки на два-три года младше меня, случалось, били меня по дороге в малкуд.

– А что же дядя?

– Когда это случилось, он выделил мне охранника.

– Вот как? Но судьбу не обманешь: кому предстоит стать воином – он им становится, невзирая на малкуд, цифирь и древние языки.

– Как же мы поедем, Корнелий, если я боюсь даже подойти к ним? – признался Питер, продолжая ходить кругами. – Эти зубы...

– Потому и зовутся зубанами, – пояснил Корнелий. – Животные они, конечно, упрямые. При случае стараются отомстить хозяину и признают только силу. Держи.

Корнелий подал Питеру короткую плеть с заплетенным грузом, такую же, какой Лусх едва не забил его до смерти.

– Бить ею нужно между глаз, другие места у них нечувствительны, шкура толще бычьей.

– А если в глаз попаду?

– Не попадешь, глаз у зубана, сам видишь, маленький, злой, глубоко посаженный. Плетью его не повредишь.

– Ну и башка, на свиную похожа...

– Скорее на лосиную. Ну что, сам в седло сядешь?

– А если куснет или лягнет?

– Они не лягаются, при таких зубах это лишнее. Но если тебе что-то не понравится, даже в его взгляде, – бей. Плеть зубану только на пользу.

– Пожалуй, – произнес Питер и осторожно двинулся к ближайшему животному. Зубан скосил черный зрачок и, когда человек сделал еще один шаг, сделал стремительный выпад, желая укусить, но Питер был настороже, и тяжелая плеть врезалась в череп зубана.

Удар получился хороший, зубан даже сделал шаг назад, но потом тряхнул головой, и даже по осанке его стало заметно – успокоился.

– Хорошо, теперь смело садись. Он запомнил твою крепкую руку и впредь будет вести себя осмотрительнее.

Питер вдел ногу в стремя и быстро сел. Ширина и основательность спины зубана поразила его. Толстая шкура животного была в мозолях и потертостях, неудивительно, что он был почти нечувствителен к боли.

41

Весь день Питер провел в седле. Никакого оружия, кроме тяжелой сырой жерди, Корнелий ему не давал и никаких упражнений с этой жердью делать не заставлял.

– Пока просто привыкни, что у тебя в руке какой-то груз, сырой, скользкий, неудобный, – сказал он и пустил своего зубана рысью. Скакун Питера тотчас устремился следом, приходилось следить, чтобы жердь не врезалась в кусты, не задевала веток и стволов деревьев.

– А что они едят, кроме сена и овса?

– Практически все. Любое мясо, старые кости, падаль, птиц, рыбу... Если ничего нет, может нажраться даже трухлявых пеньков, при этом будет сыт, бодр и подвижен.

– Ценная скотина, – сделал вывод Питер и свободной рукой похлопал зубана по жесткой шее.

– Ценная! – согласился Корнелий. – Если бы не упрямство и злобный нрав.

На обратном пути вдоль длинного маршрута они остановились у реки. Питер сбегал к одному из старых прикормленных мест и прямо у берега руками выхватил двух крупных линей. Этот улов он скормил обоим зубанам и улыбался, глядя, как те с треском пожирают редкое для них угощение, закрывая глаза от удовольствия.

– Уверен, они впервые закусывают свежей рыбой, – сказал Корнелий. – Трухлявые пеньки им попадаются значительно чаще.

Вернувшись к навесу, Питер под присмотром Корнелия занялся восстановлением старого меча. В этой работе не было ничего сложного, за пару часов его удалось наточить и отшлифовать до зеркального блеска. Рукоять, по совету Корнелия, Питер натер канифолью и в один слой обмотал мокрым шнурком, свитым из кожаного ремешка и льняной нити.

– Когда высохнет, лен стянет шнурок туже, а кожа все равно останется мягкой, – пояснил Корнелий. – Так всегда делают, если рукоять тонковата для руки.

– А что с ножнами делать?

– Ничего, ножны нормальные. Но если хочешь, чтобы они смотрелись поновее, намажь сработанным дегтем, подержи недолго и вытри досуха.

– И что будет?

– Будет смотреться, как старое лаковое дерево. Но это в другой раз, сегодня пора заканчивать – поедем в город верхом.

– Верхом? – поразился Питер, ведь он все еще был невольником, а всадник являлся символом свободы.

– Ничего странного в этом нет. В другое время это могло вызвать в городе недовольство, но теперь, когда враг почти под стенами, на многое смотрят иначе.

Корнелий оказался прав, все орки были заняты собственными неотложными делами: когда они с Питером подъехали к воротам города, из них выезжали повозки, груженные вещами и детьми молоканов. Под небольшой охраной и в сопровождении нескольких растрепанных и сутулых женщин-орков все это богатство переправлялось в более спокойные южные поселения.

Пропустив повозки, Корнелий и Питер проехали в город и благополучно добрались до дома Даувпиртов. Один из рабов открыл им ворота, и они въехали во двор верхом, как подобает господам.

Но на этом сюрпризы для Питера не закончились. Принявший у него зубана раб сообщил, что для господина Питера имеется отдельная комната.

– Хозяин приказал почистить и побелить отгородок в пристройке. Мы с Троком все сделали, так что извольте в новое жилище, мы и топчан вам сколотили, и постелю вашу перенесли.

Питер отдал поводья и пошел посмотреть конюшенную пристройку. Все оказалось так, как говорил конюх: и топчан с тюфяком, и выбеленные, почти просохшие стены, а на маленьком, затянутом бычьим пузырем окошке стояла плошка с сыром.

Притворив дверь, Питер уселся на заботливо взбитый тюфяк и огляделся. За все время невольничьей жизни это было первое жилье, которое он заслужил.

42

Вот уже целую неделю Питер с Корнелием отправлялись на уроки верховой езды прямо со двора – верхом на зубанах. Шутки вроде сырой оглобли остались позади, теперь Питер выглядел как тяжелый рыцарь при доспехах, мече и кинжале. Пусть старые смятые накладки и выглядели ненадежно, а избитые налокотники и наколенники топорщились во все стороны, зато весила эта амуниция, как полноценные доспехи. От тесноватого шлема побаливали уши, а сквозь узкую смотровую щель почти ничего не было видно, но Корнелий говорил, что для учения так лучше.

– Ты должен чувствовать врага, даже когда не видишь его. В быстром бою на все глаз не хватит, поэтому приучайся не видеть, а чувствовать.

Под навесом он нагружал Питера деревянным щитом, добротно сколоченным, но сырым и оттого неподъемным, и длинной пикой с камнем на конце.