Наталья некрасова - Великая игра Страница 42

Он встал. Снова окинул взглядом комнату. Да все навыворот, но почему-то это воспринимается как должное. Когда он повернулся к окну с черным солнцем, по краю которого шла белая кайма увидел, что на окне сидит, обхватив колено руками, невообразимо прекрасный человек, на лице которого тени тоже поменялись местами. Аргор сразу же узнал его. И почему-то не удивился. Только нахмурился — ему не нравилось, что кто-то мог вот так незаметно войти и нагло смотреть на него. Откуда он здесь взялся, было совершенно непонятно.

— Почему я здесь? — требовательно спросил Аргор.

— А где это самое «здесь», как ты думаешь? — с дружелюбной насмешкой спросил майя.

Аргор недоуменно посмотрел на него. Майя засмеялся, любуясь своей серой рукой, на которой ярко белело кольцо.

— Все идет даже лучше, чем я думал, — сообщил он. — Аргор, ты умер. Ты убит. И ты — здесь. Ты понимаешь?

Аргор не понимал:

— Ты не ушел. Ты остался здесь, и, стало быть, ты не умер по-настоящему.

Аргор не понимал.

— Не понимаешь? — Майя снисходительно улыбался. — Мы сумели одолеть смерть. Вот это самое колечко сделало тебя бессмертным. Все просто. Это не та смерть, которой вы так боитесь. Это новая ступень в развитии человечества. Ты убит — и ты не за Кругами Мира. Ты никуда не ушел. Ты в мире призраков. В Призрачном мире. — Он соскочил с подоконника, заложил руки за спину и, расхаживая взад-вперед, начал говорить, словно объясняя что-то ученику. Аргора он будто бы и не замечал. — Мир теней. Тела отбрасывают тени, их видно. Но здесь — тени душ. Тени сущностей. Здесь видно то, что никогда не увидишь обычным зрением. Эльфы умеют так видеть. Люди — нет. Я вижу больше и тех, и других, — говорил он резко и отрывисто. — Идем.

Аргор повиновался. Они вышли в какой-то странный зал, по которому скользили, не отбрасывая теней, полупрозрачные люди с серыми лицами и светлыми глазами. Он различал их черты и, наверное, мог бы узнать при встрече. Майя снова заговорил:

— По их теням видно, когда они пугаются, когда что-то пытаются скрыть, радуются. Лицо умеет не показывать чувств, тень — нет. — Он коротко хохотнул. — Ты понимаешь, что ты теперь можешь? Правда, возможно, этому можно было бы научиться, и не умирая, — пробормотал он себе под нос. — Посмотрим, как выйдет с другими…

Аргор молчал, пытаясь переварить обрушившееся на его голову знание. А майя продолжал:

— Теперь ты больше чем просто человек. Ты бессмертен. Так, как бессмертны эльфы, — во плоти. Ты даже можешь, как они, видеть в мире теней. Когда твое тело восстановится, надо попробовать. Сейчас ты весь в мире теней, а насколько легко у тебя получится менять зрение во плоти — я пока не знаю, не знаю… Я многого еще не знаю.

Аргор молчал. Слишком много, слишком невероятно.

— Самое смешное, что они, — майя ткнул пальцем в тени людей, — сейчас нас не видят. И не слышат. Но чувствуют. Боятся. Видишь — побежали? — Он тихо рассмеялся. — Садись, Аргор. Мы — избранники. Понимаешь? Все предопределено. Все, что ты сделаешь, уже где-то записано. Так должно быть. Потому нет ни кары, ни воздаяния. Разве может Единый карать за осуществление Его воли? Для избранников нет греха. Свобода, выбор — лишь для муравьев, потому что не они вершат волю Единого. Мы — выше этого. Было предопределено, что ты будешь строить Новый Нуменор. Было предопределено, чтобы я указал тебе, с чего начать и как строить. Все в Замысле. Понимаешь?

Аргор медленно кивнул. Он только начинал осознавать сказанное, и мир его медленно переворачивался.

Избранник Единого. Рука Его вывела его из мрака смерти.

Он выше чем человек.

Бессмертен.

Значит, он всегда был прав? И не нужны сомнения? И Длань Единого, опочившая на нем, опустила на его плечи тяжкий груз исполнения Предопределенности, и все правильно, и нет греха? И нужно только делать то, что считаешь нужным, не задумываясь…

— Я не знаю, что теперь будет с твоим телом, — бубнил где-то на грани слуха голос Саурона. — Возможно ты еще проживешь как обычный человек те годы, которые тебе довелось бы прожить не случись вот этой неприятности, а потом начнешь обращаться в тень, которую смогут видеть только те, кто сможет… Или кольцо сумеет удержать твое тело в прежнем виде… А это будет тебе тогда нужно? Пока не знаю, не знаю… Кольцо многое может, но до конца его свойств я еще не исследовал. Вдруг даже больше, чем я думаю… Я не знаю. Никогда еще не испытывал его ни на ком. Ты первый, гордись…

Аргор не слушал. Он вдруг снова начал ощущать свое тело, мир опять начал наполняться цветом, от предметов протянулись настоящие тени, и все место стало другим. Почему-то было ужасно неудобно и неприятно…

Асма-анни была готова разрыдаться на глазах у всех, и лишь многолетняя храмовая выучка помогала ей не выдавать своего горя. А горе было страшным: впервые в жизни жрица влюбилась. Уже почти тридцать шесть лет она смотрела на мужчин бесстрастно и холодно, и вот и ее настигло проклятие. Нет, она чиста перед Солнцем — но в сердце она уже согрешила. И Асма-анни жестоко страдала. Она была в растерянности, в смятении и страхе. И в черном горе. Горе мешалось с облегчением: он умер, и она не нарушит клятвы богам. И что еще важнее, не надо будет гадать — от Солнца ли он или от темных ночных богов. Он ушел — и все кончено. Решать ничего не придется. Но расплачиваться придется все равно.

Асма-анни украдкой всхлипнула и вытерла нос.

Было душно и пыльно, пахло прогорклым жиром. Асма-анни сидела над убитым. На рассвете по обычаю тело сожгут. Асма-анни наклонилась к самому лицу мертвого — и отпрянула, не смея поверить чуду. Ей стало страшно. Но, может, именно сейчас явится знак, и все сомнения исчезнут, и не останется страха?

Ресницы его чуть дрогнули. Медленно открылись серые глаза.

…Он лежал на спине, одетый с варварской роскошью. Руки его были сложены на груди, на рукояти тяжелого церемониального меча. Вокруг горели красные свечи, а над ним смутно белело лицо жрицы Асма-анни. В ее широко открытых глазах стояли ужас и надежда.

Он приподнялся.

— Дай мне пить, — хрипло проговорил он. Жрица, словно завороженная его взглядом, протянула ему чашу. Мимолетное прикосновение ее руки было странно обжигающим. Она дрожала.

Он жадно пил. Затем поднял взгляд — Асма-анни словно чуть двоилась. На миг ее лицо стало серым, с тенями-перевертышами, потом вдруг засветилось, а потом сделалось обычным.

Он улыбнулся.

— Асма-анни, — потянулся он к ней. — Я был прав Я всегда был прав. — Он смеялся и был прекрасен.

Асма-анни замерла, стиснув зубы.

Она посмотрела на него — в глазах его плясали красные огоньки. И тени странно менялись местами на его лице. И ледяным было прикосновение его руки.