Брайан Джейкс - Рэдволл Страница 44

15

Тела Селы и Куроеда лежали в придорожной канаве. Крысы проткнули лисиц копьями и сбросили их в глубокую глинистую канаву. Села лежала неподвижно, ее вечно бегавшие по сторонам блестящие глаза теперь были мертвыми, остекленевшими. Но Куроед вскоре пошевелился и застонал — он был еще жив. Во всем теле — адская боль. Когда крысы проткнули копьями заднюю лапу и загривок, Куроед упал, и крысы пинками сбросили его в канаву. От боли Куроед потерял сознание. Затем крысы сбросили с дороги тело его матери — оно упало прямо на него. Крысы решили, что обе лисицы мертвы, а если и нет — все равно наверняка помрут. Некоторое время крысы смотрели на лежащие в канаве тела: может быть, Куроед и Села пошевелятся? Но когда над лисицами начали кружиться мухи, крысы равнодушно пошли прочь. С трудом Куроед пришел в себя. Он лежал неподвижно, придавленный мертвым телом Селы. Убедившись, что все спокойно, он выбрался из-под трупа своей матери. Старая дура! Если бы она положилась на него, молодого и умного, она была бы сейчас жива. Не испытывая ни малейшего сострадания к родительнице, Куроед стал обдумывать, что же ему делать дальше? Придется проторчать в этой вонючей канаве до темноты. Несмотря на боль в теле, лис захихикал: ведь это ему, а не его матери удалось в конце концов одурачить крыс. Теперь он на свободе, и он знает, что задумал Клуни. Аббат, без сомнения, щедро его вознаградит!

Как только настала долгожданная темнота, Куроед стал готовиться в дорогу. Прежде всего он вывалялся в глинистой грязи, она панцирем облепила его тело, остановив кровь из ран. Вскоре он, хромая, побрел по дну канавы к Рэдволлу.

Идти было тяжело, лапы болели, но Куроед подбадривал себя: «Села не справилась с бандой безмозглых крыс. Конечно, она была слишком стара, но я молод и умен. Этим паршивым крысам не одолеть меня! О, я им еще отомщу! Им еще придется пожалеть, что я не на их стороне!» Через несколько часов впереди показались стены аббатства, и Куроед начал карабкаться наверх. С кряхтением и стонами, цепляясь за свешивающиеся в канаву кусты, лис в конце концов выбрался на дорогу. Совершенно выбившись из сил, Куроед упал в дорожную пыль. Он не мог сделать больше ни шагу, глаза его закрывались сами собой.

Молчун Сэм ходил за Василикой по пятам — он охранял ее, пока она разносила горячий суп ночным часовым на стенах аббатства. Амброзий Пика голодными глазами смотрел, как мышка наливает ему суп, и, искренне поблагодарив, выразил надежду, что ему достанется еще и добавка.

— Какая ты заботливая, Василика. Я всегда говорил, что нет ничего лучше домашнего овощного супа. Горячего-прегорячего! Ночь ясная. Помяни мое слово, дорогая, на рассвете будет прохладно. Пока еж и мышка болтали, Сэм играл сам с собой. Он маршировал взад и вперед по стене, не забывая при этом сосать лапу. Перепрыгивая с камня на камень, он разил своим маленьким кинжалом воображаемых врагов.

Неожиданно бельчонок застыл над главными воротами аббатства и, указывая кинжалом вниз, на дорогу, поманил Василику и Амброзия вынутой изо рта лапой. Василика погрозила ему поварешкой:

— Убери кинжал в ножны, сорванец.

Но Сэм даже не шелохнулся, он стоял над воротами, словно охотничья собака над дичью.

— А может, он увидел что-то необычное, мисс? — предположил Амброзий.

Он вперевалку подошел к Сэму и глянул вниз.

— Ну вот, я же говорил вам, мисс. Наш маленький солдатик очень зорок. Там внизу кто-то лежит, но, лопни мои глаза, он так вымазан в глине, что и не разберешь, кто это такой, — проворчал еж. — Вы, мисс, оставайтесь здесь, а я пойду за подмогой.

Василика и Молчун Сэм остались на стене и видели, как Амброзий, белка Джесс и Кротоначальник вышли из ворот. Ворота охранял отряд мышей под началом Бэзила Оленя.

— Смотрите в оба! — вполголоса сказал заяц. — Вдруг там засада? И старайтесь не шуметь.

Куроеда внесли в ворота аббатства. Любопытные мыши тотчас стали расспрашивать его:

— Это тебя так отделали твои друзья крысы?

— Кажется, теперь тебе спасение от них только у нас, не так ли?

— И с чего это ты удумал на дороге-то валяться, а?

Голова Куроеда бессильно моталась из стороны в сторону в такт шагам носильщиков, он твердил одно:

— Я должен видеть аббата. Только уберите от меня подальше эту барсучиху, а то я ничего не скажу. Бэзил догнал Амброзия:

— Наверное, надо и впрямь отнести этого негодяя к аббату. А то он, чего доброго, так и отдаст концы, не успев рта раскрыть.

Куроеда внесли в главное здание аббатства и положили на скамью. Вскоре, протирая заспанные глаза, появился аббат Мортимер в ночной рубашке. Он бегло осмотрел раны лиса и нетерпеливо сказал:

— Ну, лис, что тебе от нас нужно? Я ни секунды не сомневаюсь, что Клуни послал тебя шпионить за нами.

Куроед отрицательно покачал головой:

— Пожалуйста, дайте мне воды.

Белка Джесс показала лису кувшин с водой, но пить не дала.

— Сначала скажи отцу настоятелю, чего тебе нужно от него, пройдоха, — сурово сказала она.

Лис протянул дрожащую лапу к кувшину, но Джесс тотчас отступила назад.

— Сперва говори. Потом получишь воду, — настаивала она.

Вид раненого вызывал у настоятеля жалость, но он все-таки решил пока не вмешиваться — Джесс знает, что делает.

— Крысы хотели меня убить, — прохрипел лис. — Моя мать, Села… она убита. Я знаю, что задумал Клуни на самом деле. Дайте мне воды, я вам все расскажу. — С этими словами Куроед потерял сознание.

— Будь моя воля, я не стала бы тратить время и переводить лекарства на эту падаль, — проворчала Джесс.

Амброзий Пика в задумчивости поскреб затылок:

— Это точно, Джесс, я бы тоже не стал. Но, может, он и вправду хочет сообщить нам нечто важное, иначе зачем ему было тащиться сюда, да еще в таком виде?

Теперь аббат уже внимательно осмотрел рану на шее лиса.

— Амброзий, пожалуй, прав. Отнесите раненого в лазарет.

Глядя со стены во двор аббатства, Василика и Молчун Сэм увидели, как лиса уносят в лазарет. Сэм, защищая мышку, выставил перед собой кинжал. Василика ласково погладила его по голове.

— Опасность уже миновала, Сэм, — сказала она. — Лис теперь не причинит мне никакого вреда. Благодарю тебя за то, что охраняешь меня сегодня ночью.

Бельчонок убрал кинжал в ножны и немедленно принялся за свою лапу.

Выдра Винифред и аббат Мортимер сидели у постели Куроеда, ожидая, когда он придет в сознание. Наконец лис заскулил и, открыв глаза, обвел взглядом маленькую уютную комнату.

— О, моя шея! О, как больно! Где я? — простонал он. Винифред заботливо поднесла миску воды к потрескавшимся губам лиса.