Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — граф Страница 41

На первый взгляд как будто бы хозяин этого замка осторожничал, старался и вашим и нашим, как в православных церквях старушки ставят большие свечки Николаю Угоднику и поменьше черту. Так, на всякий случай. Однако, если сравнить обе картины, то дьявол явно торжествует. В то же время, как догадываюсь, весь цимус в том, что оба витража наверняка делались под эгидой и присмотром церкви. Самый смак под носом церкви насрать целую кучу на их догматы, на церковные книги, на алтарь, да еще и растереть ладонями. Потому что дьявол и должен улыбаться, он же насмешник, а вот ангелы — всегда скорбящие по человеку, всегда с унылыми мордами, ибо, по мнению чиновников от церкви, о человеке нельзя говорить иначе, как с печалью во взоре, тем самым без боя отдав все веселье дьяволу.

И невдомек, что улыбающийся всегда выглядит победителем. Неважно, как на самом деле, но выглядит победителем.

Я наконец отвернулся и пошел к темнеющему выходу напротив. В висках стукает предостерегающее: здесь не только выглядят победителями, но и победили на самом деле. Церквей нет, священники изгнаны или истреблены. И если бы витражи делали сейчас, то ангела если бы и поместили, то разве что под ногами попирающего его дьявола.

Из зала в зал проход под широкой аркой, здесь пилоны и колонны самые что ни есть толстенные, и, когда я вступил туда, дрожь покатилась по телу ледяными волнами. Весь просторный зал выстроен в форме прямоугольника, белым призрачным светом выделены окна, вернее — рамы окон. Сами стекла, если там стекла, — абсолютно черные, за ними пугающий первобытный мрак. Черный зал из мрака со светящимися рамами.

Я стискивал кулаки, отчаянно удерживая дрожь. Даже глухой ночью, когда все кошки серы, все же есть какие-то слабые цвета, но здесь все черно-белое. Черные стены, черный потолок и пол, и четко очерченные окна. Впрочем, на потолке, если присмотреться, едва заметные прямые линии, словно слабосветящиеся нити.

Ноздри раздуваются, я жадно пытался поймать какие-то запахи, даже в коридоре будто плыл в море разнообразнейших запахов, а здесь стерильность, пугающая мертвая чистота.

— Чем бесстрашнее человек, — сказал я себе шепотом, — тем меньшую лужу он делает в момент опасности.

Чуть ли не с закрытыми глазами я преодолел расстояние до следующего помещения, в лицо кольнуло тысячами холодных иголок, словно ветер бросил навстречу мелкую снежную крупу. Я преодолел минутное оцепенение, сделал робкий шажок. Пятиугольный зал, стены из массивных гранитных глыб, серых и с неприятной мертвенной зеленью, наклонные пилоны, по ним с разбегу можно бы забежать до самого потолка. Конечно, если хорошо разбежаться, но это для ниндзюк, а я — нормальный, никогда так не разбегусь. Достоинство не позволит.

А посреди зала на полу точно в центре такая же пятиугольная плита. Тщательно отполированный гранит холодно блестит, посредине нарисован красным круг, а в круге — пятиконечная звезда. Холодом пахнуло сильнее, я зябко передернул плечами. Сердце колотится отчаянно, в этом жутком сером зале красная звезда в красном же круге — как пронзительный крик.

Похоже, здесь тайная комната леди Элинор для колдовства. Или Уэстефорда. Нет, его вряд ли допустят сюда, слишком здесь все торжественно и… здесь чувствуется мощь. А Уэстефорд — не по Сеньке шапка.

Я вздрогнул, обостренные чувства выдали сигнал тревоги. Я вздрогнул, вжался в стену и всмотрелся в проход по ту сторону пятиконечной звезды. Так вот что имела в виду Элинор, когда сказала про магические ловушки по верхним этажам! Я видел отчетливо полосу холодного зеленого огня поперек коридора, и чем больше смотрю на эту светящуюся призрачную плесень, тем сильнее топорщатся волосики на руках. Уже вся кожа вздулась крупными пупырышками, ощущение опасности пахнуло, будто резко открыли дверь в морозную ночь.

Я отступил на шаг, огляделся, страх барабанит в виски, но я, дитя века, взял в руки этого жалкого труса и гаркнул в ухо: думай!.. Это только сенсорная полоса на полу. Не знаю, что случится, если наступлю, но можно сделать шаг пошире. Можно вообще перепрыгнуть с запасом. Ну же, трус!

Ноги подрагивали, я отступил еще, сделал два быстрых шага и прыгнул… мудак, с таким запасом, что едва не вбежал во вторую ловушку. Странно было бы, если бы леди Элинор ограничилась одной. Ведь чужак по случайности может переступить, но по теории вероятности на второй уже попадется. В крайнем случае на третьей.

Третья куда хитрее: середина коридора горит зеленым огнем, полоса широкая, не перепрыгнуть, однако под самой стеной узкая полоска не затронута зеленой гадостью. Я прижался лопатками к шершавым плитам, пошел приставным шагом, сердце стучит, а глаза вылезают из орбит, следя за носками башмаков. И хотя до зелени почти ладонь, но пятками скребусь по стене с силой шелудивой собаки.

Коридор не то чтобы узок, но под противоположной стеной заставлен деревянными ящиками, их множество, не меньше двух десятков. Я лишь скользнул взглядом и уже отворачивался, но в одном зашевелилось, высунулась змеиная голова, я услышал злое шипение, отпрянул. Змея посмотрела на меня желтыми глазами. Опустилась, я поколебался, сделал осторожный шажок, приподнялся на цыпочки.

Не змея, а небольшой дракон, из тех, что летали над садом и жрали яблоки. Смотрит настороженно, готовый снова поднять голову на длинной шее и пошипеть, отгоняя. Глаза блестят, как бусинки, в зрачках бушует грозное пламя, крылья распластаны. Из-под дракона торчит солома, нет, это сено, даже тонкие нити высушенного мха.

Я не понял, что у него за странная такая поза, заболел, что ли, может быть, ранен, покалечен… Рядом еще два ящика, пустые, торчат пучки сухой травы. Я тихонько приблизился еще, заглянул. Сперва не поверил глазам, ну никогда бы не подумал, вот в таких шорах живем, хотя, казалось бы, очевидное, потом смятенно подумал: а почему нет? Человек жрет не только куриные яйца, но и перепелиные в большом почете. В перепелячьих нашли массу целебных свойств, даже от рака вроде бы лечат, издавна человек лопает яйца черепах, да и рыбьи — еще как, только рыбьи яйца называет икрой… так почему пройти мимо драконьих?

Дракон постепенно успокаивался, а я вновь прижался к стене и поводил руками в воздухе: все-все, ухожу. Откладывай для леди Элинор яйца, она в них, возможно, черпает какие-нибудь стволовые клетки или наполнители. Впрочем, ты откладываешь не для нее, просто откладываешь и откладываешь, как курица, что считает только до трех, и потому в гнезде нужно оставлять не меньше трех яиц, а остальные можно забирать у дуры, не научившейся даже арифметике.

Коридор закончился двумя дверями. Я протянул руку к одной, пальцы ощутили холод. Озноб пробежал по руке, в плечо впились острые иглы. Чувство опасности стегнуло по нервам с такой силой, что я отшатнулся, ноги одеревенели, а дыхание пошло судорожными толчками. Из-под плотно подогнанной двери не просачиваются запахи, даже термозрение не может проникнуть через толстую обшивку, однако дар герцога Гельмольда проявил себя с ужасающей мощью: я чувствовал, как нечто огромное приближается с той стороны, втягивает воздух через чудовищные ноздри, тоже ощутило мое присутствие и жадно разводит слюнявые мандибулы.