Дэйв Дункан - Воин поневоле Страница 47

На секунду ярость Шонсу вспыхнула с новой силой, но Уолли сумел ее подавить. Гнев против богов – это бессмысленно. Его провели.

Хонакура не отрываясь смотрел на своего собеседника.

– Позволите ли небольшой совет, светлейший? Вы знаете, что надо делать, чтобы быть хорошим рабовладельцем?

– Что? – грозно спросил воин.

– Заставлять рабов работать изо всех сил! – Хонакура захихикал, а потом громко фыркнул в восторге от собственного остроумия.

Глава 5

На великолепном мраморном крыльце казарм Уолли встретил Конингу и спросил, не возвращался ли Нанджи.

– О да, светлейший, – ответил тот с видом человека, который хочет сохранить некую тайну, нечто приятное, способное потерять все свое очарование, если об этом рассказать.

Уолли понял, что ему не следует суетиться, и начал спокойно подниматься по огромной лестнице. Но наверху он прибавил шагу, а потом просто побежал. Аккуратно ступая, он прошел через первую комнату и остановился у двери в следующую, из-за которой доносился смех.

Там было трое людей, сидевших на полу, на залитом солнцем ковре. Справа – Джа в позе копенгагенской русалочки, такая же изящная и желанная, как и раньше – это ее смех он услышал в соседней комнате. С другой стороны на четвереньках стоял Нанджи, ножны его оттопырились и торчали, как хвост, а сам он напоминал собаку, которая пытается вылизывать кролика. Роль кролика играл маленький улыбающийся младенец.

Вот так эта сцена и запечатлеется в его памяти, став одним из множества мгновенных воспоминаний, – ведь только в самом конце мы понимаем, что жизнь и состоит из таких моментальных снимков. Тут его заметили. Джа поднялась, подошла к нему и грациозным движением упала на колени, чтобы поцеловать его ногу. В ее движениях не было спешки, но она была уже рядом с Уолли, а Нанджи успел только подняться на ноги и теперь смотрел на них широко открытыми глазами.

– Я не знал, брать ли ребенка, мой повелитель, – пробормотал он. – Но вы сказали «с вещами», вот я и взял. Кикарани говорит, что если вы будете против, она заберет его к себе.

Уолли кашлянул.

– Все правильно. Не мог бы ты найти господина Конингу и попросить уделить мне некоторое время?

Нанджи освободился от ребенка, который уцепился за его ногу, и быстро вышел. Даже кончики его ушей порозовели.

Уолли взглянул на девушку, которая все еще стояла на коленях, и наклонился, чтобы поднять ее. Он улыбнулся, опять увидев эти высокие скулы, которые придавали ее лицу такое выражение силы, темные миндалевидные глаза, что так его очаровали. Она не какая-нибудь хрупкая фея – высокая, крепкая, сильная, но грациозная, с крупной грудью и красивыми глазами. Она оказалась младше, чем он думал. Уолли бросились в глаза потрескавшиеся руки и коротко остриженные волосы – рабыня. Если бы у нее была возможность, она могла бы стать непревзойденной красавицей… Если у воина должна быть рабыня, то выбрать надо именно эту женщину.

В тревоге она подняла глаза и взглянула ему в лицо, потом посмотрела на его раны и ушибы.

– Добро пожаловать, Джа, – сказал он. – За то время, что мы не виделись, у меня появилось несколько царапин. А я помню, как хорошо ты выхаживаешь раненых воинов, вот и послал за тобой.

– Мне принесло большую радость известие о том, что я стану вашей рабыней, господин. – По ее лицу Уолли не мог понять, о чем она думает на самом деле.

Малыш быстро полз к дверям, пытаясь догнать своего нового друга. – Принеси его сюда и сядь, – сказал Уолли. – Нет, в кресло. – Он сел напротив и принялся разглядывать ее. – Как зовут мальчика?

– Виксини, господин. – На лице малыша чернела та же полоса раба.

– И кто его отец?

– Не знаю, господин, – она ничуть не смутилась. – Моя хозяйка уверяла клеймовщика, что его отец – кузнец, но она никогда не посылала меня к кузнецам.

– Почему? Что в кузнецах особенного?

Такая наивность не могла не удивить ее.

– Они обычно большие и сильные, господин. За ребенка, рожденного от них, можно получить хорошую цену.

Уолли заставил себя вернуться к прежним мыслям. Купить рабыню и освободить ее – это одно; купить ее и содержать – еще сегодня утром он решил, что это настоящее насилие. Ее близость и воспоминания о той ночи уже возбуждали его. Быть ее хозяином и не использовать свою рабыню – это ее оскорбит и, пожалуй, придется ему не по силам… как провести собеседование по устройству на работу с тем, кто уже является твоей собственностью?

– Я хочу, чтобы ты была моей рабыней, Джа, – сказал он. – Но мне не нужна несчастная рабыня. Ведь несчастные рабы плохо выполняют свои обязанности. Если ты хочешь остаться у Кикарани, пожалуйста, скажи мне. Я не рассержусь, я верну тебя обратно. Денег я просить не буду, так что никакие неприятности тебе не грозят.

Она слегка покачала головой, и при этом вид у нее был весьма озадаченный.

– Я сделаю все, что в моих силах, господин. У нее не было причин меня бить. Она всегда брала за меня больше, чем за других. Когда я забеременела, она меня не продала.

Уолли решил, что Джа не поняла вопроса – ведь раб не может ни выбирать хозяев, ни даже судить, кто из них лучше.

– Ты была очень добра ко мне. И мне понравилось… – Он хотел сказать «заниматься любовью», но надо было сказать «развлекаться», и это его остановило. – Та ночь, которую я провел с тобой, мне понравилась больше, чем любая другая ночь с женщиной. – Он чувствовал, что лицо горит. – Надеюсь, ты и в будущем разделишь со мной ложе.

– Конечно, господин.

А зачем еще она ему нужна? Какой у нее выбор?

Уолли все больше и больше чувствовал себя виноватым и начинал сердиться на себя. Вид этой шелковистой кожи, изгибы ее груди и бедер… Он подавил это чувство вины и решил говорить с Миром на его же языке.

Он задавал ей вопросы о родителях, близких друзьях, тех, кого она любила, но она только качала головой. Это хорошо. Он улыбнулся мягко, как только мог. – Значит, ты будешь моей рабыней. Я попытаюсь сделать так, чтобы ты была счастлива, Джа, потому что тогда ты и меня сделаешь счастливым. Вот твоя первая обязанность – сделать меня счастливым. А вторая – ухаживать за этим прекрасным малышом, чтобы он вырос большим и сильным, таким, какого ни один кузнец еще не видел. Но развлекаться ты будешь только со мной и ни с кем другим. Больше у тебя никого не будет.

Наконец хоть какой-то отклик. В ее взгляде вспыхнули и удивление, и радость.

– Спасибо, господин.

Теперь другая проблема.

– Через несколько дней я уезжаю.

Никакой реакции.

– Может быть, мы никогда не вернемся сюда.

То же самое.