Бронислава Вонсович - Меня любят в магической академии Страница 45

— Видишь ли, Бруно, — задумчиво сказала я, — наверное, потому, что в настоящий момент у меня жениха нет. И я, честно говоря, никак не могу понять, почему ты выносишь внутрисемейные вопросы на суд совершенно посторонних. Фьорду Чиллагу, к примеру, здесь делать совершенно нечего. После того, как я услышала его разговор с фьордом Чиллагом-старшим, я видеть его не хочу ни сейчас, ни потом.

Фабиан дернулся, как в тот раз, когда я дала ему пощечину, но все же сказал:

— Если ты слышала наш разговор, то знаешь, что я не согласился.

— Вы не отказались, фьорд Чиллаг, для меня этого достаточно.

— Вы о чем? — недоуменно спросил Бруно.

— Спроси об этом своего нового друга, — холодно сказала я.

Брат повернулся к Фабиану за объяснениями, но тот опять дернулся и пошел к лестнице. Объяснять что-либо он явно не собирался. И выяснять отношения в присутствии посторонних — тоже. Но не думаю, что он не попробует поговорить со мной без свидетелей.

— И чтобы завтра же вернул ему все, что занимал, — напустилась я на брата. — Все, до последнего эврика! Чтобы у него и мысли не было, что Берлисенсисов купить можно.

— С вашего разрешения, фьорда Берлисенсис, я пойду, — Кудзимоси подошел совсем близко и стоял прямо за моей спиной. — Мы с вами все вопросы обговорили, а выяснять с братом, кто кому и что должен вернуть, вы можете и без меня.

На уносимое им пальто я могла посмотреть только с глубокой тоской. Лишь одна мысль продолжала меня согревать — это не последний раз, когда я надеваю его вещи.

— Так что там с Чиллагами? — нетерпеливо спросил Бруно, даже не дожидаясь, пока Тарниэль дойдет до лестницы.

— Чиллаги в курсе, что наших родных в ближайшее время должны оправдать и выпустить, — зло сказала я. — Но они хотели воспользоваться ситуацией и заключить брак, очень выгодный их семье.

— Точно оправдать? — просиял брат. — Но Чиллагам-то откуда это знать?

— Ты забываешь, за кого вышла Элена, — ответила я и добавила: — Это пока считается секретной информацией, так что постарайся молчать.

Теперь я уже жалела, что посвятила в это Бруно. Он расцветал просто на глазах, плечи расправлялись, в глазах разгорался огонек привычной семейной гордости, которая в последние дни несколько поутихла. И все это непременно вызовет ненужные вопросы. А если поведение Бруно помешает Фринштадскому Бюро Расследований, то оправдание может и затянуться. Это я постаралась донести до брата, он важно кивал головой в такт моим словам, но мыслями был очень далеко от того, что я ему говорила. Его больше уже не интересовало, почему я ушла в такой сомнительной, на его взгляд, компании, как фьорд Кудзимоси. Поэтому я и не стала рассказывать о том, что планировал Чиллаг-старший, чтобы гарантированно женить своего сына. Все равно, сделать Бруно ничего не мог, так что и знать ему незачем. Бруно еще некоторое время восторженно порассуждал о величии нашей семьи, о том, что монархи нам всегда благоволили, а мы им отвечали верностью. На эту тему он мог говорить часами, так что я послушала немного, ничего нового не услышала, зевнула и сказала, что хочу спать. И даже Фиффи хочет — вон как он распластался на своей кучке. Было бы горло, уже непременно бы храпел. Брат возмутился, что я так равнодушно отношусь к проблемам семьи. А я ему напомнила, что наших родных еще не выпустили, а если он так будет себя вести, то и не выпустят. Бруно задумался, потом неохотно признал мою правоту, попрощался и ушел. А я легла на кровать, обняла подушку и попыталась восстановить в памяти тепло и запах пальто Тарниэля. Сам он, конечно, был бы еще лучше, но только пусть сначала женится. Способ Элены мне совершенно не нравился, был он и не очень надежным, и отнюдь не достойным. Да и пока непонятно, какие сапоги нравятся Тарниэлю…

Утром я специально встала пораньше, чтобы успеть подготовиться к его приходу. Выбрать платье из своего, такого скромного гардероба, подкраситься, уложить волосы… Волновалась я почти как перед первым своим балом и, когда наконец раздался стук в дверь, почти побежала открывать. Потом мне вдруг подумалось, что это вполне мог прийти с утра пораньше и Фабиан. Не выглядел он вчера человеком, который смирился, скорее человеком, который ушел от неприятного разговора. Я даже помедлила немного перед тем, как открыть дверь. А потом подумала, а что он мне сделает, у меня же Фиффи есть. Но питомец не проявлял никакого желания проверить, кто же там за дверью, из чего я заключила, что это все-таки Тарниэль. Так и оказалось. Он мне принес не кольцо, а целый браслет. И не простой, а был он серебряный, да еще и украшен парой кристаллов-накопителей, похожих на изумруды, но все же ими не являющихся. Я влюбленно разглядывала принесенное и размышляла, может ли это считаться подарком, или непременно надо будет браслет вернуть после того, как семья выйдет из заключения. Конечно, кольцо было бы лучше. Но браслет тоже хорош.

— Я вечером подумал, что артефакты из серебра более эффективны, чем медные. Размер тоже имеет значение. Кольца может и не хватить. А я все же отвечаю за вашу безопасность.

— Спасибо, фьорд Кудзимоси, — почти пропела я.

Браслет я защелкнула на руке, и теперь разрывалась между желанием глядеть на новое украшение или на Кудзимоси. Но потом я логично рассудила, что украшение теперь от меня никуда не денется, а декан может вскоре и уйти.

— Здесь есть различитель посторонних магических примесей в еде, — начал он объяснять. — Действует постоянно, активация не нужна. И защитное заклинание по отбрасыванию нападающего ударной волной воздуха с оглушением. Думаю, в случае чего убежать успеете. Активируется мысленным усилием.

Я опять счастливо ему улыбнулась и стала многословно благодарить. Как бы намекнуть, что в благодарность я могу с ним пообедать. Или, напротив, напирать, что это нужно для моей же защиты? Но Кудзимоси неожиданно нахмурился и сказал:

— Фьорда Берлисенсис, я ни в коем случае не оправдываю поведение фьорда Чиллага, но на вас тоже есть доля вины. Вы, фьорда Берлисенсис, своими улыбками и непрестанным кокетством даете надежду фьордам, которых ваша семья ни в коем случае не одобрит на роль вашего супруга. И тому, кто поддастся вашим чарам и позволит себе помечтать о чем-то большем, чем улыбка красивой фьорды, будет потом очень больно узнать, что он был всего лишь проходным этапом эксперимента и для дальнейшего тестирования вам не нужен. Хорошего вам дня, фьорда Берлисенсис.

Он ушел. А я так растерялась, что даже сказать ничего не смогла, только и смотрела вслед неверящими глазами. Я же совсем-совсем с ним не кокетничала. Так, самую малость, только чтобы дать понять, что он мне интересен не только как декан моего факультета, но и как молодой симпатичный фьорд. Я же никогда не переходила в кокетстве ту грань, за которой поведение фьорды можно было рассматривать как заигрывание. Или его слова подразумевают, что фьорд, который не может рассчитывать на благосклонность моей семьи, — он сам? Да это же почти признание в любви! Значит, нужно дать ему понять, что он не только может надеяться, но уже почти помолвлен. Я повертела рукой в браслете — кольцо, конечно, было бы для убеждения в помолвке понадежнее, но приходится работать с тем, что есть. Только вот боюсь, если ему просто сказать, что он для меня очень даже подходящий, что если уж придется кого-то всю жизнь тестировать, то на месте подопытного может быть только он… Так вот, боюсь, что если это просто сказать, то он мне не поверит, решит, что я над ним смеюсь, все равно скоро семью выпускают, а значит, необходимости в академии у меня не будет и можно напоследок над деканом поиздеваться. Но бросать я ее не собираюсь. Здесь оказалось так интересно. Почему Бруно утверждал, что учиться скучно? Я еще немного повертела перед глазами рукой и начала собираться на завтрак.