Павел Корнев - Повязанный кровью Страница 44

А там было на что посмотреть: вместо обычного осмотра, проверки подорожных, патентов на оружие и цеховых бумаг инквизиторы пристально вглядывались в лица людей, зачем-то изучали кисти и запястья, а некоторым еще и сыпали в лица какой-то серый порошок. Нет, я понимаю, если бы они молитвы читали или кадилом махали, но это вообще ни в какие ворота не лезет! Мне, по крайней мере, и слыхивать о таком не доводилось…

– Что происходит-то? – тихонько спросил я у Шутника, который раздраженно очищал с сапога о колесо фургона налипшее конское яблоко.

– Облава, что еще, – ответил вместо него стоявший от меня по правое плечо седоусый старшина обозных работников с покрытым глубокими морщинами лицом. Было ему лет под пятьдесят, но высушенная прожитыми годами фигура вовсе не несла в себе старческой немощи. – Ищут кого-то.

Я кивнул. Понятно, что кого-то ищут. Непонятно только, зачем порошком некоторых посыпают. И самое главное – что это за порошок такой. Явно ведь не прах святых угодников. Ладно, сейчас и до нас очередь дойдет.

Даже не взглянув на стоявшего рядом старшину, один из инквизиторов ухватил меня двумя пальцами за челюсть и, слегка приподняв, пристально уставился на шею. Второй без лишних слов сыпанул в лицо порошок. От смутно знакомого аромата моментально засвербело в носу, и я оглушительно чихнул чуть ли не в лицо едва успевшему отдернуть руку церковнику. Чихнул и только тогда понял, почему оказался знаком запах: зелье было не чем иным, как пережаренным и истолченным в пыль чертовым корнем.

Инквизиторы переглянулись – тенью клянусь, под одним из капюшонов мне послышался сдавленный смешок, – без особого интереса взглянули на Шутника и, помахав десятнику, пошли к дожидавшимся их монахам. Служивый сунул торговцу бумаги, которые так и не удосужился просмотреть, и крикнул стражникам, чтобы те подняли шлагбаум. Ничего не понимающий эн-Рими спрятал бумаги в кожаный футляр для писем и, на ходу поправляя бархатный берет, заспешил к первому фургону.

Работники последовали примеру купца и без особой суеты заняли свои места. Я еще только переваливался через задний борт, когда раздались щелчки хлыстов, недовольное всхрапывание тяжеловозов и, заскрипев колесами, фургон медленно тронулся с места. От порции чертова корня кружилась голова, полумрак сливался в сплошное серое пятно, и только проникавшие из-под отдернутого возницей полога солнечные лучи призрачными лезвиями вонзались в глаза. Мне ничего не оставалось, как растянуться на расстеленном прямо на дощатом днище плаще и постараться переждать эту напасть.

Искоса взглянув на тихо переругивавшихся между собой на своем гортанном наречии охранников, которые по очереди выставляли на раскрашенную в черную и зеленую клетку доску круглые камешки, я прикрыл глаза и попытался уснуть. Все равно из меня охранник сейчас никакой. Да и опасаться пока нечего – только-только от Города-на-Озере отъехали. А если кто из лихих людей совсем от жадности голову потеряет, тоже не беда – кривые сабли и длинные, слегка изогнутые кинжалы у горцев всегда под рукой.

– …да известно кого, вампиров. – Вислоусый старшина обозников с недоумением посмотрел на опять что-то жующего Шутника и вернулся к вырезанию из толстого куска кожи подметки.

– С чего бы это? – встрепенулся Габриель и, убедившись, что горцы не обращают на них никакого внимания, почесал левую бровь. – Ну с чего ты, Мартин, это взял?

– Ну так а кого еще? – удивился названный Мартином старшина обозников. – Если людей чертовым корнем посыпают, кого еще искать могут? Эльфа?

– А хоть и эльфа! – оживился Шутник. – Или ты хочешь сказать, Кейн – вампир?

– Будь твой приятель вампиром, давно бы уже все легкие выхаркал. – Мартин отложил кожаную заготовку в сторону и вытащил из сумки толстую сапожную иглу. – Нет, он, видать, это зелье частенько принимал, вот и скопытился.

– Подожди, какая связь между чертовым корнем и вампирами?

– Яд это для них, нешто не слышал? Яд смертельный.

– Силы небесные! – начал закипать мой приятель. – Откуда знаешь?

– Я, когда по молодости в церковных войсках лямку тянул… – начал степенно объяснять старшина, но тут обоз тряхнуло на кочке, и он едва не воткнул иглу себе в ладонь. – Зараза! Чтоб тебе пусто было! Так вот, о чем это я? А! Вот перекинули нас как-то раз под Дымье – там тогда степные орки с Кровавым Утесом сговорились и бучу затеяли. Помню, чертов корень нам мешками завозили. Половину, конечно, разворовали, но и того, что осталось, хватило, чтобы кровососы хвост поджали. Очень степняки тогда на них злы были.

– Постой, постой… – задумался Шутник. – Я об этом ничего не слышал, но вампиры с орками дюжины три лет как на ножах. Сколько ж тебе лет-то?

– Да уж пятая дюжина на исходе, – широко улыбнулся Мартин, во рту которого не оказалось ни одного гнилого зуба. – Ты, сынок, не бери в голову, у нас в роду все до самой смерти молодо выглядят.

– Да? – почесал затылок Габриель. – Ну тогда извини, папаша. Слушай, дак ты, поди, и Красных Енотов еще застал?!

– Этих не застал, врать не буду. А вот Желтых Василисков видеть доводилось.

– Ну ты, дед, даешь! – только и развел руками Шутник. – Да только все равно насчет вампиров брешешь. Чертов корень денег стоит, а выведи кровососа на солнце – мигом шкура облезет. И задарма как-никак.

– Значит, не простого вампира искали, а кого-то из рода Дневной крови, – терпеливо объяснил Мартин и провел пальцем по широкому рубцу на правом виске.

– Это что еще такое? – удивился Шутник.

– Ты про Ольрика, принца-отступника, что из клана Полуночной воды, песню слышал?

– Что? Ты б еще детские сказки про народ холмов вспомнил!

– А между тем доподлинно известно, что ставший вампиром эльф может длительное время находиться на солнце без малейшего для себя вреда. А на обращенного полукровку и вовсе солнечный свет не действует!

– Брехня! – не поверил Мартину Шутник. – Не может такого быть.

В этот момент потеснивший возницу Руфус откинул полог и просунул голову в фургон:

– Через час остановка будет, вы, двое, в караул. И учтите: ночной дозор сегодня ваш.

– Замечательно, – пробурчал Шутник, тяжело вздохнул и кинул в меня перчаткой. – Просыпайся, засоня.

Так с той поры и повелось: ночью мы с Шутником заступали в караул, днем отсыпались, а когда выдавалась свободная минутка, мой приятель трепался с Мартином, а я наблюдал за неизменно игравшими в свою странную игру горцами. Вскоре мне начало казаться, будто неразговорчивые охранники меняют правила по нескольку раз за партию, и монотонное передвижение камешков стало вызывать жуткое раздражение. Так что обычно я заваливался спать сразу же, как только приходил с дежурства.