Энгус Уэллс - Повелители Небес Страница 45

Рвиан проснулась в каюте от ужасной духоты. Воздух вокруг был таким густым, что его, казалось, можно было потрогать. Голова у девушки болела, спать больше не хотелось. В каюте почти никого не было. Чиара тоже куда-то подевалась. Во рту стоял отвратительный привкус, выплаканные накануне глаза болели. Она поднялась и вышла на палубу, чтобы подышать свежим воздухом.

Смеркалось, и она поняла, что проспала весь день. Рвиан нашла бочку с водой, утолила жажду и освежила лицо. На палубе огонь потрескивал в жаровнях. Запах угля и жарящегося мяса напомнил Рвиан, что она давно ничего толком не ела. У фальшборта стояла Чиара, и Рвиан подошла к своей подруге, надеясь, что та не станет читать ей лекцию на тему бесполезности любви.

К счастью, Чиара, которую больше в тот момент увлекало плавание, которое было для нее внове, только улыбнулась и, показав на водную гладь, раскинувшуюся по обе стороны палубы галеаса, сказала:

— Ну не чудо ли?

Рвиан впервые за все это время «вглядывалась» в то, что их окружало.

— Да, — ответила она. — Да, конечно.

Ей в отличие от Чиары, впервые оказавшейся на борту корабля, уже приходилось ходить в плавание. Светловолосая колдунья была родом из самого Кербрина, из известной купеческой семьи, отец иногда брал Чиару с собой, когда ездил в Дюрбрехт. Рвиан же провела свое детство в Хамбри, что лежит немного в глубине западного побережья Келламбека. Жители этого селения занимаются в основном сельским хозяйством и овцеводством. Когда у Рвиан обнаружился ее талант (их деревенский настоятель утверждал, что девочка, абсолютно слепая, может «видеть», как и любой другой зрячий ребенок), ее отправили в Мюрренский замок, на собеседование с придворным жрецом-ведуном. Результатом этих бесед стало подтверждение догадки деревенского настоятеля. Когда она повзрослела, то снова оказалась в Мюррене, откуда ее на повозке отправили в Невисвар, на берег Трепаннека, который она пересекла на пароме, находя свое путешествие отнюдь не приятным, и была страшно довольна, ступив ногой на твердую землю. Сейчас ей было совсем не страшно. Галеас выглядел вполне надежным.

Рвиан посмотрела на воду, отливавшую синевой, серебром и даже золотом лучей заходящего солнца. Вечер был тих, свет тонок и чист настолько, что позволял девушке разглядеть северный берег. Над кишащими рыбой водами пролетали с хриплыми криками гуси, направляясь к своим гнездам. Галеас, влекомый ритмичными, рассчитанными движениями гребцов, легко скользил по водной глади. Палуба слегка подрагивала. На востоке встала, светясь голубоватым светом, луна, безразличная к нашествиям Повелителей Небес.

Рвиан сказала:

— Когда я впервые ступила на палубу корабля, мне было страшно.

— Но это большой корабль, — авторитетно заявила Чиара. — Не то что там какой-то кораблик, на котором ты переплывала Треппанек.

Чиара, не замечая смятенных чувств своей подруги, продолжала говорить с видом знатока:

— Я говорила с капитаном, пока ты спала. Боже, я думала, что ты никогда не проснешься! Его зовут Лиакан, он с западного побережья Драггонека, ему принадлежит и корабль, и тридцать «быков» — гребцов. Школа наняла его для снабжения Стражей.

Наверное, Чиара говорила все это, чтобы подбодрить подругу, занять чем-то ее мысли. Рвиан не вникала в слова подруги, просто это непринужденное щебетание служило для слепой колдуньи фоном ее нелегкой внутренней борьбы. Конечно, никогда не будет так, как полагала Чиара, нет, время не уничтожит любовь, просто с течением времени появится возможность смириться с этим ужасным чувством потери.

Рвиан никогда раньше не думала, что подобные мысли могут овладевать ею. До сегодняшнего дня самой страшной потерей для девушки было то, что ей пришлось расстаться со своей семьей, с родителями, братьями и сестрами, оставшимися в Хамбри. Но она находила успокоение в великом призвании, которое судьба даровала ей. Стать одним из кандидатов в волшебники, отправиться на учебу в Дюрбрехт — разве это не блестящая перспектива для простой деревенской девушки? Ей порой становилось стыдно, что она радуется такому повороту событий.

Тогда, когда она уезжала из Хамбри, Рвиан была девственницей. Девственницей она и оставалась, пока не встретила Давиота.

«Боже, разве возможно не думать о нем!»

Она улыбнулась, вспоминая, какое впечатление произвела на него, когда они впервые встретились. Ни один мужчина никогда не смотрел на нее так, никто столь настойчиво не добивался ее внимания.

По правде говоря, она и не думала, что встретится с ним опять. В конце концов, разве это не было случайной встречей? Говоря о «Золотом Яблоке», она хотела просто отвязаться от нежелательного поклонника. Встреча с ним в этой таверне доставила ей больше удивления, чем удовольствия. Но даже тогда ей казалось, что он отстанет, потому как с его стороны это не более чем обычный флирт. Да, конечно, ее собственная любовь к нему развивалась не так быстро, несмотря на его настойчивость и ту таинственность, при которой происходили их встречи. А потом случилось это. И она перестала быть девственницей и с тех пор не могла забыть его, но ее призвание, ее обязанности заставили их расстаться.

— Ты опять о нем думаешь.

В голосе Чиары звучало предостережение. Рвиан утвердительно кивнула.

— Ты забудешь его, — прозвучали слова Чиары, точно эхо многих прежних разговоров.

Но Рвиан отвечала:

— Нет, но, может быть, я научусь жить без него.

В голосе девушки слышалось столько искренней боли, что Чиара оставила свое неодобрение. Светловолосая колдунья взяла руку подруги в свою руку и не сказала больше ни слова. Так обе девушки и стояли, молча наблюдая, как вокруг них сумерки становятся все гуще и гуще, а с водной глади Треппанека исчезают рыжие солнечные блики, и пролив становится похожим на бархатно-синюю, расшитую серебром подушку.

Наконец ударил колокольчик, собирающий пассажиров к вечерней трапезе, и подруги, все так же держа друг друга за руки, отправились к жаровням, возле которых нетерпеливой гурьбой толпились их коллеги, привлеченные запахом жарившегося мяса. Завязался разговор, участие в котором отвлекало внимание Рвиан: приходилось выслушивать вопросы и обдумывать ответы, никто здесь, кроме Чиары, не знал ничего о Давиоте. Говорили о Стражах, о последнем набеге, о чаяниях школьной администрации, и Рвиан на время забыла о своем горе. К тому же Лиакан, передав штурвал Измененному, велел выкатить для пассажиров бочку эля, сказав при этом, что выпить его они обязаны до прибытия на острова. Подобное заявление общество восприняло с живейшим энтузиазмом.