Татьяна Умнова - Вампиры замка Карди Страница 42

Сейчас он чистил свою серую в яблоках любимицу — водил по шерсти скребком такими легкими, неторопливыми, ласкающими движениями, что по суди дела, это скорее было лаской, нежели необходимой лошади гигиенической процедурой. Раньше Гели не случалось видеть его в подобных ситуациях. Одет он был, вопреки обыкновению, небрежно. Светлые волосы растрепаны, на макушке топорщатся хохолком, и спереди на лоб свисает кудрявый чубчик. Выражение лица у него было самое мечтательное, глаза полузакрыты, на губах — нежнейшая улыбка. Гели и предположить не могла, что Конрад может так улыбаться! Сейчас он выглядел не суровым героем из древних германских саг, каким она привыкла его воспринимать, а мальчишкой… Красивым мальчишкой. Растерянным и грустным. Каким, наверное, он и был на самом деле! Несмотря на очевидную крамольность этой мысли, Гели умилилась до слез, до щемящей боли в сердце. Сразу забылись все те слова, которые она собиралась ему сказать. И даже те, которые она надеялась от него услышать. Она просто стояла и смотрела на него. А когда Конрад, каким-то звериным чутьем, ощутил ее взгляд и, вмиг помрачнев, повернулся к ней — Гели хватило только на то, чтобы улыбнуться ему. Улыбка получилась на редкость глупая. Глаза Конрада злобно сощурились, уголки рта поползли вниз.

— Чего тебе? — буркнул он.

Гели все еще не могла найти слов, а потому стояла и улыбалась.

— Чего тебе здесь надо? Чего ты все время так на меня смотришь? Ты чего, шпионка? — обиженно спрашивал Конрад. — На кого ты работаешь? На Гестапо? На СД? На русских? На англичан?

Гели рассмеялась и замотала головой: так глупо все это звучало. Какая же из нее шпионка? Ей же только пятнадцать лет!

— Чего ты ржешь? Ну, чего смешного? Господи, ты дурочка совсем, да? Ну, оставь ты меня в покое! Перестань на меня пялиться! Уйди!

— Нет, Конрад, я… — пролепетала Гели, но Конрад перебил ее.

— Я хочу побыть один!

К величайшему изумлению Гели, в голосе Конрада звенели слезы! И лицо исказилось так, словно он вот-вот расплачется.

— Конрад! — Гели шагнула к нему, распахивая объятия.

Она действительно хотела обнять его, приголубить, утешить.

Но он, видимо, как-то не так понял ее намерения.

Злобно ощерившись, он ринулся к выходу, отшвырнув ее с пути ударом в грудь — так, что у нее дыхание перехватило и она не смогла удержаться на ногах и упала… Упала прямо на тачку с конским навозом, которую приготовили для того, чтобы везти на огород, но почему-то не увезли!

От неожиданной боли слезы брызнули из глаз Гели, а потом на смену боли пришла обида, такая жгучая, что девочка едва не задохнулась, и только новый поток слез мог как-то смягчить ее страдания.

Ее Конрад!

Ее кумир!

Но почему?..

Почему все так произошло?!

Ведь все должно было случиться совершенно иначе. Она так хорошо все придумала… То есть, не придумала, а спланировала — за себя и за него, потому что Конрад, как и все храбрые мужчины сейчас, слишком занят войной, чтобы думать о любви. Так что об их совместных чувствах должна позаботиться Гели.

Это была катастрофа!

Она вся в навозе. И беленький матросский костюмчик, и носочки, и волосы! Волосы еще можно отмыть, а костюмчик погиб, безвозвратно погиб. Может, еще возможно его отстирать? Но приказания горничной доктора Гисслера может отдавать только Магда! Значит, придется ей сказать! И что тогда будет?! Господи, что будет, когда Магда узнает, что Гели без спроса надела новый костюм и упала в нем в навоз?

Конрад! Ее любовь! Он ударил ее. Как он мог?!

Ее костюм! Магда!

Ее не возьмут завтра на свадьбу.

Магда никогда не забудет об этом происшествии и вечно будет дразнить ее.

Гели разрыдалась еще горестней. Если бы она могла сейчас исчезнуть, раствориться, умереть… Небытие казалось ей сейчас таким желанным! Умереть! Она частенько мечтала о смерти и представляла себе, как это будет, как все они пожалеют о ней, когда она умрет. Но сейчас ей было так плохо, что в мысли о смерти она искала только небытия. И ничего иного. Пусть не жалеют о ней, пусть сразу забудут. Лишь бы укрыться в небытие от наказания, от насмешек!

— Господи, убей меня! Убей! — отчаянно прорыдала Гели, поднимаясь из тачки с навозом — и падая на колени.

Ей показалось, что полоса солнечного света, стлавшаяся от двери по полу конюшни, померкла, но в отчаянии своем Гели не придала этому значения. Она колотила кулачками по полу, устланному соломой, и рыдала в голос. Ей казалось, что у нее разрывается сердце.

— Что с тобой, девочка? Что случилось? — прозвучал над ней встревоженный женский голос.

Гели в испуге взглянула вверх. Рядом с ней стояла Лизелотта Гисслер, внучка грозного доктора Гисслера, хозяйка этого дома и, следовательно, этой конюшни! Та самая Лизелотта, о которой она слышала столько странного. Лизелотта, чьего голоса она не слышала никогда, до сего момента! От удивления Гели даже перестала рыдать. Но только на мгновение. Потому что через мгновение ей в красках представилось, как Лизелотта отведет ее к Магде и что скажет Магда по поводу испорченного костюма. Гели взвыла и слезы хлынули у нее из глаз с новой силой.

Лизелотта повела себя несколько необычно для взрослого человека. Обычно взрослые бывают безразличны к чужим трагедиям. Любой другой взрослый на ее месте отвел бы Гели к Магде и предоставил бы мачехе самой разбираться в произошедшем. Но Лизелотта вдруг опустилась на колени рядом с Гели и тихо спросила:

— Что с тобой? Что он с тобой сделал?

«Он».

Она видела Конрада, выходящего из конюшни!

И, возможно, она слышала…

Но тогда она не стала бы спрашивать — что он сделал!

Гели сильно потянула носом и икнула, пытаясь перестать рыдать и сказать что-нибудь связное. Но не получилось — рыдания оказались сильнее ее. Она снова заскулила.

— К-к-конрад! М-м-магда-а-а! — выдавила она сквозь слезы. — Он ударил… Я только хотела сказать… А он… Костюмчик… Магда не велела… Я не послушалась… А теперь она будет смеяться! Всю жизнь! И на свадьбу меня не возьмут! Теперь не в чем! Я хочу умереть… Умереть…

Лизелотта ласково коснулась рукой ее волос — и тут же отдернула руку, брезгливо осмотрела ладонь со следами навоза.

— Бедная девочка, — вздохнула она. — Анхелика — тебя ведь так зовут? Ты можешь мне все сказать. Я тебя не выдам. Я тебе помогу… Он тебя только ударил? Или… сделал еще что-нибудь нехорошее?

«Только ударил»! Нет, ну надо же! От возмущения у Гели перехватило дыхание и она наконец-то сумела справиться со слезами. «Только ударил»! А что костюм и волосы в навозе — этого Лизелотта не видит? Что может быть хуже случившегося?!!