Татьяна Туринская - Авантюристка из Арзамаса, или Закон сохранения энергии. Часть I Страница 47

Утицкий, естественно, ни о чем не догадывался. А радовать супруга подобным известием Алька не спешила. Зачем? К чему? Ведь она и сама еще не решила, что делать с этой беременностью. Она вообще не думала пока о продолжении рода. Ну ладно, случилось бы еще забеременеть от собственного мужа — куда денешься? Пришлось бы рожать. Но от Муравича? При одной мысли об отце будущего ребенка Альку передергивало. Фу, Ванька Муравич — отец ее крошки? Это что же, ребеночек будет таким же черным, кривоногим и противным, как его случайный папаша?

Вообще-то на самом деле Муравич не был столь противным, каким его услужливо рисовало Алькино воображение. Даже странно, ведь его зазеркального двойника она воспринимала вполне нормально. Не сходила по нему с ума, конечно, но ведь даже готова была на близкие отношения, когда просилась к нему под крылышко. Правда, при этом она сравнивала его с Варенником, а потому, видимо, Иоанн и выглядел более привлекательно по сравнению с Иваном.

Мысли в Алькиной голове текли сумбурно и путано. Однако сама она прекрасно разбиралась, о ком думает в данную минуту. Она очень хорошо научилась разделять два мира, и точно так же одинаковых людей из этих миров. Вернее, одинаковых только по антропологическим меркам и метрикам, а по сути все двойники были совершенно не похожи на прототипов из Алькиного мира. Вот интересно, окажись Алька на месте Альбины, согласилась бы она родить от Иоанна? Пожалуй, да. Наверное, даже была бы почти что счастлива. Так почему же ей дурно от одной мысли, что она беременна от Ивана?

И как она будет объяснять Утицкому абсолютную непохожесть младенца на маму и папу? И как гадко будет ухмыляться в лицо Утицкому Муравич. Нет, этого никак нельзя допустить. Определенно надо кончать с этой беременностью. Может быть, никто и не спрашивал ее желания беременеть от Муравича. Зато рожать или нет — решать ей самой. И никто не сможет запретить ей прервать беременность, если она примет такое решение. А похоже, она его уже приняла. Да, определенно. Ребенка не будет! И точка. Интересно, а что же тогда случится с беременностью Альбины? Сможет ли она родить, если Алька прервет беременность? Что за глупый вопрос! Естественно нет! Или обе рожают, или обе оплакивают несостоявшегося младенца, третьего не дано. Алька не склонна была к сантиментам: ну какая ей разница, хочет ли Альбина этого ребенка? Хочет, не хочет — ее проблемы, главное, что Альке этот ребенок не нужен.

Приняв решение, Алька вздохнула с облегчением. Конечно, в предстоящем аборте мало приятного, но что поделаешь, если это единственная возможность избежать появления на свет нежеланного ребенка? Только пока что этим заниматься рано. Ведь вся беременность у нее пока что только в голове. Ведь, пойди она сейчас к доктору за направлением на аборт, что она предъявит вместо беременности? Не станет же она рассказывать о том, как ее изнасиловал Муравич, да еще и объяснять, отчего он это сделал и что это значит. Расскажи она о том, что Муравич сделал с ней это потому, что в другом мире в этот момент другая Альбина Щербакова с другим Муравичем зачинали своего ребенка, доктор, пожалуй, вместо аборта направит ее в психушку. Ведь для того, чтобы человек поверил в эту бредятину, его необходимо отправить в Зазеркалье. Только тогда он все поймет.

А рядом с Алькой есть только один человек, с которым она запросто может говорить о Зазеркалье. Только один человек не станет смотреть на нее с жалостью, что вот мол, такая молодая, а уже головка бо-бо. Только Ира Берганова, ныне лучшая Алькина подруга, все поймет и не посмеется над глупостями. Еще бы, вот уж кому досталось в том Зазеркалье! Алька до сих пор удивлялась, что Берганова так легко перенесла то путешествие и, самое главное, не затаила обиду за перенесенные унижения. Напротив, иногда Ира сама вспоминала свое перемещение из одного мира в другой и при этом так искренне заливалась хохотом, словно веселее этого приключения в ее жизни никогда ничего не случалось.

— Ну что, подруга, какие планы? — поинтересовалась Берганова при очередной встрече. — Ничего нового не надумала?

— Ай, Ир, какие планы? — поморщилась Алька. — Мне Муравич все планы перепутал. У меня теперь одна мысль в голове — как побыстрее от беременности избавиться.

— Да ладно тебе, чего ты себя раньше времени стращаешь? Подожди, может, еще все обойдется.

— Еще скажи — само рассосется, — возмутилась Алька. — Нет же, говорю тебе, я просто чувствую, что это правда.

Берганова вздохнула. Впрочем, без особой горести:

— Ну что ж, придется делать аборт. Да не переживай ты так. Ты, что ли, первая? Такая наша бабская доля. У нас без этого никак. Думаешь, меня миновала сия кара? Я ж тебе рассказывала, какими путями дорожку на сцену прокладывала. Я в абортарии вообще своим человеком была. Да я к твоим годам уже штук семь абортов сделала. И что? Живая! И даже вполне симпатишная. Ладно, брось нюни разводить. У меня вот тут идейка одна возникла.

— Что за идейка? — без особого энтузиазма поинтересовалась Алька. Ей сложно было перестать думать о предстоящей операции.

— Идея — высший класс! А что, если нам отправить в небольшой круиз между двумя мирами Гремухину?

Алька отшатнулась:

— Венэру Антиоховну? С ума сошла. На святое покушаешься?

Берганова с горящим взором кинулась защищать свою замечательную идею:

— Да ты что, Алька, ты сама подумай, какой кайф! Она же, зараза, настолько уверена в себе. Она ж думает, что весь мир у ее ног. Она — бог и царь российской эстрады, обнаглевшая, зажиревшая от собственной звездности баба. Ты представляешь, как ей гонор-то там обломают? Как же, царица вселенной Венэра Антиоховна Гремухина — и вдруг никто. А ты, случайно, не поинтересовалась, кто она там?

— Да ты что, и в мыслях не было! Кто ж с огнем играет? Это ж не дай Бог догадается, от кого волна пошла — в порошок сотрет. Не-е, Ир, я в такие игры не играю…

Берганова оскорбилась:

— Значит я — дерьмо собачье, с Бергановой экспериментировать можно, а Венэра — святое? Да ты прикинь, сколько ты с нее бабок снять сможешь! Это тебе не занюханный Мальвинин, это сама Гремухина! Это ж бабушка советской эстрады со всеми вытекающими обстоятельствами. Она ж, сволочь наглая, с каждого новичка имеет свой процент. Она ж, коряга престарелая, одна решает, кому быть на эстраде, кому нет. Это раньше проще было: переспал с кем нужно — и в дамках. А эта зараза… Да ты знаешь, что эта сука в закон возвела? Эти сведения в прессу не просачиваются, эта тема закрыта для обсуждений. Я только с тобой и могу об этом поговорить, и то сугубо из надежды поставить гадюку на место. Ну с мужиков она ясно каких услуг требует. Старому телу много надо, чтобы получить хоть каплю удовольствия. Однако это не освобождает кандидатов от материальных вливаний в ее пользу. А девочек-то она не любит, у нее с сексуальной ориентацией все в порядке. Еще как не любит! Она же в каждой видит потенциальную конкурентку! И мстит им заранее. Ты думаешь, обходится только взятками? Как бы не так! Говорить такое и то противно. Слава Богу, я свою дорожку проложила еще до того, как она стала всемогущей. Теперь эта старая калоша находит для каждой кандидатки мужичка погрязнее да повонючее, в идеале — бомжа подзаборного, и наслаждается зрелищем, как мерзкое мурло насилует хорошенькую молоденькую девчушку. Ой, поверь мне: там столько грязи — просто рассказывать противно. Язык не поворачивается, честное слово. А ты ж у нас в некотором роде Робин Гуд. Вон как за Александру заступилась, когда узнала, как над ней Мальвинин измывался. Неужто оставишь без наказания гадкую бабищу?