Дэйв Дункан - Воин поневоле Страница 48

Никакой реакции.

– Может быть, мы никогда не вернемся сюда.

То же самое.

– Вчера Нанджи стал моим подопечным, и я сделал ему подарок. А тебе что подарить? Что ты хочешь?

– Ничего, господин. – Ему показалось, что ее руки еще сильнее сжали малыша.

– Я обещаю тебе, – сказал он, – я обещаю, что никогда не отниму у тебя Виксини.

Все так патетически просто! Она скользнула на колени и поцеловала ему ногу. Рассердившись, он встал, поднял ее и увидел, что она плачет.

– Все-таки ты меня удивляешь, – сказал он, через силу улыбаясь.

– Удивляю, господин? – Она вытирала глаза.

– Да. Ты и в самом деле такая прекрасная, какой я тебя запомнил. Мне казалось, это невозможно. – Малыш уже играл на полу, и теперь Уолли мог обнять и поцеловать ее. Он хотел, чтобы это было всего лишь дружеским приветствием, но вот их языки встретились, руки соединились, он почувствовал под пальцами ее тело. Желание мгновенно пронзило его; он расцепил руки и отвернулся, пристыженный, пытаясь прийти в себя. Когда он опять взглянул на нее, она уже сняла свои лохмотья и сидела на кровати, ожидая его.

– Не сейчас, – сказал он хрипло. – Сначала надо посмотреть, можно ли в этом доме содержать рабыню, потом мы найдем какую-нибудь приличную одежду для тебя и для Виксини.

Виксини опять направился к двери. Уолли шагнул за ним, поднял и пощекотал. Виксини завизжал от восторга, и по груди Уолли потекло что-то теплое. Первая его мысль была об этих бесценных шелковых коврах. Он подставил свободную руку, чтобы уберечь резное дерево. Виксини хорошо поработал. Джа смотрела на него в ужасе, а Уолли громогласно хохотал. Виксини улыбнулся той же беззубой улыбкой, что и Хонакура.

Джа смотрела на Уолли глазами, полными отчаяния, это почему-то тоже его развеселило, и он засмеялся еще громче. Она оглядела комнату в поисках полотенца, но, не найдя ничего подходящего, схватила платье и принялась вытирать его грудь.

В этот момент вошли Нанджи и Конингу. Уолли пытался что-то сказать, показывая на малыша, который все еще сидел у него на руках, и на темное пятно на своей юбке, но у Нанджи было такое лицо, что он не смог вымолвить ни слова. Конингу никогда ничему не удивлялся, почтительность не позволяла ему смеяться над Седьмым, но и он отвернулся, чтобы поправить что-то на стене.

Нанджи привел почтенного вида служанку по имени Жану: она вела хозяйство в женских помещениях. Уолли очень удивился, когда узнал, что с Виксини проблем не будет.

– Так здесь и дети есть?

– О да, светлейший, – ответил Конингу. Женщины говорят, что в этом виноваты воины, но мне не приходилось слышать, чтобы у воина был ребенок. Я распоряжусь, чтобы вам принесли одежду и воды, светлейший.

– Жану, – сказал Уолли, – я послал за рабыней и обнаружил, что теперь у меня двое рабов. Видишь, сейчас они оба голые. Платье Джа не подходит даже для того, для чего она только что его использовала. Я хочу, чтобы ей подобрали что-нибудь подходящее. Что ты посоветуешь?

– Она для ночной работы, светлейший? – спросила Жану, рассматривая обнаженную Джа, как повар рассматривает кусок мяса, и не ожидая ответа на свой вопрос. Она бросила хмурый взгляд на ноги Джа, потом – на руки.

– Для ребенка – одеяло, пеленки и чепчик на плохую погоду. Для женщины – два платья, сандалии, ботинки для дождя и плащ. Ей понадобится, наверное, хотя бы один вечерний наряд и приличные туфли? С волосами ничего сделать нельзя, пока не отрастут, а вот пальцы и ногти на ногах… Посмотрим. Какие-нибудь духи, притирания, немного косметики, но ничего слишком изысканного.

Уолли посмотрел на Джа.

– Может быть, что-нибудь еще? Для начала этого хватит?

Она кивнула, глядя на него широко открытыми глазами.

– Очень хорошо, – согласился Уолли. – Я уверен, что Жану поможет тебе подобрать подходящую одежду. С оплатой решим потом.

Он улыбнулся, надеясь, что этим приободрит Джа, но девушка ушла, завернувшись в простыню, совершенно потрясенная.

Уолли чувствовал себя примерно так же. Его грызло подозрение, что он сам только что получил подарок, и совесть не давала ему покоя.

Когда Уолли уничтожил все последствия действий Виксини, Нанджи увидел во всем случившемся и смешную сторону.

– Смелый мальчик, – заметил он лукаво, – так обойтись с Седьмым! Уолли был полностью согласен с ним.

– Ну и денек сегодня, – сказал он. – А что мой камень? Понравился он этой грозной Кикарани?

– Исчез в мгновение ока, мой повелитель, – ответил Нанджи со смехом.

И ученик выдержал испытание: при попытке солгать по всему лицу Нанджи выступили бы предупредительные красные сигналю Впрочем, Уолли никогда не расскажет ему об этом экзамене.

– Кстати, – сказал он, – оружейник подтверждает твое предположение насчет меча – это седьмой меч Шиоксина.

Нанджи просиял.

– Жаль, что я не слышал окончания баллады, мой повелитель.

– Очевидно, на том она и кончалась. Шиоксин принес его Богине, и больше никто ничего не знает.

В отличие от Тарру Нанджи был склонен верить в чудеса.

– А сейчас Богиня отдала его Шонсу!

– Конечно, хотя я ошибочно полагал, что об этом говорить не стоит. Но вот что интересно: ты слышал эту историю около трех лет назад?

– Немного раньше, мой повелитель, – Нанджи робко улыбнулся.

Уолли смерил своего ученика долгим взглядом, потом сел на пол и положил рядом меч. Нанджи сразу же последовал его примеру и положил свой меч на меч Уолли. В таком положении обычно рассказывали сутры.

– Сколько сутр ты уже знаешь?

– Пятьсот семнадцать, мой повелитель. Последняя – «О поединках».

Такое совпадение!

– Мне повезло! Давай-ка послушаем. Восемьдесят четвертую, «Об обуви».

Они рассказывали по очереди. Сутры были для Уолли настоящим откровением; все они хранились в его памяти, но он никогда их не учил, и поэтому слышал их как будто в первый раз. Здесь всего хватало, и глупых стишков, и длинных списков. Одни покороче, другие подлиннее, они охватывали самые разные темы: воинское искусство, обряды, стратегию, профессиональную этику, тактику, анатомию, оказание первой помощи, даже правила личной гигиены. Большинство – скучные и банальные, но в некоторых сквозит какое-то варварское благородство, которое встречается в древних сказаниях у всех народов Земли. Некоторые – совершенно избитые, другие – непонятные и запутанные, как заповеди Дзена. Почти во всех содержится какой-нибудь постулат, потом история для примера и мораль. Как и говорил Хонакура, рассказики помогали запомнить сутру, но очень часто ассоциация идей была надуманной и плохо улавливалась.