Анатолий Нейтак - Мечтатель Страница 41

Когда мы перешли к уточнению мелких деталей, Мирг забеспокоился. Видимо, почуял то, что я чуял чуть ли не с самого начала разговора… и ведь без магии почуял! То ли на чистом опыте, то ли на интуиции, то ли ещё как… интересненько. Мысленно успокоить его я не мог, но и нужды в том не видел. Ещё немного… почти… да!

В следующую секунду из кустов с немалым треском и шумом вывалились те самые два момента в раскладе, что могли его кардинально поменять. Они же — припрятанные, но не сыгравшие козыри палатина. А если попросту, два щитовика, пытавшихся тихо подобраться поближе к нам и повторить при свете заходящего солнца тот же фокус, который не прошёл за час до рассвета. Но их обоих, засевших в кустах с арбалетами и пытавшихся выцелить моё бренное тело, как нашкодивших котят вытащила на свет модификация форсгрипа. Причём вытащила так, что они даже оружие не смогли ни бросить, ни разрядить.

Фокус этот дался мне не так просто, как я пытался показать. Да что там! Если бы в момент, когда я выдирал уже взведённые арбалеты из рук засадников, а потом их, растерявшихся, пеленал форсгрипами, как этакими эластичными трубами от плеч до бёдер, причём проделывая это под давлением со стороны палатина и Ко… в общем, если бы в этот момент в меня швырнули хотя бы простым метательным ножом, для надёжности чем-нибудь смазанным — я бы не увернулся. Не успел. Но ножик никто в меня вовремя не швырнул.

А потом стало поздно: волочь пойманных куда проще, чем обезоруживать, да и группа поддержки при Келлане растерялась — почти как в прошлый раз, под ослепительным форслайтом. Как следствие, групповое давление на меня ослабло…

По скулам палатина перекатились желваки. Понял, голубчик, что снова проиграл.

Притом вчистую.

— Так-так, — усмехнулся я. На поляне у приметной скалы стало очень тихо, даже ветер, и без того слабый, окончательно утих. — Какая… неожиданность. Знаете, что-то мне расхотелось мирно беседовать. Зато захотелось покинуть столь… — сморщить нос, как от неприятного запаха, — изысканное общество. А я не привык себе отказывать в небольших и скромных прихотях. Так и быть, я верну ваше в целости, — пойманных стрелков после неторопливого невысокого полёта я аккуратно поставил на ноги: одного на левый фланг группы щитовиков, второго на правый, — и даже не стану снова портить оружие. Если пожелаете задать мне ещё вопросы, обращайтесь в гильдию Охотников. В письменной форме. Ясного вам разума. И прощайте.

Разворот на месте, шаг, второй… Мирг явно собирается вырваться вперёд, дабы поработать проводником — вот и правильно, вот и хорошо. Йени Финр с чуть отставшим Анирой тоже шагают следом… и тут у одного из отпущенных мной арбалетчиков не выдерживают нервы. Фанатик, видать. Он вскидывает своё оружие, выцеливая при этом, что характерно, не меня — Аниру. Живо так, привычненько, без лишних сомнений дёргает спусковой крюк…

Форстэнд, форстэнд, форстэнд — как несколько отстоящих слоёв ваты. В четвёртом слое болт вязнет окончательно. Остановившись, разворачивается на сто восемьдесят градусов. Но не очень быстро, секунду примерно. Чтобы все заинтересованные (включая моих обернувшихся спутников) ясно увидели, в кого стреляли и что происходит, но среагировать не успели. Форспуш! М-да, с мощностью я переборщил. Энергия выстрела получилась не как у арбалета, — скорее, как у гладкоствольного ружья или даже винтовки. Во всяком случае, вернувшийся к отправителю болт прошиб башку стрелка насквозь, улетев по своим делам куда-то вдаль.

Будет ли меня мучить совесть? Сознательное убийство, как-никак. Первое. Причём назвать это самообороной нельзя. Я спланировал и это, пусть как крайнюю ответную меру.

Ну? Совесть, что скажешь? Молчит, партизанка. Наверно, это потому, что глазами тела я не видел ничего, а магическое восприятие — всё же не то. Как происходящее на экране. Как будто не совсем настоящее. Что ж, оно и к лучшему. Если бы опасный и надменный маг вдруг начал рыдать или блевать над трупом с воплями «я не хотел этого!» — впечатление оказалось бы непоправимо испорчено, а само убийство почти обессмыслилось.

И вообще! У любого либерализма должны быть разумные границы. Мои лягут здесь.

Костьми.

Причём, что характерно, чужими.

Авось у следующего стрелка разум и страх возобладают над рефлексами и воспитанием. Потому что убийство как метод мне по-прежнему не нравится.

— Мастер, как вы это сделали?

— В который раз прошу: не называй меня мастером! От Йени Финра заразился, что ли?

— Но мастер…

Они двигались по бездорожью третий день, и двигались заметно быстрее, чем предполагал Мирг. Но, видимо, Иан-па действительно качественно вылечил мага разума, да и сам Иан-па с Анирой оказались то ли более опытными ходоками, то ли владели чарами, увеличивающими выносливость — в общем, от Охотника они не отставали и на взятый темп не жаловались. Более того: на привалах магам хватало сил на досужую болтовню. Хотя… почему сразу досужую? Маги! Вот они обсуждают нечто отвлечённое, вроде причин, из-за которых звёзды на небе моргают, но тут же — бац! — выходит так, что это имеет самое прямое отношение к построению заклятий.

И никакое это не преувеличение: Охотник отлично помнил, как вчера у костра обсуждалось дрожание воздуха над собственно костром, поведение звёздного света, беспорядочное движение каких-то мельчайших, невидимых глазом частиц и снова огонь. Причём Анира аж подскакивал на месте, доказывая, что на самом деле звёзды суть зримое проявление Великого Пламени, что неугасимо пылает по ту сторону небесной завесы и к дрожи воздуха отношения не имеет. Ещё он говорил, цитируя кого-то из премудрых старцев, что колебания сходные по виду своему могут иметь различную природу, подобно тому, как дрожь рук может проистекать от сильного чувства, например, гнева или страха, а ещё от утомления, старости или болезни. Тут обычно молчаливый маг разума вмешался и заметил, что не только дрожь — всякое собственное движение руки можно прекратить, нажав на особые точки в районе плеча и лопатки. Ему, мол, одна старуха-знахарка вот так нажала в каких-то определённых местах, и рука просто повисла плетью, он и чувствовать её перестал, так что пока старуха перелом вправляла, боли не было совершенно. Да это же магия, отмахнулся Анира. А чужак сказал, что ничего магического в этом нет, и знахарка та просто очень хорошо знала устройство человеческого тела.

После этого все трое принялись выяснять, что можно считать магией, а что нельзя и почему природное отличается от сверхприродного — при этом напрочь забыв про движение мельчайших частиц, звёзды, Великое Пламя и прочее, о чём говорили немного раньше.